покупаем, у меня матушка сама хлеб печет. И для этого нужна мука хле-бо-пе-кар-на-я, — по слогам произнес он. — Объясняю, — сказал он, глядя в ничего не понимающее лицо Сингапура. — Есть краска художественная, и есть — оформительская. Качество помола. Теперь понял?
— Теперь понял, — кивнул Сингапур.
— Нет, ну ты только вспомни! — разошелся Данил, — ну вот додельные же. Вот им всё надо. Ну и страна!
— Они просто, как и я, не знали, что и мука имеет свою классификацию, а показать не хотели, вот и возмущались.
— Они бы лучше бирку сразу показали, идиотки. Ладно, пошли в другой магазин.
— А в другом есть? — усомнился Сингапур.
— Она и в этом была, — раздосадовано ответил Данил, — но матушка у меня же экономка, она просила большой мешок купить килограммов на десять. Куплю в двухкилограммовых, — вздохнул он.
Купив пять пакетов муки — теперь хлебопекарной, занеся ее домой, парни, не задерживаясь вышли на улицу.
— Ну чего? Берем и того, и того, и к тебе? — спросил Данил. — А то после такого шопинга, выпить охота, и уже не только пива.
— Ко мне? — вспомнив, дрогнувшим голосом, повторил Сингапур. И ответил, с каким-то отчаянием. — Пошли ко мне! Черт с ней!
Они вошли в подъезд.
— Подожди, — Сингапур замедлил шаг, остановился, прислушался. — А, ладно! — махнул он, и нарочито твердо, стал подниматься на свой этаж.
Галя стояла возле окна. Увидев Сингапура, хотела что-то сказать. Не замечая ее, угрюмо смотря себе под ноги, он подошел к двери.
— Здрасте, — кивнул ей Данил.
Сингапур открыл дверь, не оборачиваясь, вошел в квартиру, забыв о Даниле, дернув дверь за собой.
— Э, ты… — Данил успел схватить за дверную ручку.
— А… извини, — ответил Сингапур, все не оборачиваясь, прямо зашел в кухню.
Дверь закрыл Данил.
— Сингапур, ты чего это? — спросил он.
— Ничего, — выставив на стол водку и пиво, ответил Сингапур. Открыл дверь холодильника, и хотя там, кроме банки консервов из морской капусты да бутылки растительного масла ничего не было, долго смотрел с видом чего бы такого выбрать. Взяв банку консервов, захлопнул дверь. Взяв консервный нож, стал в тихой, во все нарастающей ярости, кромсать банку, нож, выскользнув, полоснул, у основания большого пальца руки, держащей банку; выступила кровь.
— Бля-я, — застонал он. — Сука! — нож, следом банка, с размаху влетели в пол.
— Круто, — негромко присвистнул Данил.
— У-у… ё-ё, — стонал Сингапур, полотенцем замотав раненую руку.
— Давай водкой промоем…
— Ты чего! — Сингапур отнял бутылку. — Так заживет, — сказав, приложился к горлышку, но глоток сделал слишком суровый — тошнота подступила, кулаком зажав рот, сморщившись, процедил: — Дай пива. — Запив водку, вернул баклажку Данилу. Отдышавшись, опустился на табурет и отвернулся к окну.
— Ты чего, трахнул ее? — кивнул на дверь Данил.
— Хватит острить, — Сингапур поднялся. — Пошли в зал. Водку возьми. И рюмки. И капусту, — в сердцах махнул он.
Подняв, лишь на пару сантиметров прорезанную банку, обмыв ее, обмыв консервный нож, вскрыв банку, выложив капусту на тарелку, взяв из хлебницы хлеб, со стола нож, вилки, две рюмки, водку — под мышку, хлеб, прижав к груди, тарелку на ладони, баклажку за горлышко между пальцами — все сразу — кое-как, Данил донес до зала, выставил, выложил на столик. Сел в кресло.
— А теперь, рассказывай, — сказал он, прямо посмотрев на Сингапура.
