— И человек может быть заподозрен в том, что не пришло бы на ум, — согласился Минакри. — И у полиции нет формальных оснований думать, что он на это неспособен… Все одинаковы — никто никого не лучше. Не сошлёшься, из какой ты семьи, на образование, профессию — выйдет ещё лишнее оскорбление этих «простых». Высшая справедливость — чтобы от ответственности не ушёл и богатый, и образованный, и бедный, и слабый, и несчастный… И никто не задастся элементарным вопросом: зачем богатому воровать, зачем образованному убивать какого-то нищего? Пусть нет мотива — зато, видите, готовы равно спросить со всякого! И кто потом поймёт — прошедшего эти суды, допросы? Даже не считается особенным переживанием — если в неполных 15 лет обвиняли в массовом убийстве! Живи, будто ничего тебе не стоило… Хотя самим поплатиться той же мерой за необоснованные подозрения — в другой раз хорошо подумали бы: орать о том, чего не знают, или молчать? — чувствовалось: Минакри с трудом говорит спокойно. — А то такая гадина поднимет крик — и человек на годы попадает в этот круговорот…
— И всех этих случаев уже столько — древних мудрецов просто не хватило бы, — добавил Лартаяу. — Понадобились целые учреждения — из обыкновенных людей, но с особыми полномочиями…
— И где там в каждом конкретном случае мудрость и сострадание, — добавил Джантар. — До защиты ли прав честных людей — успеть бы контролировать тех, кто способен на подлость… Обучены задержаниям, допросам, обыскам, а если кто и по ошибке может быть унижен ими — не имеет права сопротивляться… А зачем это честному человеку, почему он должен с таким смириться? Но он — не лучше. Наоборот, тот — бедный, a он — «всё имел». Как нам говорили и тогда, в детдоме в Кильтуме — когда на нас свалилось «новое пополнение»…
Джантар вдруг умолк — так отчётливо встала перед ним картина тех далёких времён: ночной двор, едва заметная в предутреннем мраке дорога через проём в низкой, чисто символической ограде, к уступу над морем (под который сворачивала к самому берегу) — и звёзды… Почти не мерцая в прозрачном воздухе, сплошной россыпью усеяли чёрное небо, и среди них — через весь небосвод чуть наискось к горизонту, будто полосой какой-то звёздной пыли — Экватор Мира, а на его правом краю, прямо впереди — ярче даже самые больших планеты системы Эяна — Сверхновая 7773 года. Свет её, казалось, наполнял всё вокруг особой радостью, воодушевлением — ведь не каждому поколению фархелемцев случалось увидеть такое, а тут выпало поколению, без того ждавшему чего-то особенного. И кто знал тогда: на самом деле это — прощальный салют звезды, вступающей в старческий, пульсарный возраст (и то — если всё её вещество без остатка не размётано в просторах космоса грандиозным взрывом, чтобы в составе иных туманностей включиться в галактический круговорот материи. Это наука узнала потом…). И увы, так же вспыхнули и погасли надежды того поколения…
— Тоже сразу с чего началось, — наконец продолжил Джантар. — Это дети из бедных, неблагополучных семей, не имели всего, что есть у вас в детдоме, вы должны будете понять их, помочь, и тому подобное. А фактически — сразу пошло: враждующие группировки, драки, пакости, кражи и наших личных вещей, и в соседних домах, подозрительные знакомства на стороне… И конечно: запоры, дежурства, вызовы полиции, пост охраны у входа — а раньше свободно ходили и в город, и купаться в море… К лабораторным работам по физике и химии их вообще оказалось страшно допускать: могли натворить такое, что кто-то расстался бы с жизнью. Стала срываться сама программа учёбы… А наши взрослые от своего начальства только слышали: ваши дети сами виноваты, высокомерно отворачиваются от тех, кому не повезло в жизни… Наконец я как-то не заметил, что у меня в постели торчком воткнут кусок оконного стекла, — Джантар провёл левой рукой от запястья до локтя правой, но, вдруг усомнившись, коснулся уже ладонью правой руки запястья левой. — Нет, не помню. Хотя, собственно, и то, и это — не та рука. Та осталась на месте боя в Кильтуме, среди «неопознанных фрагментов тел»… Но разрез был примерно такой длины. А просто лечь на осколок такого размера — может достать и до сердца… И только этот случай заставил начальство задуматься: что у нас, в конце концов, не исправительное учреждение, и не свалка человеческих отбросов, это просто наш дом, из которого нам — кстати, в отличие от тех — больше некуда и не к кому уйти, да и сколько можно отвечать злом на добро? Но и то не всех их потом убрали, некоторые остались, обстановка была уже не та. Хотя для меня — и было первым толчком ко многим последующим размышлениям. В ту газету, конечно, не попало…
— Есть такие люди, — ответил Лартаяу. — Чем больше хочешь для них сделать, тем больше тебя ненавидят. И попробуй пойми: в чём их проблемы, и в чём твоя вина? В семье ему плохо — а что ты можешь сделать с его семьёй? Или видишь: ему что-то не удаётся, предлагаешь помощь, а он в ответ: отстань, не лезь, сам разберусь — нo потом ты виноват, что знал и не помог. В школе все трудные задания за него должны делать другие, а потом он и на взрослой работе дурак дураком — работай за него и там. И к ним снисхождение: он из бедной семьи, из деревни, и тому подобное. Будто им за это всё позволено, а ты ещё виноват, что «всё имел»…
