знака отличия было не вполне проясненным и даже двойственным – будучи высшей наградой Царства Польского, входившего в состав Российской империи, орден не был причислен к российским орденам. Последнее произошло, как уже упоминалось, лишь после подавления Польского восстания 1830–1831 гг. Однако и Александр I, и Николай I как польские короли осуществляли награждения орденом Белого Орла. Так, дипломат П. Г. Дивов в своем дневнике фиксирует награждение им шведских дипломатов в 1830 г.[371] Надо полагать, что в подобных случаях интерпретация статуса ордена в России зиждилась на восприятии его как самой «иностранной» из российских наград.
Важнее, однако, то, что в глазах российского дворянства, особенно представителей военной корпорации, орден Белого Орла обладал неоднозначной репутацией. Для русского офицерского корпуса участие Польши в Отечественной войне 1812 г. на стороне Наполеона было частью личной памяти. С середины 1810‐х гг. военные столкновения между Россией и Польшей были помещены властью в зону умолчания, но польские ордена оставались знаком отличия врага, хотя, конечно, поверженного.
Николай I не только не планировал менять установки Александра I, но добавил награде большей статусности. Перед коронацией монарх приказал изготовить цепь ордена Белого Орла. Он писал брату: «Так как не существует цепи ордена Белого Орла, я повелю сделать такую, в которой императорский орел вставлен вместе с белым, чередующийся с крестом и девизом таким же, как на цепи Святого Андрея»[372]. Сохранившаяся в Гохране России цепь ордена показывает, что идея императора относительно дизайна была реализована во всей полноте. Цепь ордена Белого Орла, изготовленная для варшавской коронации 1829 г., действительно была выполнена по образцу высшей награды Российской империи – ордена Св. Андрея Первозванного, звеньями которой всегда были двуглавый орел, вензель Петра I, а также розетки с синим андреевским крестом и буквами SAPR (Sanctus Andreus Patronus Russiae[373]). Цепь ордена Белого Орла, в свою очередь, была составлена из трех повторяющихся элементов, одним из которых являлся знак самого ордена (белый орел на красном кресте), вторым – двуглавый орел с польским черным орлом вместо русского Георгия Победоносца на груди и, наконец, третьим – вензель Александра I, представленный в обрамлении арматуры. Не вполне понятно, кто изготовил цепи. Л. К. Кузнецова считает, что работа была осуществлена мастером Иоганном-Вильгельмом Кейбелем[374]. Х. Лилейко и О. С. Каштанова полагают, что цепи были выполнены польским ювелиром П. Сенницким[375].
При взгляде на николаевскую цепь ордена Белого Орла становится понятно, как именно император видел статус западных территорий империи: реализованный ювелиром проект показывал Польшу частью Российской империи, а сложившаяся территориальная и политическая композиция была представлена как воплощение монаршей воли Александра I. При этом в рамках символического ряда Польша оказывалась сопоставима с Российской империей, а орден Белого Орла становился эквивалентом ордена Св. Андрея Первозванного.
Другие регалии коронации также были выбраны или переделаны в соответствии с планом демонстрации русской лояльности польским конфессиональным установкам или коронационной традиции. Так, екатерининский скипетр со знаменитым алмазом «Орлов», использовавшийся Николаем I во время варшавской коронации[376], получил новое навершие: на российском двуглавом орле центральное место Георгия Победоносца было заменено польским Белым Орлом[377]. Л. К. Кузнецова очень точно описывает, как появление новой «сердцевины» изменило образ самого двуглавого орла: он стал более компактным («постройнел», по выражению исследовательницы), звенья его цепи стали золотыми вместо эмалевых, голубой цвет оказывался притушен, и внимание перешло на красный[378]. Российский двуглавый орел, таким образом, «подстраивался» под стандарты польской символической традиции.
Во время коронации 1829 г. польские орлы были буквально везде. Хотя с 1815 г. гербом Царства Польского стал двуглавый орел, на щите которого был изображен польский белый орел, во время коронации ставка была в значительной мере сделана на польского белого орла, который сам по себе интерпретировался как герб Польши[379]. Николай писал Константину об оформлении торжества: «Все, что присуще Царству, должно быть там представлено; таким образом, поскольку герб Царства такой же, как и герб империи, за исключением Белого Орла вместо святого Георгия, везде будут гербы Царства – орел на скипетре и орлы на мантиях, знамени и мече»[380].
Еще более примечательна история с выбором коронационного меча[381]. В историографии отмечается, что Николай I использовал для церемонии меч польского короля Яна Собеского, известного своей победой над турками под Веной в 1683 г.[382] Императора не смутило даже то, что меч был подарен папой Иннокентием XI. Вероятно, тот факт, что это был дар в честь победы христианского войска над турками, оказался ключевым[383]. Ирония ситуации заключалась в том, что меч, символизировавший колоссальную победу польской армии, о которой император и король Николай I будет много говорить во время своего пребывания в Царстве Польском, направлялся в Варшаву также из Петербурга. Меч был захвачен русскими войсками в Польше во время отступления польских легионов Наполеона в 1813 г. и в качестве трофея доставлен в Россию. В архивной «Ведомости регалиям и вещам, которые отправляются в Варшаву» 1829 г. он фигурирует вместе с императорской короной, скипетром, державой, двумя цепями ордена Белого Орла и государственным знаменем[384].
Если вопрос выбора инсигний император осуществлял лично, то вопрос оформления коронационного пространства определялся в Варшаве. Декор зала Сената был реализован по проекту архитектора Якуба Кубицкого[385], который входил в круг великого князя Константина Павловича. Именно ему было поручено выстроить для цесаревича его главную резиденцию в Варшаве – Бельведерский дворец в парке Лазенки (1824 г.) – и спроектировать катафалк для символического погребения императора Александра I (1826 г.). В Варшаве также были подготовлены троны для новых короля и королевы[386].
Анализ того, как именно был оформлен зал, демонстрирует, что император в конечном итоге оказался перед необходимостью короноваться в пространстве, которое интерпретировало целый ряд сюжетов альтернативным (по отношению к монаршей позиции) образом. Так, Николай I, активно противостоявший любому указанию на возможное присоединение Литвы к Царству Польскому, наверняка был неприятно поражен, увидев, что в декоре тронного зала наряду с польским белым орлом была использована Погоня, герб Литвы[387]. Равным образом форма короны на навершии трона никак не отражала образ исторического российского венца и не отсылала к короне Анны Иоанновны, выбранной монархом для церемонии[388]. Поэт Василий Жуковский записал в своем дневнике, что на балдахине королевского трона были изображены «все гербы Царства Польского и посреди их, в двоеглавом орле России, белый орел Польши»[389]. Это был едва ли не единственный двуглавый орел в декоре зала. Притом что во время коронации последний был наполнен множеством изображений польского орла, украшавшего
