копия того, кто шел во главе группы, только чуть ниже ростом. «Молодцы, что и следовало доказать», — со вздохом заключила я, когда процессия скрылась из виду. Мой взгляд упал на лежавшую на лавке книгу. Я взяла ее в руки. Это был Набоков. «Лолита». Открыла первую страницу и стала читать свое любимое вступление. «Лолита, свет моей жизни. Огонь моих чресел. Грех мой. Душа моя. Ло-ли-та. Кончик языка совершает путь в три шажка по небу, чтобы на третьем толкнуться о зубы. Ло. Ли. Та.»
Я отложила книгу. Конечно, любовь верит и живет идеей своей уникальности. Сама суть любви — это ее неповторимость. Это выпадение из нормы, исключение. Аномалия. Не было бы идеи уникальности, незаменимости — не было бы любви. Разве любящий не верит в то, что его любимая или любимый неповторим? И само чувство — один-единственный шанс в вечности?
Мне стало грустно и холодно при мысли об упразднении любви и удвоении всего и вся — два Потапки, два Винни… Я взмолилась, глядя на взошедшую Луну: «Винни! Береги себя. Не поддавайся ни на какие провокации. Не будь так доверчив. Сохрани себя, ведь ты для меня один!»
«Ты у меня одна, словно в ночи Луна!» — отозвались два голоса под перебор гитары.
В наступившей внезапно темноте шла, обнявшись, парочка. Словно два заговорщика, которые выходят из дома, только под покровом ночи, пряча свои лица от посторонних. Я поднялась и пошла за ними.
Глава 16. «Встреча»
Шла-шла за парочкой… Потом они попрощались на перекрестке. Парень побежал вниз по лестнице перехода, оставляя эхо своих шагов, и вскоре скрылся. А девушка еще стояла какое-то время. Ее фигура то вспыхивала в луче фар, то снова погружалась во тьму. Кажется, она никуда не спешила, а может, и вовсе не знала, куда ей идти. Неподвижность ее силуэта казалась неестественной. Но вот она вышла из забытья и застучала по мостовой каблуками. Судя по звуку шагов, она шла мне навстречу. Где-то рядом затарахтел мотоцикл. Он выехал из соседнего переулка и, поравнявшись со мной, обдал дождевой водой из лужи, заставив меня зажмуриться и выругаться. Когда я открыла глаза, мотоциклиста и след простыл. Только облачко дыма из выхлопной трубы все еще таяло в воздухе, заслоняя лицо подошедшей совсем близко незнакомки. Когда облако рассеялось — передо мной стояла Лиза.
Впервые Лизино появление было таким реальным, в полный рост, на расстоянии вытянутой руки. Я смогла разглядеть подробности ее детского, несколько сонного лица — еле заметный шрам на скуле, трогательно изогнутые брови, спокойный взгляд серых глаз, густые спутанные волосы какого-то искусственного, рыже-красного цвета. Ее тонкое тело было укутано в свободный плащ, очевидно, с чужого плеча. Весь ее облик не оставлял сомнений, что я имею дело с живым человеком. Но я все еще испытывала недоумение и даже страх от ее появления в моей жизни.
«Знаю, ты была на моей могиле», — прервала молчание Лиза. Ее голос был сорван или простужен, он казался более низким и сиплым, чем прежде.
Я не сразу нашлась, что ответить. Что отвечать? И почему мне неловко в этом признаться? Мне впервые с такой очевидностью стал ясен весь абсурд ситуации.
«Лиза, я…»
«Не будем об этом», — быстро проговорила она. И указав рукой в сторону сквера, побежала через дорогу. Я последовала за ней. Поднявшись по ступенькам и сев возле детской песочницы, она хлопнула рукой по скамейке: «Я здесь каждую лавку знаю». Усевшись, она тут же принялась колотить каблуком по земле, отчего под ногой стала образовываться небольшая ямка.
Я села рядом с ней. И принялась соображать, с чего лучше начать разговор, которого я ждала все эти дни. Время было дорого. И я спросила первое, что пришло на ум.
«Лиза, я встретила девушку, почти ребенка, она представилась Деткой. Ну абсолютно твоя копия! Это что, двойник?»
«Это мой дубль!» — просто ответила она, продолжая долбить сапогом землю.
«В каком смысле?» — поинтересовалась я.
Она на секунду бросила свое занятие и пояснила.
«Дубли автономно существуют. Меня дублировали. И с этого момента начали меня убирать, а ее раскручивать, как будто это я».
«Как это — дублировали?» — удивилась я.
Но Лиза была по-прежнему невозмутима: «Оставили мой псевдоним и все профессиональные наработки: образ, лицо, фигуру и мои положительные эмоции, а отрицательные — тоску, разочарование, не взяли».
Я решила, что Лиза привирает, как делают многие дети, чтобы задобрить родителей. А она и была на вид почти ребенком. Я поднялась и стала ходить взад-вперед, рассчитывая поймать ее на слове.
«Объясни, я ничего не понимаю, — произнесла я как можно спокойнее, — оставили твой имидж и положительные эмоции кому? Дублю?»
Она наконец оторвала взгляд от земли и посмотрела на меня с улыбкой:
«Дубль — это мой фантом, автономно существующий имидж, созданный масс-медиа на моем реальном материале. Ты не заметила у нее легкое свечение в районе лба? Как у телевизионного экрана…»
Шутит она или говорит серьезно? — я не могла разобрать. В ее голосе проскользнули нотки ревности… Перед моими глазами всплыл образ девицы на коктейле и ее автоматическое хихиканье. Наверное, ревнует к своей сопернице, решила я. Подруги часто копируют друг друга, носят одни прически, одну одежду… А соперница, скорее всего, ее подруга. Лиза ждала, что я отвечу.
И я решила не вдаваться в подробности.
«Несколько плосковата в объеме, а так..» — произнесла
