Кое-как сосредоточившись, я попыталась приподняться, но не смогла поднять голову даже на сантиметр, и она снова упала на ковролин, залитый чем-то противным и липким.
Сделав пару глубоких вдохов, которые причинили невыносимые страдания, я ещё немного повернула голову и увидела, что моя сумочка валяется в гостиной возле двери в спальню, а телефон лежит рядом и, звеня, елозит по полу от вибраций…
«Я должна… сказать… предупредить… некрасиво… Он столько сделал для меня…» — билось в моей голове. И я поползла к смартфону. Обливаясь слезами из-за адской боли, оставляя позади себя кровавый след, я продолжала ползти. Цепляясь пальцами за толстый ковер, ломая ногти, я не сдавалась даже тогда, когда боль становилась такой, что смерть показалась бы мне лучшим выходом… я наконец-то добралась до телефона. Который ненадолго замолчал, а потом снова раздались рваные гитарные риффы…
Не беря его в руку, я окровавленным пальцем из последних усилий провела по зеленой кнопке и, попытавшись говорить громче, чтобы мужчина меня услышал, прохрипела, с трудом шевеля пересохшими, опухшими и израненными губами:
— Прости… те… Я… не… — пауза затянулась, поскольку мне пришлось перевести дыхание. Я слышала, что Нуар что-то спрашивает, говорит, но не смогла сосредоточиться. — Подвела… Не… смогу… Извините…
Уже теряя сознание, услышала:
— Жди. Я скоро, — произнесенное взволнованным голосом.
И наконец-то в квартире воцарилась тишина, а я опять уплыла в черноту…
Следующее пробуждение, несмотря на жуткую боль, почему-то казалось даже приятным…
Меня кто-то нежно гладил по щеке, убирая слипшиеся волосы. И взволнованный, чарующий голос шептал:
— … кто же с тобой это сделал, крошка… Неужели муж? — и мужской голос окрасился лютой, нечеловеческой злобой на последней фразе.
Переборов нежелание, я смогла приоткрыть один глаз и увидела Нуаршана, стоящего на коленях подле меня…
Он смотрел пристально и продолжал аккуратно, едва заметно ощупывать мою голову.
— Прости…те… — прошептала я.
— Дура! — рявкнул мужчина разозленно.
Достав телефон, нажал пару кнопок и, положив его рядом со мной, продолжил внимательно исследовать моё тело. Сантиметр за сантиметром. Хоть я и была сейчас практически обнажена: от платья и белья на мне остались лишь рваные лоскуты, я не испытывала никакого стыда. Мне было всё равно, что на меня, на моё израненное, окровавленное и обнаженное тело смотрит незнакомый мужчина, который мне нравился… Я лишь желала одного — умереть и навсегда забыть обо всем. И мои глаза снова начали медленно закрываться.
Однако Нуаршан не позволил этого сделать. Он снова прикоснулся к моей щеке и прорычал:
— Не смей отключаться!
И в этот момент тот, кому он звонил, наконец-то ответил:
— Я обещал ведь к двенадцати, скоро уже буду, — Кейран. Недовольный. А на заднем фоне я услышала радостный смех его дочек. И почему-то от этого смеха слезы опять потекли из моих опухших глаз.
Стерев их с правой щеки большим пальцем, Нуар выпалил на английском:
— Нужна помощь. Срочно.
— Что случилось?
— Мила. Она умирает…
— Где вы? — без лишних вопросов, серьезно и собранно спросил Кей и бросил куда-то в сторону: — Я возвращаюсь.
— У неё в квартире. Она потеряла много крови.
— Она… Насколько я помню, она живет слишком далеко. Сделаем так — вези её в нашу клинику, она ближе всего. Я уже выхожу. Встретимся там. И постарайся быть аккуратнее, чтобы не навредить ей ещё сильнее. Человечки очень хрупкие.
— Да знаю я, — рыкнул Нуар и добавил: — Уже выезжаю. Поторопись.
Убрав телефон в карман куртки, Нуаршан поднялся и, оглядевшись по сторонам, подошел к дивану, сдернул с него тонкое одеяло. Вернувшись, он накинул его на меня и, ласково прошептав:
— Потерпи, крошка, — сначала приподнял мне немного голову, а затем подхватил под колени…
От боли меня всю скрутило, и выгнувшись, я пронзительно застонала, а перед глазами заплясали звездочки.
