ему сюда жену-англичанку. Говорят, он, чуть ли не на коленях просил отца признать их брак,
обещал, что жена перейдет в католичество..., Да что там, она простая девушка, дочь пастора, - он
взглянул на жесткое, красивое лицо дофина, - ее и на пушечный выстрел бы к дворцу не
подпустили.
-Я подготовил список католических принцесс, созревших для вступления в брак, - вежливо сказал
Джон, передавая дофину лист бумаги, наливая себе кофе.
Граф д’ Артуа внимательно пробежал его. Длинный палец остановился: «Вот эта. Шестнадцать лет
ей, отлично. Конечно, у ее матери было всего двое детей...»
-Ее мать умерла в двадцать четыре года, - заметил Джон, - но у бабки по материнской линии было
шестнадцать, и четырнадцать дожило до совершеннолетия.
Дофин рассмеялся: «Действительно, Мария Луиза рожала, не останавливаясь. У нее было всего
три дочери, остальные - сыновья. Отлично, отлично». Он потрепал Джона по плечу: «Посылайте
надежного человека в Неаполь, лучше всего, женщину. Пусть она все разузнает - о болезнях, о
привычках принцессы Каролины..., Сами понимаете, от этого брака зависит будущее династии
Бурбонов. Есть у вас такой человек? - озабоченно спросил дофин.
-Есть, конечно, - улыбнулся Джон. «Она очень скоро туда отправится, ваша светлость».
-Сыры, - коротко заметил граф, - по ним я скучал в Англии. Ваша кухня и в подметки нашей еде не
годится. А вы, - он зорко посмотрел на Джона, - осенью в Вену?
-Да, - тот посмотрел на сигары в шкатулке палисандрового дерева. Дофин разрешил: «Курите».
-Сами понимаете, - Джон обрезал сигару серебряным ножом, - Европа, после всего этого уже не
такая, что была. Надо, - герцог затянулся, - привести все в порядок. Но вы не беспокойтесь, - он
поднял бровь, - месье Талейран, месье Меттерних и я постараемся поделить Европу так, чтобы все
остались довольны.
-Александр получит Польшу, - утвердительно заметил дофин.
-Если бы не русская армия, ваша светлость, - неожиданно жестко сказал Джон, - мы бы здесь не
сидели, простите. Польша - весьма малая плата за то, что русские прогнали Бонапарта от Москвы
до Парижа.
Граф д’Артуа усмехнулся: «Хотите русский орден, месье Жан?»
-У меня уже есть, святого апостола Андрея, - спокойно ответил Джон.
-Хочу, - герцог поднял прозрачные, ледяные глаза и дофин невольно поежился, - чтобы в Европе,
наконец, наступил мир, ваша светлость.
-А в колониях? - смешливо поинтересовался дофин. «Я слышал, американцы вас громят направо и
налево».
-Я был против этой войны, - Джон развел руками, - но, сами понимаете, затронута честь страны,
нам бросили вызов...
Он поднялся и элегантно поклонился: «С вашего позволения, я вам представлю женщину, о
которой я говорил». Джон едва не рассмеялся вслух: «Впрочем, вы ее, может быть, помните».
Джон пошел по раззолоченному коридору к апартаментам герцогини Ангулемской, откуда
доносились звуки фортепиано. Остановившись, порывшись за отворотом сюртука, герцог достал
полученное утром письмо. «Потом ей отдам, - вздохнул он, глядя на знакомый почерк. «Сначала
дело, а все остальное - после».
Юджиния опустила пальцы на клавиши и женщины зааплодировали. «У мадемуазель Эжени, -
сказала Мария-Тереза, - большой талант, мадам Марта».
Девочка нежно покраснела. Качнув изящно причесанной, рыжей головой, она шепнула: «Спасибо,
ваша светлость». В гостиной пахло фиалками. Герцогиня Ангулемская, - высокая, темноволосая,
сидела на обитой бархатом кушетке, выпрямив спину. Элиза, что устроилась рядом, вышивала
золотом напрестольную пелену.
-Это для нашего собора, - сказала женщина, воткнув иголку в бархат. «Большое вам спасибо, ваша
светлость, что разрешили мне уехать, все-таки мой муж и сын уже в Ренне...»
-До осени, - шутливо велела герцогиня. «Зимой в Бретани делать нечего, вы от скуки зачахнете.
Твой Жан все равно в Сен-Сире будет учиться, вам надо жить в Париже. А вы, ваша светлость, - она
взглянула на Мадлен, что тоже вышивала, - навестите родные места?»
-Конечно, - улыбнулась та. «Моя старшая дочь уже там, ее муж архитектор, сын мадам Изабеллы.
Он приводит имения де Монтревалей в порядок. Мы с Джоанной, - она со значением посмотрела
на дочь, - скоро отправимся в Ренн».
