так увлечена, что и не заметила, как брат вошел в комнату.
— Еще раз так вякнешь, вообще сюда не войдешь, — ответила она и вновь уткнулась в монитор.
— Ну-ка, ну-ка, — склонился над ней Сингапур, — посмотрим, чем дышит сегодняшняя молодежь.
— Воздухом, — отшила его Олеся.
— Так, так, и давно ты у нас Принцесса? — развеселился Сингапур; усмехнулся и Данил, так же склонившийся над Олесей, и с любопытством читающий реплики переписывающихся.
— Ну и прозвища, — усмехнулся он.
В этот момент пришел ответ для Принцессы, то бишь для Олеси, ответ был от субъекта назвавшего себя «Алкоголик и придурок»: «Принцесса, ты классная чувиха, — писал Алкоголик и придурок, — мы тут с чуваками сидим, бухаем, пиво пьем за твое здоровье».
«Ты тоже классный чувак», — немедленно ответила Принцесса.
«Я ищу тех, кто любит Никиту Малинина! Кто любит — отзовись!!!» — писала какая-то Мимоза.
«Короче, мы из Липецка, это самый крутой город на свете, потому что Липецк — город Миккирурков», — уверял кто-то по прозвищу Пуля.
«Самый лучший город — Рязань», — отвечал ему Бумер.
«Принцесса, а тебе нравится Никита Малинин?» — спрашивала Мимоза.
«Да, и еще Панайотов», — ответила Принцесса.
— Олеся, — в комнату заглянула тетя Света, — пойди ко мне.
— Ну чего еще? — недовольно воскликнула Принцесса.
— Пойди, я тебе говорю.
— Щас.
— Не щас, а пойди, я тебе говорю, — уже приказала она.
Поднявшись, Олеся вышла из комнаты.
— Так! — потер руки Сингапур.
— Ты чего, Олеська прибьет, — остерег его Данил.
— Сейчас мы вдарим рок в этой дыре.
«Принцесса, а что ты думаешь о группе «Звери»?» — появилось на экране от Алкоголика и придурка.
«Звери маздай! — немедленно ответила Принцесса. — Пиво пойло для идиотов, а ты урюк!»
«Чего???» — появилось на мониторе.
«Урюк фореве», — огрызнулась Принцесса.
«К нам присоединилась Очаровашка», — появилось на мониторе.
«Я вас всех люблю», — говорила Очаровашка.
«Очаровашка маздай», — немедленно ответила Принцесса.
«Очаровашка покидает нас», — тут же возникла надпись.
«Принцесса, что с тобой???» — спрашивал Алкоголик и придурок.
«Меня покусал опоссум, — отвечала Принцесса. — А ты урюк».
«Если ты так будешь дальше, тебя все проигнорируют», — предупредила Мимоза.
«Мимоза дура, а Малинин урюк», — все зверела Принцесса.
«Принцесса, мы тебе сочувствуем, что тебя покусали, — посочувствовал Пуля, приезжай к нам в Липецк, мы тебя вылечим, у нас полезная минеральная вода».
«Липецк — город идиотов. От вашей воды хомячки дохнут. Липецк маздай. Хомячки фореве!» — ругалась Принцесса.
«Принцесса, ты глупая дура».
«Принцесса, мы объявляем тебе бойкот».
«За хомячков ответишь!!!»
Заявили разом Мимоза, Алкоголик и придурок и Пуля.
Вернулась Олеся.
— Так, пошли от сюда, — подтолкнул Сингапура Данил. Они только успели выйти за дверь.
— Данила!!! Козлище!!! — завопило из комнаты.
— Пошли по-резкому, — Сингапур уже натянул казаки, Данил только успел одеть один ботинок.
— Убью! Козлище!!! — выскочила из комнаты Олеся, — К компьютеру больше — во! — показала она дулю. — И все игры твои постираю!
— Мотаем отсюда, — схватив Данила за локоть, Сингапур вытащил его из квартиры, Данил успел натянуть второй ботинок, и накинуть куртку.
— Ну все! — говорил он, быстро спускаясь по лестнице и застегиваясь. — Теперь будут мне пропистоны!
Они вышли из подъезда.
