может, он действительно был с ней излишне резок, но… но ведь глупышка может и впрямь поверить этим дурам, что себе жизнь испортили, а теперь и другим портят. Из лучших, так сказать, побуждений. А Люся, к сожалению, внушаема.
Жариков погасил о стол и выкинул из беседки окурок. Надо отдохнуть, завтра кому гулянка и веселье, а ему – работа.
Свадьбы в госпитале игрались очень нечасто, но всё-таки госпиталь – не монастырь, так что, в принципе, все знали, что и как положено делать. Но на этот раз… и как всегда, и по-особенному.
С утра одевали и готовили невесту. Люся, совершенно ошалевшая и потерявшая голову, вертелась, как восковая кукла, в руках Гали, Нины и ещё десятка добровольных помощниц. Командовала, разумеется, Тётя Паша. Убедившись, что к сроку всё будет готово и что марлевая фата удачно закрывает обожжённую щёку невесты, она пошла посмотреть на жениха.
Крис, уже одетый по-праздничному: хорошие брюки, начищенные до зеркального блеска ботинки, белоснежная накрахмаленная рубашка – стоял посреди своей комнаты, задрав голову, и Андрей завязывал на нём галстук. Новенький, в тон к брюкам пиджак висел на плечиках, зацепленных за открытую дверцу шкафа. Майкл и Эд, сидя на кровати, внимательно следили за обрядом.
– Двойной виндзор сделай, – распорядился Майкл.
– Не в стиле будет, – возразил Андрей. – А фантазийный если…
– Не выпендривайся, торжественно должно быть.
– И на одинарном торжественно, – не сдавался Андрей. – И коротко для двойного. Затяну если, удушится.
Эд, как все элы, не разбиравшийся в тонкостях и нюансах мужского костюма, не вмешивался. А Крису было уже всё равно, что там с ним делают.
Тётя Паша рассудить их спор отказалась, заметив только, чтоб и сами при параде были, одобрила пиджак и пошла проверить столовую и комнату молодых.
В столовой было шумно и весело. Так весело, что она с ходу обрушилась на Пафнутьича.
– Успел уже?!
– Тсс, – заговорщицки подмигнул он ей.
Его круглое румяное лицо лоснилось от пота.
– Да я как стёклышко. Вон крестников женить буду, тогда и погуляю. Так что, не боись!
Крестники Пафнутьича – Джо и Джим, а теперь Иван и Дмитрий, хотя их все называли по-старому – стояли рядом и тоже смеялись.
– Небось и им поднёс. Вот я вас сейчас!
Её угроза вызвала у Джо-Джима такой взрыв хохота, что стали собираться зрители.
– Ты, кума, не шуми, – Пафнутьич взял Тётю Пашу под локоток и повёл вдоль длинного через всю столовую накрытого стола. – Ну, углядишь недочётов хоть с капелюшечку, тогда и шуми.
– Когда хочешь, ты всё можешь, – проворчала Тётя Паша, придирчиво оглядев результаты его стараний.
Пафнутьич подкрутил воображаемый ус и нарочито строго сказал следующим за ними парням:
– А ну, уши заткните, я ща вашей крёстной кой-чего разобъясню. Ты, кума, – склонился он к уху Тёти Паши и действительно что-то прошептал.
Тётя Паша, как и положено при таких обстоятельствах, взвизгнула:
– Охальник ты старый, а туда же!
Джо и Джим от смеха даже присели. Они-то всё отлично расслышали.
Уйдя из столовой, Тётя Паша пошла в комнату, которую Аристов выбил для Криса с Люсей. В самом деле, не ей же к нему переселяться в крыло парней, всем неудобно будет.
Комната была самой обыкновенной, со стандартным набором мебели. Только кровать сделали двуспальной. Поставили рядом две обычных койки и накрыли широкой периной – подарком Гали и Нины. И бельё не казённое, а тоже подарок. На столе вазочка с цветами.
Вполне удовлетворённая осмотром, Тётя Паша вышла. Пора и самой принарядиться, чтоб быть не хуже других.
Венчались в госпитальной церкви. Парни, ничего не зная и не понимая, послушно выполняли все распоряжения. О Крисе с Люсей и говорить нечего. Крис почти не сознавал, где он и что с ним, и от обморока его удерживало только ощущение пальцев Люси в его руке. Слова священника, странные, будто и не русские, скользили мимо сознания. Иногда пальцы Люси начинали дрожать, и он из последних сил осторожно сжимал её руку. В другой руке он держал зажжённую тонкую свечу, не чувствуя ожогов от капель горячего воска.
– Жена, поцелуй мужа. А муж, поцелуй жену… – ворвался в его мозг голос священника.
Губы Люси касаются его щеки. Он так же неловко, неумело ткнулся губами в её щёку. Их окружили, затормошили, поздравляя. И уже совсем по-другому, шумной весёлой толпой пошли из церкви в столовую.
К середине свадебного пира Крис продышался и обрёл способность узнавать окружающих. Они с Люсей сидели во главе стола, весёлого, шумного, как… нет, ни на Рождество, ни на Новый год такого веселья не было. Аристов, Жариков, другие врачи в кителях со всеми наградами, парни в своих самых лучших рубашках и брюках, женщины – в нарядных платьях, и тоже у многих приколоты ордена и медали.
– …Горько!
И весь стол дружно подхватывает:
– Горько!!!
И они с Люсей встают и целуются, уже рот в рот, прилюдно. И губы Люси согрелись, стали тёплыми и мягкими. И он задыхается от этих поцелуев.
А потом танцевали. Под пластинки, гармошку и пианино. Вальс, танго и новые для парней русские танцы. И пели. И парни впервые услышали «свадебные» частушки. «На свадьбу посолёнее положено», – объяснили им. И Тётя Паша пела, и плясала.
А потом… потом со смехом и шутками – Крис так и не заметил, как внимательно следит Жариков, чтоб ни одна не задела ни его, ни Люсю – их отвели в их комнату. Тётя Паша на правах посаженной матери поцеловала и ещё раз благословила их на совет да любовь, да на жизнь долгую.
Крис закрыл за Тётей Пашей дверь, потрогал замок и медленно повернул шпенёк, выдвигая засов. Оглянулся. Люся стояла посреди комнаты, беспомощно свесив руки вдоль тела.
– Я… я зажгу свет, – смог выговорить Крис.
Люся молча кивнула. Крис прошёл мимо неё к окну, задёрнул шторы и уже в темноте вернулся к двери, щёлкнул выключателем. Комнату залил белый, чуть мягче кабинетного свет, Крис даже зажмурился на секунду. А когда открыл глаза, Люся стояла, закрыв лицо ладонями и тихо плакала.
– Люся! – забыв сразу обо всём, он кинулся к ней, обнял. – Люся, что? Что случилось?
Всхлипнув, Люся обняла его, пряча лицо на его груди, и тут же отпрянула.
– Ой, я тебе пиджак испачкала.
Девочки перед венчанием щедро напудрили её, маскируя ожог, и теперь пиджак Криса был не менее щедро запорошен пудрой. Люся захлопотала, отряхивая его. Пиджак пришлось снять, а… а в шкафу уже всё кем-то заботливо приготовлено, и как-то само собой
