считал нужным их замалчивать.
Такого взгляда, — что критика военных властей во время войны не допустима — Милюков держался еще в течение некоторого времени, несмотря на осуждение этой позиции рядом его товарищей по кадетской партии. Я хорошо помню собрание представителей русской интеллигенции в квартире у писателя Федора Сологуба. Из еврейских деятелей присутствовали всего трое, — кроме меня, А. И. Браудо и И. М. Бикерман. Кадеты, в том числе и члены правого крыла к. д. партии, например, П. Б. Струве, в резкой форме упрекали Милюкова за то, что «Речь» не осудила выселения евреев и не протестует против мероприятий властей против них. Возражая своим оппонентам, Милюков объяснил свое поведение тем, что он не хочет доставить радости Берлину. В блестящей речи, имевшей большой успех, ему отвечал И. М. Бикерман.
И. М. Бикерман в своей речи доказывал, что то, что военные власти делают с евреями, в разных отношениях вредно для успеха войны. «П. Н. Милюков, закончил он, не хочет доставить Берлину радость, но его тактика может не только принести Берлину радость, но и содействовать победе Берлина».
М. М. Винавер от имени Центрального Комитета Партии Народной Свободы (к. д.) прочел на конференции делегатов партии и членов фракции, состоявшейся 6-8 июня 1915 г., доклад по еврейскому вопросу, в котором подробно описывались неслыханные меры; предпринимаемые против евреев. Предложенная им резолюция, резко эти меры осуждающая, была единогласно принята.
Хочу отметить, что в большой речи, произнесенной в заседании Государственной Думы 19-го июля Милюков коснулся и преследований евреев. Он говорил о том, что «этот несчастный народ сделался предметом какого-то изуверства», что «целый народ огульно обвиняют в предательстве или измене и что «за этим огульным обвинением последовали из того же узкого партийного источника, прикрывавшегося военными полномочиями, небывалые меры круговой ответственности за несовершенные преступления, напоминающие дикие времена глубокого средневековья и унижающие нас во мнении всего образованного света».
Трудно объяснить, почему Милюков мероприятия, несомненно и открыто исходившие от военных властей, что не могло быть неизвестным ему, приписывал узкому партийному источнику, прикрывающемуся военными полномочиями.
Я упомянул выше о поездке по просьбе Политического Бюро А. Ф. Керенского в части Ковенской губернии, из которых евреи были выселены. В Политическом Бюро мы все были того мнения, что поездка члена Государственной Думы, нееврея, — еврей-депутат совершить ее не мог: Фридману было отказано в разрешении поехать туда на короткое время, для устройства своих дел, — была бы очень целесообразна. Обследовав положение и убедившись, в чем мы сами были уверены, в лживости возводимых на евреев наветов и, в частности, вымышленной истории с еврейским предательством в Кужах, член Государственной Думы по возвращении мог бы ознакомить Думу и широкие слои общества с установленными фактами.
По предложению Брамсона, Браудо и моему решено было просить А. Ф. Керенского эту поездку совершить. Его поездка дала, как было признано всеми, весьма благоприятный результат. В своих речах в Думе Керенский в категорической форме и на основании лично им установленных фактов доказывал лживость фантастических обвинений и неоднократно протестовал против мер военных властей в отношении евреев.
По моему предложению было решено направить в «освобожденные от евреев» местности компетентного экономиста — для обследования того, как отразилось выселение евреев в этих местностях. Для этой задачи мы наметили известного экономиста Огановского. Вернувшись из своей поездки, Огановский написал статью, опубликованную в «Северных Записках» в 1915 году, в которой рисует крайне вредные последствия выселения евреев для экономического положения этих местностей и подробно описывает ущерб, причиненный этим выселением оставшемуся нееврейскому населению.
Очень скоро после сплошных выселений из частей Ковенской и Курляндской губерний военные власти, уступая настойчивым требованиям правительства, указавшего на крайний вред, этими выселениями причиняемый, признали, что поголовное массовое выселение евреев является «крайне затруднительным и вызывающим много нежелательных осложнений». Вследствие этого военное командование распорядилось «приостановить» выселения и об этом сообщило гражданским властям. Распоряжения эти были сделаны 10 и 11 мая, в то время, как выселения были закончены 5-го мая, так что и о «приостановке» не могло быть уже речи — выселенные евреи в товарных вагонах, на которых часто было написано мелом «шпионы» ехали на восток, о чем военные власти не могли не знать. Не могли они не знать, что те условия, которые они ставили, «приостановка», т. е. фактическое возвращение выселенных совершенно неприемлемы, — они требовали взятия заложников из неправительственных раввинов и богатых евреев «с предупреждением, что в случае измены со стороны еврейского населения, заложники будут повешены».
* * *
Я уже выше упомянул о неоднократных случаях взятия заложников.
Заложники брались принудительно и с этим евреи бороться не могли. Теперь же было создано положение, при котором сами евреи должны были купить право возвращения дачей заложников! По этому поводу член Государственной Думы Н. М. Фридман обратился к председателю Совета министров с письмом, извлечение из которого я приведу. Текст письма был обсужден в Политическом Бюро.
«По последним распоряжениям подлежащих властей выселенным евреям разрешается возвращение на родину под условием представления заложников. Этого чудовищного условия, ставимого властью своим подданным, еврейское население не примет. Оно предпочтет скитание и голодную смерть исполнению требования, которое позорит его гражданскую и национальную честь. Евреи честно исполняли и будут исполнять свой долг перед родиной до конца. Никакие жертвы их не устрашат и никакие гонения не сведут их с пути чести. Но никакие гонения и не заставят их провозгласить ложь, свидетельствовать своим подчинением, что гнуснейшая клевета есть истина. Когда грозный враг бросил вызов России, еврейский народ грудью встал на защиту родины, и на мою долю выпала честь быть в историческом заседании Государственной Думы выразителем этого единодушного возвышенного порыва. Еврейский народ охотно принимал на себя требуемую родиной жертву из глубокого сознания долга перед страной, с которой его связывают многовековые исторические узы и искренние чаяния общего светлого будущего. И я могу с убеждением заявить, что и теперь, после всего пережитого, это сознание долга так же крепко в нас, как было раньше. Но с тем же глубоким убеждением считаю себя вправе и обязанным сказать, что никакие лишения не сломят нашего непреклонного убеждения в том, что как русские подданные, мы не можем быть объектом мероприятий, применимых только к врагам и подлым предателям; что мы считаем и не перестанем считать себя выше всяких общих подозрений в гнусной измене долгу присяги».
Интересно, что от имени евреев, выселенных из Вилькомира написано было письмо Главнокомандующему Армиями Северо-Западного фронта, по содержанию очень сходное с
