—
и вороньи гнезда, и кору, и листья,
а слева — будто черной кистью
прошли…
ни гнезд, ни листьев нет,
пугающий обугленный скелет…
и хлопья сажи лежат
на коре, на капах…
там мертвым-то мы Кнырра и нашли;
в передних лапах
был почему-то у него зажат
осколок синего стекла;
под липой же мы Кнырра закопали;
такие вот печальные дела —
что делать…
а вечером муж начал шебуршить
в его — под домом — конуре
и обнаружил там — пропавшую когда-то
прощальную записку брата,
еще с десяток стеклышек цветных —
он тоже отдал Вирве их;
с тем, синим-то — набралось ровно девять;
а утром следующего дня
(я — дома, моих уроков в школе нет)
дочь будит, теребит меня,
подсовывает стеклышки и — чуть ли не в крик:
„скорее, мама, посмотри на свет,
скорей скажи, какой это язык!..“
я встала напротив окна,
смотрю, действительно, как будто письмена,
но, уж, конечно, никакой там не язык…
узоры, знаки, но — похоже…
а Вирве чуть не плачет:
„я точно знаю — здесь записано,
но что же, что же?
ты, мама, ничего не понимаешь!
он — значит! значит!..
ах, если бы Русал мой не пропал —
он смог бы, он бы — прочитал…“
ну, вот мы с мужем и решили,
как знать — а может, впрямь — Веревочка права?
ну — вдруг?
Вы, если что, нам отпишите…
а дочке мы сказали,
что стеклышки послали
специалистам в Академию наук…
всего хорошего, Русал!
P. S. Да, чуть не забыла —
там муж переписал
для Вас прощальную записку В. Крыыла».
27
1204. «мне только волшебной и надо свободы — и
только такой, любая другая — наградой, итогом,
уступкой, усладой — мне все-таки будет оградой,
предельной межой роковой.
мы пасынки тайны, уроды.
прекрасны высокие своды, просторен родной каземат…
но должен быть, должен быть где-то (иначе —
зачем же все это?) простой беспредельной
свободы тот, длящийся в вечности сад… или ад…
но — нет!.. так и будешь мучиться здесь всю
богом забытую жизнь, об камень законные когти
точить, сухие горбушки мочить.
ни тело твое, ни дело твое, ни клятое имя твое
тебе не дадут тех — только минут, которых ради —
живут.
о, где же тот вдруг — разрывающий круг —
единственнейший недуг свободы — неважно: добра ли,
зла в которой, быть может, и нет тепла, но
нет и постыдного ремесла названием: так живут,
но те же плиты над головою, но те же стены
встают стеною, — где хоть какое-нибудь иное,
чтобы начать, посметь…
я — вот он! — слышишь? обои… обои…
одни и те ж каждый день обои.
мы все смогли б одолеть с тобою, а их нам —
не одолеть»
Конец третьей части
Часть четвертая
Валерий Крыыл
(«вольер», «крыло»)
28
1205. «подписано В. Крыыл… а я-то кто же?..
Кнырр, и Вирве — эта девочка —…Русал…
1206. Русал — бесспорно — я!
1207. но это — потом,
а что до этого?
1208. фу… аж мороз по коже…
1209. ну, да… пустынный берег, утро, вдали какой-то
дом…
две бабочки, „я — Вирве“, двор, ее семья,
нет-нет… сначала Кнырр, «веревочка», качели…
1210. а дальше — вечер, нудноватый монолог
с бесспорным умыслом какой-то важной цели
(меня предупредить?)
о чем он был?.. что надобно любить
(там что-то было с оптикой, со светом,
какой-то шар, огонь, „мешок кишок“…)
1211. и Кнырр — он тоже — точно! — был при этом…
1212. Русал, Русал…
1213. как странно — я все помню хорошо,
как я прощался,
марево заката…
1214. как утром оказался
в городе
1215. (рассказ какой-то про чьего-то брата…),
1216. а перед этим — как провал!
1217. …тут Вирве, что-то делали мы с ней,
вот именно —
и это-то всего важней,
1218. но что же?..
1219. (и Кнырр, он так смотрел… что значил этот
взгляд)»
1220. Крыыл машинально взял осколок наугад
(желто-крапливый)
поднес к глазам, вгляделся против света —
1221. и вновь мурашки холодок повел по коже:
1222. этот
1223. язык он знал!
1224…еще не вычленяя
отдельных смыслов и их гибких переливов,
еще
с расхожей точностью не зная,
что можно здесь, а что — нельзя,
но уже влеком… ступая
как лунатик,
по озаренным
подпоркам, поперечинам, карнизам
словарный свод скрепляющих грамматик;
еще — предвосхищающе — скользя
готовым к пониманью взглядом
по скрупулезнейше отделанным сюрпризам
(и — мимолетно — по особому дрожанью
отмечая,
что есть отдельные слова,
и оптика их такова,
что вот оно — вдали, а вот уже и — рядом,
резвящийся двусмысленный двойник…
1225. еще не вникнув толком в содержанье,
он достоверно распознал язык…
1226. о! как он изощрился различать —
чрез все метаморфозы —
и строй его, и правила, и нормы,
учуять — независимо от формы! —
основу и уток —
1227.