— Она здесь все утро уже стоит. Ждет, — в растерянности, глядя куда-то в пол, произнес Сингапур. — Она… на голову — абсолютно. Понимаешь? — он взглянул на Данила. — Абсолютно, — повторил он.
— Ситуация, — согласился Данил. — А чего ей надо-то?
— Скажу — не поверишь. Спасти меня.
— В смысле? — не понял Данил.
— В прямом, — сквозь зубы процедил Сингапур. — Хочет, что бы я продал квартиру, деньги раздал нищим, и пошел за ней, куда глаза ее глядят.
— Не кисло, — удивился Данил. — Ну и… пошли ее… умницу такую. Типа муновцев что ли?
— Похлеще. Она сама — святая… Но ведь искренняя… блин. И действительно — бескорыстная. Хуже не придумаешь — такая до абсолюта все доведет… До Голгофы.
— Скорее до психушки или приемника-распределителя, — без шуток заметил Данил.
— С утра стоит, — точно только сейчас осознав все время, — произнес Сингапур. — Это же она приходила, а еще было темно… Это же… это же часов шесть не больше. А сейчас?
— Сейчас двенадцать — полдень, — уточнил Данил со всей серьезностью.
— Это же получается… шесть часов!
— Шесть часов, — кивнул Данил.
— О-ху-еть, — по слогам заключил Сингапур.
Какое-то время сидели молча, точно переваривая эту… ситуацию.
— А если она вообще не уйдет?
— Сингапур, давай ее… впустим, что ли, хоть покормим.
— Давай, покормим, — кивнул Сингапур, поднялся. — Ты, иди, впусти ее… Нет. Я ее впущу, а ты на кухню; там, в столе, макароны есть, гречка, рис есть. Свари ей что-нибудь. Хорошо? — в крайней растерянности, он посмотрел на Данила.
— Да без вопросов, — пожал плечами Данил.
Решившись, как в кабинет зубного врача, вышел Сингапур на лестничную площадку.
— Иди сюда, — поманил он Галю.
Неуверенно, вошла она в квартиру.
— Данил там сейчас сварит рису или чего там — макаронов… Ты поешь, он провел ее в зал, усадил на диване, — А потом домой… хорошо? Договорились?
Лицо ее было припухшим и крайне изможденным, бессмысленно смотрела она на Сингапура.
— Хорошо? — повторил Сингапур. — Да ты… приляг, поспи, — увидев ее лицо, сказал он, ладонью прикоснувшись к ее плечу. — Ляг, — сказал он, в какой-то даже, жалости.
Что-то прошептав невнятное, она легла, поджав ноги. Сингапур стянул с ног ее сапожки. Галя уже уснула.
— Спит, — сказал Сингапур, когда Данил вернулся из кухни.
— Там макароны, — кивнул Данил, — готовы скоро будут.
— Спит, — развел руками Сингапур.
— Сам тогда поешь?
— Знаешь что? — Сингапур поднялся из кресла, постоял, подумал. — Пошли отсюда.
— В смысле?
— В прямом.
— А… — кивнул Данил на Галю.
— Спит, — пожал Сингапур плечами. — И, слава Богу, — прошептал он. — Я, при ней… Водка не полезет, и вообще, — шептал он, боясь разбудить ее, — лучше где-нибудь в подъезде или в забегаловке, чем… вот здесь.
— А она… как же?..
— А что она? В любом случае, дверь захлопывается, проснется и уйдет.
— А если нет?
— И не говори об этом, — в нетерпении замахал Сингапур, — и думать не хочу. Проснется и уйдет — всё. Пошли. Макароны отключил? — Данил вышел в кухню, отключил макароны. — И отлично, — следуя за ним по пятам, говорил Сингапур, — я сейчас, как страус — голову в песок и… пошли скорее.
— С полотенцем? — кивнул Данил на замотанную руку Сингапура.
Сняв полотенце, бросив его в раковину, замотав руку носовым платком, Сингапур, уже на выходе спросил:
— У тебя, кстати, хоть какие-то деньги еще есть?
— Какие-то есть.
— И
