можно сказать, полулегальное существование.
* * *
В первые же дни войны 1914 г. Политическое Бюро оказалось перед исключительно тяжелыми задачами. Искренними патриотическими настроениями было охвачено все население России. В Петербурге имели место многочисленные патриотические демонстрации, в которых принимали видное участие и евреи.
26 июля 1914 г. Фридман огласил в Государственной Думе декларацию, в которой было сказано:
«В исключительно тяжелых правовых условиях жили и живем мы, евреи, и тем не менее, мы всегда чувствовали себя гражданами России и всегда были верными сынами своего отечества... Никакие силы не отторгнут евреев от их родины — России, от земли, с которой они связаны вековыми узами. В защиту своей родины евреи выступают не только по долгу совести, но и по чувству глубокой к ней привязанности».
Вся русско-еврейская пресса, включая и сионистическую, и органы, выходившие на идиш, проявили в эти дни патриотические настроения в связи с войной. Значительно было число добровольцев евреев, в числе которых были и студенты заграничных университетов, из-за процентной нормы лишенные права учиться в России. Русские евреи, учившиеся в союзных государствах, вступали добровольцами в союзные армии. Мобилизация среди еврейского населения России почти не дала недобора. Процент евреев в армии был выше их процента в населении, как и процент убитых и выбывших из строя. И все же война с первых же дней стала для евреев источником исключительных бедствий. Уже через несколько дней после начала войны начались в прифронтовых местечках сплошные выселения евреев по распоряжению местных военных начальников. Так, например, через десять дней после объявления войны комендант поселка Мышенка близ Лодзи предписал всем евреям (их было 2000) немедленно выехать и не подчинился распоряжению губернатора, разрешившего им вернуться. Такого рода выселения имели место по распоряжению местных начальников, в особенности, в Русской Польше, где антисемитизм среди польского населения был очень силен. Ложные доносы и распространение ложных слухов об еврейском предательстве стали обычным явлением. В Сувалках в сентябре 1914 года произошел и еврейский погром.
Печальную роль сыграло и отношение к евреям польских политических лидеров. Как известно, Верховный Главнокомандующий тотчас после начала войны обратился с воззванием к населению русской Польши, в котором объявил, что после победоносного окончания войны Польше будет дана автономия. В связи с этим в Варшаве был образован Центральный Обывательский Комитет, который должен был явиться органом, представляющим население русской Польши перед властями и средоточием для всех мер по оказанию помощи страдающему от войны населению. Председателем Центрального Комитета был кн. Четвертинский. В этот Комитет не был включен ни один еврей, несмотря на то что евреи составляли 14% населения.
Сборы в пользу пострадавшего от войны населения Польши были предприняты и Вольно-Экономическим Обществом; Общество это сделалось ареной для дискуссии между представителями петербургских евреев и проживающими в Петербурге польскими интеллигентами. Мы доказывали всю недопустимость отказа поляков включить евреев в число членов Обывательского Комитета, поляки пытались его защищать. Арбитрами явились русские члены Вольно-Экономического Общества, принявшие участие в этой дискуссии, среди них Е. Д. Кускова, С. Н. Прокопович, В. Мякотин, Лутугин и многие другие. После оживленных прений предложение поляков, чтобы все собранные деньги были переданы Обывательскому Комитету, было отвергнуто.
Было постановлено, что Е. Д. Кускова повезет собранные деньги в Варшаву и позаботится о том, чтобы распределение денег было поставлено правильно, и помощь жертвам войны оказывалась бы без различия вероисповедания и национальности. Ек. Дм. Кускова по прибытии в Польшу пришла к заключению, что передача денег Обывательскому Комитету этого не гарантирует и решила передать Комитету 86% денег, а 14% (соответственно проценту еврейского населения), передала правлению Варшавской Еврейской Общины, так называемой Гмине.
Это решение дало нам большое моральное удовлетворение и весьма смутило наших польских оппонентов. И легко можно себе представить, как, в свою очередь, смущены были мы, когда узнали, что Варшавская Еврейская Община, не желая отделяться от большинства населения Русской Польши, постановила передать полученные деньги Обывательскому Комитету.
Однако, под влиянием русского общественного мнения и благодаря все усиливающимся протестам, лидеры Обывательского Комитета решили пойти на компромисс. Они создали особую секцию по еврейским делам из 10 человек — шесть членов были поляки, а евреям было предложено наметить 4-х членов секции, которые, однако, членами Комитета не становились. Еврейскими кругами были намечены 4 лица — из них два из ассимиляторских кругов — Ст. Натансон и Эйгер, и 2 сиониста — инженер Вейсблат и г. Рундштейн. При общине был образован специальный военный комитет под председательством Абрама Подлишевского. В нем в большинстве были сионисты, и между ними и остальными членами постоянно возникали непримиримые противоречия. Скоро выяснилось, что лидеры Обывательского Комитета не дают еврейской секции возможности фактически проявлять какую-либо деятельность, и национально настроенные члены секции настаивали на том, чтобы все евреи вышли из ее состава. До нас дошли сведения о расколе в еврейской среде и решено было командировать в Варшаву делегата, чтобы помочь варшавским евреям разрешить стоявшие перед ними проблемы. Выбор пал на меня — вероятно, в связи с тем, что я десятью годами раньше поехал в Варшаву, как делегат Петербургского еврейства, а также ввиду того, что я принимал деятельное участие в дискуссиях в Вольно-Экономическом Обществе.
Как различна была картина, которую я встретил в Варшаве, по сравнению с той, с которой я столкнулся в 1904 году! Тогда варшавские еврейские деятели, хотя и вежливо встретили меня, но было явно, что они избегали совместных действий с русским еврейством и, во всяком случае, не допускали и мысли, чтобы русские евреи вмешивались в их дела. Теперь тот же Станислав Натансон, в квартире которого в 1904 г. состоялось собрание, отклонившее мое предложение, чтобы Община подписала обращение к Правительству с требованием равноправия, восторженно встретил мое появление в Варшаве.
«Как хорошо, что вы приехали», с этими словами встретил меня Станислав Натансон, «мы здесь ни до чего договориться не можем. В Военном Комитете при Общине образовались две группы, точки зрения которых непримиримы. Только человек со стороны может добиться согласованных действий». Мне удалось убедить Станислава Натансона и Эйгера в том, что отказ евреев участвовать в Секции Обывательского Комитета является единственным достойным выходом из положения. Я написал проект письма с мотивировкой выхода, и мне удалось добиться, чтобы как Натансон и Эйгер, так и два национально настроенных члена, его подписали. Так в ноябре 1914 года секция по еврейским делам прекратила свое кратковременное существование.
Имел я беседу и с известным польским левым деятелем Патеком, защитником по политическим делам, впоследствии послом Польши в Москве. В