— Да, что там у тебя, — вспомнив, спросил Данил, — ушла твоя гостья?
— Не вспоминай, — отмахнулся Сингапур. — Если правду сказать… Данил… страшно мне домой возвращаться, не поверишь, страшно. Я вот и к тебе зашел, думал — так, зашел, а ведь подсознательно чувствовал… Давай, вместе до меня дойдем.
— Ты, прямо, как маленький, — усмехнулся Данил.
— Тебе, конечно, смешно, верю охотно, сам бы поусмехался. Данил, я даже не представляю, даже представить себе боюсь, что сейчас там, у меня дома.
* * *
Галя очнулась ото сна; за окном поздний вечер. Она не сразу поняла — где она. Наступившие сумерки обесцветили комнату: только темные квадраты на стенах и непонятные пугающие силуэты на столе… Что-то, свернувшись, лежало в кресле. И на полу. Затаившись, Галя вглядывалась в эту живую наполненную чем-то комнату.
— Федор Сингапур, — негромко произнесла она.
Ответа не последовало. Посидев еще, Галя осторожно ступила на пол. Сапожек не было. Шаг — скрипнула половица, еще шаг… На носочках, не включая свет, обошла она пустую квартиру, всякий раз замирая от скрипа рассохшегося пола; долго стояла, вслушивалась; где-то работал телевизор, какие-то звуки с улицы, проехала машина. Но здесь, в квартире, все было тихо… только щелканье кварцевых часов. Стоило бы включить свет. Галя боялась этого. Глаза привыкли к темноте. Она осмотрела дверной замок. Конечно, стоило включить свет, и нашлись бы и сапожки, и проще бы было открыть дверь, но… Она вернулась на диван.
Не высидев и пяти минут, вновь стала осторожно ходить по комнате, на каждом шагу натыкаясь или на какую-нибудь тряпку или пустую бутылку… Возле кресла, где был этюдник, остановилась, заглянула на лист, с которого наблюдала белая женщина. Долго Галя вглядывалась в эту картину, освещенную уличным светом фонарей и окон соседнего дома. Свет падал мягко, четко выделял белый блестящий силуэт. Галя осторожно пролезла между этюдником и креслом; села в кресло. Теперь можно было разглядеть и подъезд, где у стены сидела женщина. Невольно Галя коснулась ее головы пальчиком, точно погладив, провела она по контуру, краска легко поддалась, контур смазался, пальчик окрасился белой масляной краской. Не зная, что делать, Галя вытерла пальчик о край юбки. Но что делать с картиной? Полукруг, оставленный пальчиком точно покрыл женщину уродливой наполеоновской шапкой-треуголкой; что-то униженное осталось в облике женщины. Галя в ужасе теперь смотрела на свое творение. Нужно было исправлять, убирать эту уродливую набекрень шапку. Пальчиком, она попыталась стереть ее, шапка размазалась, смешалась с цветом подъезда, превратилась в растрепанные, уже грязно-зеленые, волосы. Выбравшись из кресла, Галя подбежала к двери. Нужно было бежать. Пока не вернулся Федор Сингапур. Бежать. Она стала дергать ручку двери. Конечно — сначала отомкнуть замок! Она крутила ручку замка, крутила ее до упора в обе стороны, дергала дверь. Замок упрямо не открывался.
— Сволочи, сволочи вы! Я не хочу жить! — проснулся сосед этажом ниже. — Водки, похмелиться, сдохну я! — в бессилии хрипел он, в панельной хрупкой тишине старой хрущевки. За стеной сделали звук телевизора громче.
— А сейчас вы испытаете гордость за наш русский народ. Готовы? — победно восклицал юморист Задорнов.
— Водки! — силясь, орал сосед.
— Готовы?! — еще победнее повторил юморист.
Опустившись по стеночке, на пол, запустив пальцы в волосы, Галя беззвучно зарыдала.
— Не хочу жить! — все тише хрипел сосед.
— Готовы?! — все громче восклицал юморист. — Они — наши русские — знаете, до чего додумались?
Галя, до боли заткнула ладонями уши. Громкий многосотенный хохот прорвался сквозь ладони. Галя
