президиуме. Постарались тихонько выйти, но все равно на них все оглянулись, с некоторой завистью.
Они вышли к самому красивому московскому виду – на смотровую площадку. Сейчас там толпились туристы и фотографировали друг друга. Потом вдруг все схлынули, автобусы уехали, и они остались одни. Смотрели на город, не узнавая.
«Почему мы сегодня ничего не узнаем? – думала Тамара. – Маразм какой-то. Раньше всё определяли по высоткам. А сейчас? Какие-то новые страшные дома».
Перед ними простирался чужой город. Вокруг веселились чужие люди и даже как будто говорили на другом языке. И у каждого в руке телефон, или как его… гаджет. Но потом они пошли по берегу, по парку, вдоль реки и стали говорить, говорить, говорить. И полегчало – еще оставались воспоминания, еще были общие радости и горести, еще можно было сказать друг другу: а помнишь?
Артур сказал:
– Когда я первый раз увидел тебя и Лару, я влюбился в вас обеих. Вы были для меня самыми красивыми и умными на курсе. И я стал мучиться, кого выбрать. Но ты выбрала Яшку и вопрос отпал.
– Никогда бы не подумала, ты уверен, что был в меня влюблен?
– Ну не влюблен – увлечен. А теперь ты такая же, как тогда. Ты опять Рогова.
– Вот и повидали наш курс, никого почти не осталось, – заметила Рогова.
– Да, курс, – ответил Артур, – краткий курс оказался. Почти век занял.
– Хочешь знать будущее? – вдруг спросила Рогова.
– Зачем?
– Интересно.
– Нет, не хочу.
* * *
Теплоход «Дзержинский» стоял на втором причале. Артур с небольшим рюкзачком с трудом взобрался по шатким ступенькам трапа. Оглянулся. Команда, все на подбор молодые и красивые, была выстроена на нижней палубе. Артура торжественно проводили в каюту. Он удивился, насколько все предусмотрено и удобно. Даже телевизор. Со зрением было неважно, глаза уставали, но все равно приятно.
Включилось судовое радио, всех просили выйти на верхнюю палубу – сейчас отчалим!
Артур расстроился. Он боялся, что сестра, которая затеяла всю эту суматоху с днем рождения, опоздает. Он поднялся на верхнюю палубу и поразился, как быстро все изменилось – появилось шампанское, каждому вручали белый шарик, чтобы отпустить при отплытии. Стало так красиво, как в детстве на воздушном параде в Тушино.
Наконец появилась Нюта, озабоченная, куда он девался.
– Я куда девался? Ты где была?
Но в этот момент заиграл марш «Прощание славянки» и все стали выпускать свои шарики. Они поднялись в небо и, сбившись в белую стаю, понеслись выше и выше, пока не исчезли из виду.
И только тогда Артур понял, что он судорожно держит ниточку с шаром, которая закрутилась вокруг пальца. Он стал распутывать, Нюта помогала, но чем больше помогала, тем больше закручивался узел. Шарик бился как живой, торопясь в небо, наконец Нюта рванула сильно и больно нитку, Артур ойкнул, и шарик лопнул – тихо и грустно.
Нюта расстроилась. Она столько сил приложила, чтобы организовать эту поездку в Углич, так хотела сделать Артуру настоящий праздник. И вот пожалуйста.
– Ничего, ничего, – утешал ее брат, вытаскивая застрявшие нитки, – давай мы его опустим в воду и он поплывет. Они же там наверху тоже скоро устанут и опустятся вниз. Ну какая разница, что мой упадет раньше.
Всех попросили пройти к себе в каюты, надеть спасательные жилеты и выйти на палубу, чтобы провести учения. Нюта помчалась за жилетами и велела Артуру никуда не исчезать. Но Артур спустился вниз, чтобы похоронить свой шарик. Он нашел место, откуда можно было легко опустить его прямо в воду подальше от сильно бьющих струй за кормой.
