он тоже помнил. А уж от лаза к дому… Стоп – заставил он себя замереть на месте. Проверь сначала. Прежде чем войти, подумай, как выйдешь.
И он по-прежнему осторожно, чутко прислушиваясь, пошёл вокруг дома.
Элли сидела в гостиной у камина. День такой серый, дождливый, что она развела огонь, не дожидаясь вечера. И, в конце концов, она сама решает, когда и чем будет заниматься. Джимми уже второй месяц, даже больше, не показывается. Как увёз тогда Джека, так и как в воду канул. Но она ничего не может ни изменить, ни…, ни даже уйти. Она должна оставаться здесь и ждать. Один из них придёт. И это будет значить, что другой мёртв. Господи, она же любит Джима. И хочет, чтобы пришёл Джек.
Она покачивалась в кресле-качалке, вышивая очередную салфетку. И осторожные шаги на веранде, а затем бесшумно открывшуюся дверь не заметила, только передёрнула плечами, когда её задел влажный ветер, ворвавшийся в комнату, но не обернулась.
Андрей закрыл дверь и остался стоять, разглядывая огонь в камине, гостиную, большого льва на диване, и светловолосую девушку… Ну, пора. А то ещё испугается.
Он осторожно кашлянул.
Элли вздрогнула и обернулась.
И вскочила на ноги, уронив, нет, бросив на пол пяльцы с зажатой в них тканью.
– Джек! Наконец-то!! – кинулась она к нему.
Андрей обнял её, горько улыбнувшись: какая же ты сволочь, Джимми Найф, как рассчитал, что так и будет.
– Мой Бог Мой Бог, Джек, – Элли оторвалась от его груди, поцеловала. – О мой Бог мой Бог! Наконец-то! Как ты приехал, я не слышала машины.
– Я пришёл, – уточнил Андрей.
– Мой Бог Мой Бог, ты же голодный, наверное, я тебя сейчас накормлю.
– От еды не отказываюсь, – засмеялся Андрей. – Не в моих привычках.
Вообще-то он думал, что будет по-другому. Войдёт, скажет, отдаст деньги, возьмёт своё и айда, «прощай, красотка дорогая, мы расстаёмся навсегда», а получается… Но он действительно хочет есть, хоть и перехватывал по мелочи в дороге, да и вымыться нужно, побриться, и… и вообще.
– Я сейчас, Джек, сейчас всё сделаю.
– А я умоюсь пока. И побреюсь, – улыбнулся он. – Цело моё?
– Ну конечно, Джек, – и она подчёркнуто повторила: – Всё цело.
– И отлично. Спасибо, Элли, – он поцеловал её в щёку и мягко высвободился из её объятий. – Я мигом.
В его спальне всё было так, как осталось в тот последний день. И в ванной. Даже его халат и шлёпанцы. И бритвенный прибор.
Андрей закрыл за собой дверь, разделся, не бросая, а складывая одежду. Так, а может, и бельё есть? У него было три смены, в одной уехал, ага, обе оставшиеся на месте. Ну, совсем хорошо.
Свёрток с деньгами он положил в тумбочку у кровати и пошёл в ванную. В том доме он пальчиков не оставил, а здесь если их и найдут, то уже не страшно.
Элли тщательно заперла входную дверь, опустила и расправила шторы на всех окнах. Ещё, правда, не вечер, но береги себя сам, тогда и Бог тебе поможет. Ну вот, обед у неё, в принципе, был уже готов, но она сделает ещё салат. Джим навёз столько банок и концентратов, что ей до скончания века хватит.
Всё приготовив, она подошла к двери его спальни и, прислушавшись, позвала, перекрикивая доносившийся шум воды:
– Джек!
– Да, Элли, – почти сразу откликнулся он. – Я сейчас.
– Выходи в халате, – попросила она. – А то остынет, – и пошла на кухню.
Через несколько минут Андрей, с мокрыми после душа волосами, в халате и шлёпанцах, но свежевыбритый, вошёл и шумно принюхался.
– Запахи-и! Обалдеть!
– Садись, – засмеялась Элли. – Я же знаю, что ты голодный.
Ей и раньше нравилось смотреть, как он ест. С таким аппетитом, что и самой захотелось.
– С ума сойти, как вкусно!
Он и раньше так говорил. И она, как и раньше, засмеялась.
– На здоровье. Положить ещё?
Андрей изобразил глубокую задумчивость. И когда Элли снова засмеялась, удовлетворённо улыбнулся. Да, всего заранее не предусмотришь, пусть всё само собой и идёт.
Элли собрала и сложила посуду в мойку.
– Идём, посидим у камина. Хорошо?
– Конечно, хорошо, – кивнул Андрей и встал.
Элли не задала ему ни одного вопроса. Ни сейчас, ни когда они сидели у камина и пили шипучие коктейли из соков – Элли помнила, что он не пьёт спиртного. Ни потом, когда они, не сговариваясь, поставили стаканы на каминную полку и пошли в спальню. И Андрей был благодарен ей за это молчание больше, больше, чем за что-либо другое, а другого тоже хватало. Ведь соврать ей он бы сейчас не смог, а правду знать ей незачем.
Когда он заснул, Элли осторожно встала, накинула халат и пошла на кухню. Вымыть и убрать посуду. Нехорошо, что она так всё и бросила.
Андрей во сне, перекатился на спину, вздохнул, просыпаясь. И по прочно усвоенной привычке не подал вида. Лежал неподвижно, будто по-прежнему спит, прислушивался, вспоминая, где он и что, вернее, кто с ним. Ощутив, что Элли рядом нет, открыл глаза и сел на постели. Интересно, который час? Часов в спальне нет, шторы плотные. Если уже утро… не одеваясь, он подошёл к окну, отогнул самый край шторы, нет, ещё темно, по-ночному темно. А Элли где? Вроде на кухне. Ладно, пускай, утром он ей всё и скажет, а сейчас… сейчас нет, сказать – это уйти, а ночной путник приметен и запоминаем. Он вернулся к кровати и лёг, укрылся, но заворачиваться с головой не стал. И одеяло велико, и Элли вот-вот вернётся.
Закрыв глаза, он задремал. А когда Элли вернулась и легла рядом, то, не открывая глаз, повернулся к ней. Элли прижалась к нему, её кожа, сразу и прохладная, и тёплая, и вся она мягкая, нежная… Элли обнимала его, гладила сильные костистые плечи, прижималась губами к его губам. Он налёг на неё, с необидной настойчивостью толкнул, требуя впустить, и Элли готовно раскрылась перед ним. Сегодня она не боялась, что их застанут, что зашуршит, подъезжая, машина. Он пришёл, и она уже никого больше не ждёт. И ей никто не нужен, никто…
…На этот раз она заснула первой. Андрей очень мягко отодвинулся от неё, чуть-чуть, только чтобы самому лечь поудобнее. А теперь – спать. Встать придётся с рассветом. Незачем тянуть. А то ещё найдут того, всего-то не предусмотришь, пойдут по следу, и всё, кранты…
…Он проснулся сам, как от пинка, и, открыв глаза, сразу увидел полоску серого света сбоку окна. Откинул одеяло и
