единого пореза, то, я подозреваю, только что это произошло со мной.
Я не чую под собой ног.
Словно тысяча булавок одновременно вонзается мне под лопатки.
Трясущейся рукой я вытаскиваю пистолет.
Крокодил смотрит на меня с пола моей чёртовой прихожей.
– Капитан, – говорит он с дьявольской ухмылкой, несмотря на то, что выглядит так, будто стоит одной ногой в могиле. Его горло замотано рваной белой тканью, почти полностью побуревшей от крови. Вся грудь у него в крови, кровь стекает по рукам до кончиков пальцев.
– Какого хера ты здесь делаешь?
Он смеётся, но смех переходит в кашель, и Крокодил с трудом встаёт на колени, тщетно пытаясь отдышаться.
Я бросаю взгляд на Сми. Оба её пистолета направлены на него. Она не склонна хвататься за оружие по любому поводу, но я знаю, что она без колебаний нажмёт на спуск.
– Забавно, что вы задаёте этот вопрос, – говорит Крокодил и снова оседает на пол, закатывая глаза от боли.
Я пинаю его. Он ложится ровно.
– Что. Ты. Здесь. Делаешь?
– Вы поверите… если я… скажу… что соскучился?
Я награждаю его мощным пинком в пах.
Подавившись воздухом, он сворачивается в позу эмбриона и смеётся, задыхается, кашляет и смеётся.
– Ладно, – хрипит он спустя несколько долгих минут. – Больше некуда… было… пойти.
– У тебя наверняка есть корабль…
– Питер Пэн и его Дарлинг… только что перебили половину королевской семьи Ремальди. – Он снова укладывается на спину и моргает, глядя на потолок, на люстру из кованого железа. – Пытались убить и меня. Но Хольт точно решит, что я ему вру.
Тут его настигает новый приступ кашля, и он теряет сознание.
– Что ты об этом думаешь? – спрашиваю я Сми.
Она снимает со взвода свои парные пистолеты и убирает в кобуры.
– Пристрели его.
Я перевожу пистолет, целясь ему в голову. Он так близко.
Целую вечность я мечтал об этой минуте.
Он паук, которого я потерял из виду, тварь, ускользнувшая сквозь щель.
Я ждал момента, когда он выскочит обратно, чтобы я мог раздавить его каблуком сапога.
Он уже практически мёртв.
Но если я прямо сейчас пущу ему пулю между глаз, он никогда не узнает, кто его победил.
Убить того, кто уже повержен? Дурные манеры как они есть.
– Джез? – зовёт Сми.
Я едва слышу её голос за громким стуком своего сердца.
Живая рука дрожит, обрубок вспыхивает фантомной болью. Я вскидываю крюк, гляжу, как он блестит на свету.
Гнев возвращается.
Гнев на то, что сделал Крокодил – что он не имел права у меня отбирать.
Я не могу убить его сейчас.
Я не позволю ему так легко отделаться.
– Подними его. – Я возвращаю пистолет на бедро.
Сми глядит на меня очень красноречиво.
– Он может нам понадобиться, – объясняю я.
– Сомневаюсь в этом.
– Я знаю, что делаю! Я не дилетант, Сми.
– Тогда перестань так себя вести, – хмурится она.
– Хорошо. Я подниму его сам.
Я подхожу к голове лежащего Крокодила и смотрю на него сверху вниз.
В груди теснится какое-то странное чувство. Такое же чувство я испытываю, когда вижу землю с носа своего корабля.
Радостное возбуждение.
Несомненно, от возможности его убить.
Я подхватываю его под руки и тащу спиной вперёд, оставляя на полу кровавый след.
Сми, следуя за мной, наблюдает, как я борюсь с его тяжестью. Все его руки, от плеча до запястья, – сплошные мышцы. Под татуировками проступает вязь синих вен.
Я представляю, как должен выглядеть его обнажëнный торс, и тут же сожалею об этой мысли.
Его обнажëнный торс с моим кинжалом под рёбрами.
Так-то лучше.
Я тащу его в свободную комнату в конце коридора и пинком открываю дверь. Обстановка скромная: задвинутая в угол узкая кровать, письменный стол и комод. Когда я строил этот дом, я предусмотрел несколько гостевых комнат, хотя не то чтобы планировал приглашать гостей.
В комнате пахнет затхлостью, в слабом лунном свете клубится пыль.
Сми позволяет мне ещё немного повозиться с Крокодилом, прежде чем наконец хватает его за ноги и помогает мне водрузить его на кровать. Матрас прогибается, пружины скрипят.
Крокодил в моём доме, на моей постели.
Я сглатываю подступившую к горлу желчь, и у меня начинает дёргаться глаз.
– И что теперь? – спрашивает Сми.
– Не знаю, – признаюсь я.
– Мы серьёзно собираемся с ним возиться?
Зачем он пришёл сюда?
Почему именно ко мне? Это опять какая-то игра? Прийти ко мне на порог, притворившись раненым, чтобы потом ускользнуть в тень и устроить мне засаду, когда я меньше всего этого ожидаю?
Крокодил безжалостен, но он не стесняется прямо проявлять жестокость.
Нет, думаю, если бы он хотел меня убить, то сделал бы это в открытую.
– Проверь, насколько сильно он ранен, – велю я Сми.
– И если его раны не смертельны?..
Я облизываю губы: во рту пересохло.
– То нам надо оставить его в живых.
Сми упирает руку в бедро и склоняет голову набок, наблюдая за мной с таким глубоким недоверием, которое может пройти даром только ей одной.
– Мне всё это не нравится, Джез.
Я отклоняюсь назад и с громким вздохом опираюсь на стену.
– Честно признаюсь, Сми: мне тоже.
Она кивает мне и приступает к работе.
Глава 18
Уинни
– У меня нет никакой Тени Смерти.
Я сижу на кровати Пэна, прислонившись к изголовью, подтянув колени к груди. Я снова чувствую себя маленькой девочкой, напуганной тем, что у неё может быть кишечный грипп. В детстве я всегда ненавидела, когда меня рвёт: желудок скручивает, всё тело горит и дрожит. Я знала, что это произойдёт, но продолжала отрицать неизбежное.
– Дарлинг, – зовёт Пэн.
– Это какая-то ошибка.
– Нет. Я своими глазами видел, как она проявилась и взяла над тобой верх.
– И? Что она сделала?
Пэн озабоченно хмурит брови.
Я вся в крови, так что, думаю, всё было достаточно плохо. Но он бросает на меня такой взгляд, что я поневоле задумываюсь, может ли что-то быть ещё хуже, чем просто «плохо».
– Что там случилось? – спрашиваю я.
Он длинно выдыхает, а затем рассказывает мне всё.
* * *
Я рывком распахиваю дверь и взбегаю по лестнице.
– Дарлинг! – кричит Пэн мне в спину.
– Нет. Я этого не делала.
– Дарлинг, подожди!
В его словах звучит повелительная нотка, но я игнорирую его и несусь вверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Я не знаю, что собираюсь делать, когда окажусь на земле, но я разберусь.
– Я пойду в город и докажу тебе, что это неправда, – говорю я ему.