— Извини, — пробормотал он и, поднявшись, буквально полетел на выход. С ноги открыл дверь, да так, что её не просто сбило с петель, а она отлетела в другой конец коридора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мужчина, не останавливаясь ни на мгновение, пронесся до входной двери, тоже вышибив её с пинка и подбежав к машине, одним пальцем подцепив ручку, открыл водительскую дверь.
Всё это время каждая кочка, каждое его движение отдавалось резью в моих внутренностях, невыносимым стуком в голове, от которого темнело перед глазами и хотелось рыдать навзрыд. Но я прикусила губу и лишь судорожно всхлипывала.
Кое-как ногой оттолкнув дверь, он сел на край сиденья и, положив меня к себе на колени, придерживая одной рукой, прижимая к груди, второй нажал какие-то клавиши, и водительское кресло начало медленно отъезжать назад.
Всё это время Нуаршан то ругался на всех и вся, то говорил: «Потерпи, скоро всё будет хорошо».
Когда кресло наконец замерло, он всё также предельно аккуратно уселся нормально за руль. Захлопнул дверь и быстро нажал на кнопку, переключил рычаг коробки, и машина, взревев мотором, стремительно сорвалась с места.
Моя голова покоилась на его груди, и слезы, смешиваясь с кровью, стекали по щекам, заливая его белоснежную майку.
Я ощущала тепло его тела, как напрягались крепкие мышцы, его удивительно приятный запах, чувствовала его горячее дыхание на своем лице, когда мужчина склонял голову, чтобы проверить моё состояние… И именно на этом я постаралась сосредоточиться, поскольку боль всё усиливалась, и я уже не могла мыслить трезво. Лишь рваные отрывки воспоминаний, образов… и сожалений.
— Вот поправишься, — произнес Нуар, сильно выворачивая руль одной рукой, отчего машина резко вильнула, позади послышался визг чьих-то тормозов, а нам вслед раздалось негодующее бибиканье, — я его найду… Я его заставлю пожалеть обо всем. Даже о том, что он появился на этот свет. Он будет просить о пощаде, умолять тебя… Как можно беззащитную женщину… Свою жену… Мразь… Убью…
— Н…не н-на…до… — прохрипела я, с трудом уловив смысл его слов.
— Неужели тебе его жалко? — машина, взревев ещё сильнее, вылетела на шоссе и, ловко лавируя, словно игрушечная на радиоуправлении, понеслась по магистрали.
— Я… са…
— Что? — Нуар усмехнулся. — Хочешь сказать, что сама? Что же ты за непутевая-то такая, а, помощница?! Говорил ведь — звони, если что. Обращайся. Помогу. А в итоге?! — в его голосе я услышала обвинение, а интонация окрасилась сталью. — Сама-сама… И ведь глядя мне в глаза, что ты сказала?!
Он злился всё сильнее, а машина мчалась всё быстрее, и, казалось, что ещё немного и она уже просто взлетит.
— Ты сказала: «Хорошо»! А сейчас ты истекаешь кровью. Избитая, истерзанная… Ты умираешь! Глупая маленькая девчонка! Разве было так трудно открыть рот и сказать мне правду?!
Я пыталась сосредоточиться на его голосе, словах… Зачем-то ещё цеплялась за свою никчемную жизнь, хотя хотелось спокойно закрыть глаза, и чтобы чернота поглотила меня уже навсегда. Где не будет боли ни душевной, ни физической. Где никто больше не обидит меня и не произнесет злые слова… Где не будет предательства… Только пустота и тишина…
— Открой глаза! — рявкнул Нуаршан, когда мои веки начали опускаться. — Глупая девчонка, не смей умирать!
— А… А какой… с… смысл… жить?
— Для начала — отомстить. Втоптать в грязь, унизить, размазать по асфальту! Увидеть, как твой враг стонет и рыдает, лежа в своей крови. А дальше — жить назло ему. Назло вообще всем. Ты молода, жизни-то ещё не знала и не видела… И ты уже хочешь умереть?
— Я… м-мне… больно… очень…
— Понимаю, что больно. Но скоро мы приедем в клинику, и Кейран тебе быстро поможет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— С-сыграет и спо… споет… на поминках? — глупо пошутила я. Я, действительно, не понимала, как мне может помочь гитарист и солист рок-группы. В моей голове это никак не укладывалось, особенно сейчас. Но в голосе Нуара была такая непоколебимая уверенность, что я почему-то ему сразу поверила: Кейран точно поможет.