— И лоруанская литература веками изобретала парадоксальные характеры такого плана, — вспомнил Талир. — Взять хотя бы из школьной программы… Не сложность жизни, или человеческой природы, а просто всё навыворот: ищут плохое в хороших людях, и хорошее — в плохих. Чтобы доказать: важнее всего обстоятельства, сам человек — ни при чём. Если ты хороший — тебе просто повезло, а нет — чья-то чужая вина…
— И наоборот, твоё безразличие — причина чужих злодеяний, — добавил Лартаяу. — Вообще, всякий выродок — чья-то жертва, а ты, умный и честный, неси на себе его вину. И ладно бы только моральную — но где гарантия, что так не подойдут к юридической? Ты «и так всё имел», а он — бедный, слабый, ему не повезло в жизни…
— Хотя какие «бедные», какие «слабые», если это хищники? — не выдержал Итагаро. — С разницей, что в дикой природе можешь спасать свою жизнь как угодно, не думая о правовых ограничениях — ну, разве что хищник относится к редкому виду — но тут хищник может подать на тебя в суд за то, как ты от него защищался!.. Или — почему уж не использовать в своих интересах? Прицепится незнакомый взрослый, а ты его — ногой в живот, чтобы не мог ни согнуться, ни разогнуться, и тоже в крик: смотрите, меня хотели обокрасть, похитить, ещё что-то подобное — пусть попробует оправдаться! Хотя… — продолжил Итагаро после паузы. — Это сейчас так вырвалось, а на самом деле разве рискнёшь пользоваться тем, что одно слово ломает человеку жизнь? Нo правда: тот — человек, и этот — такой же человек. Почему слово того, кто поднял крик первым, фактически решает судьбу другого? Пока разберутся, пройдёт сколько времени, и всё это время он — подозреваемый, ограничен в правах…
— И какой честному человеку остаётся выход? — согласился Минакри. — Как в том случае в Уиртэклэдии: в дальнем автобусном рейсе на остановке пассажир обнаружил, что его обокрали, поднял крик, а другой его чуть не убил, чтобы только тот замолчал — потому что сам уже побывал под следствием за то, чего не делал? Но и, говорят — угодил в сумасшедший дом уже за это? Вот вам справедливость… А если человек случайно, по ошибке, возьмёт чужую вещь? Или где-то потеряет свою? Или понадобится инструмент для мирных целей… И что, пока несёт его отсюда, — Минакри указал на здание торгового центра, замыкавшее площадь с правой стороны, — до самого своего дома, всё это время он — преступник? Потому что так удобнее привлекать к ответственности тех, кто носит отвёртку как оружие?
— Или может купить совсем невинный предмет, — добавил Донот, — а потом кто-то решит, что его можно использовать, например, как глушитель для пистолета… И получится, он уже хранит дома деталь оружия? Хотя субъективной вины никакой, формальное доказательство — налицо? Потому что каждый временщик у власти спешит с законами, которые нужны сейчас, в данных обстоятельствах! А ведь это — судьбы людей…
— Переусложнённая система законов, отношений собственности, — согласился Джантар. — У нас тысячелетиями было проще: никто не оставался без необходимого, без элементарного, не отвечал за чужое толкование его намерений. А тут — страх упустить косвенную выгоду, нарушить косвенные права… Одинаковый спрос: за осознанные действия в ущерб конкретной жертве — и когда просто не то хранил, не то продал, не так оформил документы, не знал, что надо отчислять такие-то платежи… Будто равноценно — насилию, убийству, аварии после приёма наркотиков! И так запутано и опосредовано, что иногда нет интуитивного чувства нарушения чьих-то прав! В чём сама справедливость — непонятно! По завещанию богатый родственник получает всё, а бедный ничего, и это законно, но попробуй тот бедный восстановить, казалось бы, элементарную справедливость, и уже он сам — вор. Пойми, в чём юридическая, а в чём — нравственная справедливость! Но и то ещё… А как эти законники не понимают тонкостей чьей-то профессии — или даже сути явлений, на которых она основана? Из-за разницы температур меняется длина металлоконструкций, или объём жидкости в цистерне — а у них сразу мысль: украли! Или площадь земельных участков по карте одинакова, но карта двумерна, а рельеф трёхмерен, вернее, фрактален, на местности они одинаковы не будут — но попробуй объясни толкователю законов, что такое объект дробной размерности! И тоже получается: конкретный человек украл или утаил! Хотя формально на каждый случай есть эксперты — но тоже что это, если окончательное решение принимает суд? Мнение специалиста, не «освящённое» мнением неспециалиста, ничего не стоит? А тот, кто знает лишь придуманные людьми же формулировки — на основе чужих мнений решает судьбы людей? Сам не древний «человек знания», и не современный учёный — но ему дано право, втискивая сложность жизни в ограниченный набор формулировок закона, определять меру чьей-то ответственности?.. А загадочные события, малоизученные феномены — в чём признанных экспертов как бы нет? Тоже — думай, как быть, чтобы из этого не вышло формальное нарушение закона! Потому что им удобнее управлять миром, где не происходит ничего неизученного, на всё есть статья закона, расписано, кто за что отвечает…