Джоанна зевнула, не разжимая рта, дрогнув изящно вырезанными ноздрями. Девушка зло
подумала: «Еще чего не хватало. В Лондоне меня, слава Богу, не заставляли при дворе болтаться.
Здесь, второй месяц, чуть ли ни ночуем в Тюильри. Изабелла пишет портрет этой самой герцогини
Ангулемской, Сиди рисует, Юджиния играет, мама и тетя вышивают, а я умираю со скуки. Миссис
Марта, кажется, тоже, - она искоса посмотрела на Марту.
Та была в шелковом, отделанном каскадом кружев, темно-зеленом платье, бронзовые волосы –
непокрыты и стянуты в небрежный узел, украшенный перьями. На белоснежной шее сверкали
изумруды.
-Хотела бы я так выглядеть на шестом десятке, - подумала Джоанна. Марта раскладывала пасьянс.
Женщина оторвалась от карт: «У Эжени сегодня прослушивание в Парижской консерватории, у
профессора Госсека. Раз мы зиму здесь проведем, пока я не вернусь из Вены - надо не бросать
учебу».
-В Ренн я не поеду, - Джоанн вернулась к своей книге. Она читала «Теорию четырех движений и
всеобщих судеб» Фурье, искусно вделанную в обложку от «Мэнсфилд Парк» Джейн Остин.
Вероника, перед отъездом в Ренн, долго искала эту книгу. Джоанна, распахнув глаза, только
покачала головой: «Не видела, дорогая моя». Том Фурье она купила в первой же писчебумажной
лавке и там же узнала его адрес. Продавец, усмехнувшись, указал ей на рукописное объявление:
«Всех, кто интересуется социальными реформами, приглашаю на еженедельные собрания
единомышленников».
Джоанна аккуратно вписала адрес в свой дневник. По возвращении на рю Мобийон, девушка
отправила ему записку. Ответа пока не было, но Джо знала - он придет. В Париже, ей разрешали
одной ходить по городу. Как сказал отец: «Здесь столько войск, что это совершенно безопасно».
Английские полки стояли за городом, а вот русские расположились лагерем прямо на Елисейских
полях. Туда ее, конечно, не пускали. Однако Джоанна ловила восторженные взгляды молодых
офицеров, что встречались ей на улице, и бормотала себе под нос: «Никогда, никогда я не
соглашусь на этот буржуазный, унижающий женщину фарс, так называемый брак. У Вероники и до
свадьбы голова была пустая, а теперь даже разговаривать с ней стало не о чем. Франческо то,
Франческо се, Франческо строит очередной загородный дом..., На цыпочках вокруг него ходит,
карандаши ему точит. Противно».
-Ваша младшая дочь, Мадлен, - герцогиня Ангулемская ласково посмотрела на женщину, - не
помолвлена еще?
Джоанна, было, открыла рот. Девушка ощутила, как тетя Марта толкает ее под столом ногой -
чувствительно.
-Молчи, - прочла она по губам. Джо сдержала вздох. «Нет, - ответила мать, - но, может быть,
Джоанне придется по душе кто-то из французских аристократов».
-Лучше я умру, - гневно подумала девушка. Марта, взглянув на нее, хмыкнула: «Вот упрямец Джон.
Видно, что она хочет чем-то полезным заниматься. Вот и взял бы ее к нам. Сразу бы успокоилась,
погрузилась бы в работу..., Хотя, все же дочь, близкий человек. Но Джона-младшего он
следующим летом в Вену отправляет, а тому шестнадцать всего будет. Способный мальчик,
конечно, как отец - тоже в пятнадцать в Кембридж поступил».
Питер и Мартин писали каждую неделю. Марта, как-то раз, усмехаясь, сказала Изабелле: «Ты сюда
с мужем приехала, дорогая моя, а я теперь свою семью только на Рождество увижу. Хоть за
Юджинией ты присмотришь».
-Присмотрю, конечно, - уверила ее Изабелла. Они все жили на рю Мобийон - квартира была
большой. Марта, как-то раз, сидя на балконе, заметила: «Здесь, кстати, в ванной, Марата убили».
Изабелла побледнела. Марта рассмеялась: «Теперь понимаешь, почему я тебя в первую очередь
попросила ванными заняться». Между ними стоял кальян, летнее небо постепенно темнело.
Изабелла, затянувшись, отпила вина: «Портрет твой так и пропал».
-Чего только не пропало, - Марта махнула рукой. Взглянув на изумрудное кольцо на своем пальце,
женщина спокойно подумала: «Джо, значит, на Эльбу отправилась. О Мишеле она ничего не
написала. И Теодор о нем не упомянул. Очень интересно».
Марта закончила пасьянс и смешала карты: «Вы будете рады, ваша светлость, узнать о том, что
мадемуазель Бенджаман возвращается во Францию, с мужем и сыном. Мне сегодня доставили
записку из Дувра».
Мария-Тереза ахнула: «Боже, я до сих пор помню, как она читала Расина, хоть я и была маленькой
