тяжело вздыхая. Громов чувствовал, как от этого напрягается каждая клетка тела.
– Не молчите, пожалуйста, – как можно спокойнее попросил, сильнее сжимая пальцами серебристый смартфон.
– Женя, – шепотом проговорила Ирина Николаевна. – Я очень виновата перед тобой.
– Вы? – улыбнулся он, начиная говорить мягче. – Вы ни в чем не виноваты.
– Виновата, – тем же подозрительным шепотом отвечала Ирина Николаевна. Складывалось впечатление, будто женщина опасалась быть услышанной. – Алиса… Она пришла в себя пять дней назад…
Несколько секунд Громов шокировано смотрел в спинку сидения, расположенного перед ним.
– Она сразу же стала искать тебя, спрашивала о том, где ты… – шепотом продолжила Ирина Николаевна.
Свободной рукой Евгений прикрыл лицо, шумно вздыхая. Картина произошедшего начинала проясняться.
– Вы рассказали всё как есть? – предположил он.
– Да, Женя, – Громов услышал, как мама бывшей партнерши вновь начала плакать. Это добивало окончательно. Женские слёзы давались ему с трудом. В детстве Евгений часто видел маму в слезах, и с тех пор каждый раз, когда плакала какая-либо женщина, чувствовал себя отвратительно ничтожным.
– Успокойтесь, пожалуйста.
– Женя, прости меня. Она попросила ничего тебе не говорить, сказала, что не хочет тебя видеть и просила меня скрыть от тебя это, но я не смогла. Я ведь знаю, как сильно ты переживал. Пожалуйста, Женя, прости, – начала эмоционально тараторить Ирина Николаевна, но в ответ лишь услышала тяжелый вздох.
– Буду у вас через полтора часа.
Громов сообщил таксисту адрес семьи Калининых, изменив маршрут. Он совсем не так представлял первую встречу с Алисой после аварии. Думал, что будет светиться от счастья, когда узнает, что Алиса пришла в себя. Но сейчас не знал, как вести себя в сложившейся ситуации. Евгений был в ярости от решения Калининой не сообщать о своем самочувствии, но в то же время осознавал, что после пережитого просто не может на неё злиться. Осознавал, но злился ещё больше. На себя в том числе.
Громов простоял несколько минут возле нужного подъезда небольшой пятиэтажки на окраине Москвы. Пытался придумать, с какими словами зайдет в дом бывшей партнерши.
– Женя, спасибо, что приехал, – обрадовалась Ирина Николаевна. Женщина средних лет с рыжими волосами, собранными в аккуратную прическу, радушно встретила партнера дочери на пороге квартиры.
– Где она? – Евгений оглянулся по сторонам.
– В своей комнате, – вздохнула мама и, положив ладонь на запястье Громова, тревожно посмотрела на него снизу вверх. – Я её не узнаю, Женя. Она будто…
– Сломалась, – кивнул Евгений.
– Женя, пожалуйста, не злись на неё, – зеленоватые глаза, обрамленные сеткой морщин, начинали блестеть ещё ярче от собравшихся слёз.
– Не злюсь, – соврал Громов. – Дайте нам поговорить наедине.
– Конечно, – Ирина Николаевна убрала ладонь и сделала шаг назад, давая Громову возможность пройти в комнату дочери.
Он окинул взглядом хорошо знакомую квартиру. Он часто бывал здесь, забирая на тренировки и возвращая с них Алису. Светло-коричневые обои напоминали о вечерних чаепитиях с семьей партнерши, которая принимала его как своего, родного. Фотографии в рамках и гордо развешанные медали всколыхнули воспоминания о пройденных этапах в спортивной карьере. Евгению хотелось вернуть всё на круги своя, чтобы ощутить те же эмоции, тот же уют. Ту же стабильность и неуязвимость.
Он несмело и максимально тихо переступил порог комнаты, которая принадлежала его уже бывшей партнерше. Это была небольшая спальня, в которой большую часть занимала кровать и платяной шкаф. Единственным источником света в тот момент было окно напротив двери. Он увидел Алису… Сидя в инвалидной коляске, будучи спиной к Громову, она смотрела в окно. Но Евгений был уверен, что Алиса чувствовала его присутствие.
– Зачем? – тихо спросила она хриплым, от подступающих в который раз слёз, голосом. – Зачем ты пришел, Громов?
Несколько секунд между бывшими партнерами стояла глухая и неимоверно давящая на обоих тишина.
– Я переживал, – серьезно ответил он, делая несколько шагов к Алисе. После аккуратно положил ладони на её плечи.
От прикосновения Калинина задрожала, начиная плакать навзрыд, больше не пытаясь сдержать слёз. Такие родные, такие теплые руки Евгения. Руки, которые отныне держат не её.
– Тише, Алиса, – попросил он, чуть отстраняясь и разворачивая Калинину к себе. Несколько минут смиренно ждал, пока она успокоится и уберет ладони от лица.
Всё это время Евгений пытался вспомнить, видел ли её в таком состоянии за все годы их знакомства ранее? Нет, ни разу. Громов старался воспитать в ней характер, силу. Он всегда как-то неосознанно воспринимал Калинину как младшую сестру и не раз в шутку говорил это в интервью. Сейчас же видел её слабой, надломанной. И просто не знал, как подступиться, особенно учитывая то, что и сам частично виноват. Евгений присел перед Алисой на корточки, и их лица оказались на одном уровне. Калинина положила ладони на колени, и взгляд её изумрудных глаз обжег Громова невиданной ранее ненавистью. На несколько секунд показалось, что она готова его ударить. И, возможно, была бы по-своему права.
– Ты предал меня, Громов, – с разгорающейся злобой произнесла Алиса. – Ты разрушил всё, что мы строили годами.
– Это не так, – покачал головой фигурист, стараясь сохранять спокойствие. Он твердил себе мысленно, что это его прежняя Алиса. Его друг. Просто случившееся подорвало её дух, а ему просто нужно перетерпеть и быть мягче.
– Ты разрушил всё, разрушил! – твердила Калинина, продолжая сверлить бывшего партнера взглядом, полным злобы.
– Алиса, Федерация не давала мне выбора, меня поставили перед фактом.
– Ты мог отказаться! Ты мог пропустить сезон! Ты мог не вставать в пару с этой… – Калинина поморщилась, отводя взгляд в сторону и показывая всем своим видом отвращение к конкурентке.
– Мы все заложники этой ситуации, – Громов изо всех сил пытался остаться спокойным.
– Я здесь – единственный заложник ситуации! – закричала Алиса, всплеснув руками, а затем ударила ими же по подлокотникам инвалидного кресла.
Евгений поднялся, понимая, что разговор будет ещё тяжелее, чем он предполагал.
– Ну? Чего же ты молчишь? – с кривой, ядовитой ухмылкой спросила Алиса, смотря на бывшего партнера заплаканными глазами. – Понимаешь, что я права?
Громов несколько секунд изучающе разглядывал Алису, всерьез начиная подозревать, что его настоящая Алиса, его подруга, погибла в
