беседе со мной он осуждал отношение лидеров Обывательского Комитета к евреям, но — во имя национальной солидарности — не считал возможным выступать с соответственными заявлениями публично.
Вскоре польское еврейство стало перед тяжкими проблемами в связи с наплывом беженцев, выселенных из прифронтовых мест в Варшаву и в более отдаленные от фронта места. Пришлось бороться с административными распоряжениями, например, с распоряжением о выселении из Варшавы всех поселившихся там после известного времени евреев. Еврейские деятели из Варшавы неоднократно приезжали в Петербург и Москву, а Г. Б. Слиозберг ездил в Варшаву для помощи в ходатайствах перед генерал-губернатором Енгалычевым и его помощником кн. Оболенским. Барон Александр Гинцбург беседовал по этому вопросу с кн. Оболенским, с которым он был знаком. Ходатайства и беседы эти имели некоторый успех. Удалось также получить некоторые средства для помощи евреям беженцам от правительственных и полуправительственных учреждений, как, например, от Татьянинского Комитета.
И тем не менее, отношения евреев с Обывательским Комитетом до такой степени обострились, что Варшавская Гмина (еврейская Община), которая еще в октябре передала Обывательскому Комитету предназначенные для евреев деньги, в июле 1915 г. призывала к отдельному сбору в пользу евреев, указывая на то, что евреи, даже родившиеся в Польше, никакой помощи от Обывательского Комитета не получают.
В начале августа 1915 г. Варшава была занята немцами.
* * *
С самого начала войны появились военные приказы, которыми евреи ставились в армии в худшее положение по сравнению с неевреями. Так например, в весьма секретном приказе Управления начальника Санитарной части армий Юго-Западного фронта от 4 января 1915 г. за № 6 объявлялось, что:
«Главный начальник снабжения армий Юго-Западного фронта приказал для предотвращения противоправительственной пропаганды евреями-врачами и санитарами, для прекращения преступной пропаганды в санитарных поездах — воспретить зачислять в санитарные поезда и в другие подобные учреждения евреев-врачей и санитаров, отправляя указанных лиц в такие места, где условия мало благоприятствуют развитию пропаганды, как, например, на передовые позиции, на работы на перевязочных пунктах, уборку раненых с полей сражения и т. д.».
Был издан приказ о том, чтобы евреев-нижних чинов, а также бывших волонтеров французской армии отправлять на фронт первыми уходящими маршевыми ротами.
Среди документов первого года войны надо отметить обязательное постановление, изданное командующим армией, генералом от инфантерии Эвертом 30 марта 1915 г,, в котором предписывалось «усилить наказания за мошенничество в случаях, когда обвиняемыми являются евреи, а пострадавшими части войск или отдельные воинские чины», применяя вместо 173-176 ст. Уложения о наказаниях статью 1666 Уложения.
И на фронте, и в прифронтовых местностях военные власти обвиняли евреев в шпионаже и содействии немцам после занятия ими частей российской территории. Немало было случаев расстрелов без суда или по приговорам военно-полевых судов, где обвиняемые были совершенно беззащитны и, по незнанию русского языка и отсутствию переводчиков, не знали даже, в чем их обвиняли. А обвинения бывали часто столь же неправдоподобны, как распространяемые слухи, что бородатые евреи скрывают в своих бородах телефоны, при помощи которых они сносятся с неприятелем.
В ряде мест военные власти брали заложников евреев. Так в Сохачеве 4 декабря 1914 г. было взято 12 заложников, затем их стали менять чуть ли не каждый день; было подозрение, что выпускали; требуя выкупа, а 24 декабря три заложника были казнены по неизвестной причине. Взяты были заложники евреи в многих других местах. На этой мере военное командование постоянно настаивало, требуя, чтобы в случае обнаруживания шпионов евреев заложники были повешены.
О том, до чего доходило военное командование по отношению к евреям, жившим в прифронтовой полосе, свидетельствует боевой приказ по 18 корпусу от 14 мая 1915 г., в котором имеется пункт: «евреев гнать в сторону неприятеля».
Но когда дела по обвинению евреев разрешались корпусными военными судами и с участием защитников, обвиняемым почти всегда выносились оправдательные приговоры за полным отсутствием серьезных улик. Исключением явилось дело Гершановича, жителя гор. Мариамполя Сувалкской губернии, который был 20 октября 1914 г. признан виновным в содействии неприятелю после занятия немцами этого города и осужден на 6 лет каторги. Обвинение было основано на показании мусульманского имама Байрашевского, показавшего, что все еврейское население Мариамполя встретило немцев с хлебом и солью, и что назначенный немцами бургомистр Гершанович настойчиво требовал, чтобы население снабжало немцев продуктами и лошадьми и об этом расклеил объявления по городу. Однако, уже через несколько недель после осуждения Гершановича было установлено, что сам Байрашевский был на службе у немцев и расклеивал те самые прокламации, в расклеивании которых он обвинял Гершановича. Байрашевский был предан суду; улики против него были столь подавляющими, что он на суде признал себя виновным и был приговорен к каторге. А приговор против Гершановича, защиту которого взял на себя О. О. Грузенберг, был отменен, Гершанович оправдан, корпусной суд установил не только невиновность Гершановича, но и отверг самый факт, что население Мариамполя снабжало немцев продуктами и лошадьми.
Члены контрразведочного отряда во главе с Чупраныком были признаны корпусным судом виновными в том, что они подбросили содержателю кинематографа еврею Айзенбигелю телефон, арестовали его по обвинению в сношениях с неприятелем и потребовали с него 5 тысяч рублей за освобождение. На суде обнаружилось, что по аналогичным обвинениям, исходящим от Чупраныка и его товарищей, были повешены 18 евреев.
* * *
До мая 1915 г. направленные против евреев мероприятия военных властей не исходили от Верховного командования и носили спорадический, местный характер. Но мероприятия эти дошли до кульминационного пункта с объявлением ставкой Верховного Главнокомандующего о якобы имевшем место предательстве евреев местечка Кужи, Ковенской губернии. Это объявление было сообщено всем частям армии. Привожу текст одного из таких приказов из материалов нашего Информационного Бюро.
«30 апреля в 12 часов дня Командир корпуса приказал сообщить всем до последнего рядового, о происшедшем в ночь с 25 по 28 апреля.
Выполняя поставленную задачу, 151-й Пятигорский полк занял деревню Кужи и расположился. Из показаний участников выяснилось, что до прихода наших частей в эту деревню, в подвалах евреями были спрятаны немецкие солдаты, и по сигнальному выстрелу Кужи запылало в разных местах, а спрятанные немцы бросились к дому, занятому командиром Пятигорского полка. Одновременно началось наступление неприятеля (два батальона с кавалерией), которые, уничтожив две наши заставы, обрушились на эту деревню. Когда объятый пламенем дом начал рушиться, командир полка полковник Данилов приказал сжечь знамя, сохранив скобу. После исполнения приказания полковник Данилов выскочил в окно и был убит. Подошедшими частями Пятигорского полка удалось потеснить противника и извлечь