Оказавшись в воде, шарик превратился в банальный пластиковый мусор, которого так много в Мировом океане. К нему подплыла консервная банка от пепси, и, прижавшись друг к другу, они рванули прямо в воронку, закрутились в ней и исчезли на глазах Артура.
– С днем рождения! – сказала Нюта, натягивая на него оранжевый спасательный жилет. – Здорово я придумала твой день на пароходе отпраздновать?
– Здорово, – согласился брат, – жаль, что нас только двое.
– Кто это тебе сказал? – возмутилась сестра.
– А что, неужели ты своих уговорила?! Они же не хотели, сама сказала.
Засвистели свистки и по радио стали объяснять применение жилетов. Артур в спасжилете почувствовал себя человеком при исполнении и даже повеселел. Оранжевый жилет придавал весомость.
Потом объявили учебную тревогу – надо было выйти в коридор и дунуть в свисток. Артур не собирался заниматься такой ерундой, но Нюта сказала, что надо уважать правила, установленные пароходством, вывела его в коридор и долго фотографировала. Потом куда-то исчезла. Артур немного посвистел, потом попробовал снять жилет, но не тут-то было. Обратился к милой женщине в таком же жилете:
– Помогите, пожалуйста.
– Давай, Алик, это не так-то просто, сейчас постараюсь.
Женщина помогла ему и сама тоже разоблачилась. Артур всмотрелся, поскольку Аликом его мало кто называл.
– Берта, ты?
Женщина повернулась к нему и сказала:
– Ну а кто ты думал. Помоги мне тоже, волосы запутались.
– А кто еще?
– Кажется, Антон, первый муж Нюты, я его плохо помню.
– А второй? – логично поинтересовался Артур.
– Да понятия не имею. У меня своих куча мала. Все Максимкины дети.
Объявили окончание учебной тревоги и обед.
– Увидимся, – бросила Берта и взлетела наверх.
Артур позавидовал скорости ее взлета и заметил, что она хорошо выглядит.
За ужином сказал Нюте:
– Тут Берта, представляешь?
– Что ты говоришь? Она с кем? Одна?
– Я не спросил. Наверное, с внуками – детей много.
Подавали очень молоденькие и очень красивые официантки.
Выступил капитан, поздравил всех с началом навигации. Прошел между столиками и со всеми чокнулся бокалом вина. Артур поискал на столе и увидел, что перед каждым стоит бокал вина. Он потянулся к капитану и вдруг разглядел за соседним столиком Никиту с Русиной – они приветствовали его своими бокалами.
– А почему здесь Рыжие? – спросил он у Нюты. – Или у меня помутнение рассудка?
– Первый рейс года. Открытие навигации, слышал? Все хотят плыть в Углич.
Перед сном вышел пройтись вокруг по палубе. Стояли в шлюзе. Гигантские стены сдавливали теплоход с двух боков, где-то очень высоко стояли люди. «Зэки строили, – вспомнил Артур, – а прочно, на века. Отсюда и в океан можно проплыть, через Волго-Дон. Великие стройки коммунизма. Вон какие махины наворотили, годы идут, а всё работает».
Навстречу Артуру шли Рыжие. Нежно обнявшись. С глазами плоховато, но каким-то осколком бокового зрения Артур еще узнавал людей.
– Ты знаешь, – сказал он Никите, – на пароходе Берта!
– И наши дети и внуки.
– Вы что, сговорились?
– Ну как сказать, пришлось потрудиться.
– С днем рождения, Алик! – И Русина крепко его поцеловала.
* * *
Артур блаженствовал в кресле, подставив себя под робкие солнечные лучи. Молодежь высыпала на палубу, некоторые девицы даже в купальниках. Рядом кто-то сел и подставил себя солнцу. Артур опустил глаза и увидел женские ноги в босоножках, поднял взгляд выше – Тамара.
– Доброе утро, Алик, – сказала она приветливо, – сегодня будет хороший день.
– Как
