— Прошу простить мне это выступление, но в зале был убийца или наёмник.
Мужчина пришёл в себя и немного тяжёлым басовитым голосом ответил:
— Не стоит, сударыня, оправдываться. Вам и так нелегко сейчас приходится. Не отвлекайтесь на этикет. Держите купол. Дмитрий после объяснит. Я надеюсь.
Лицо приобрело острые углы, и Элис прикусила язык. Как бы ни был милосерден император не стоило ожидать от венценосной особы понимания, поэтому она решилась.
Дрогнувшей рукой, которая стала тяжела и неточна в движениях, Алисия дотянулась до янтарной подвески, срывая её с шеи. Засунула за корсаж и, потянув тяжёлую цепочку с императорским крестом, вынула из корсета регалию на белый свет. Перебрасывать или кидать её в императора показалось верхом глупости, поэтому Элис лишь опустила крест на пол и отошла, упёршись спиной в полог из хищных растений. Ей было страшно думать, что она не удержит силу и она старалась, во-первых, держать руки на виду, во-вторых, не делать резких движений. А растения пели и шептали, чтобы она позволила чуть больше, ослабила путы воли, и тогда уж они бы показали всем обидчикам. Пришлось закусить губы до крови, чтобы заглушить этот голос в голове. И наблюдать за происходящим.
Вот императрица несмело прикасается к растениям, гладит их. Император тяжёлым шагом приближается и поднимает с пола свою пропажу. Императорский отпрыск больше не суётся пальцами к её силе, а созерцает, как купол смыкается над головами.
Элис только и могла думать о том, когда это всё закончиться и главное, что происходит с её живой силой? Почему сейчас она, как голодная стая облизывается на всех? И почему так много надо приложить усилий, чтобы не позволить ей прикоснутся к живому?
Младшая Гордон поняла, что у неё жжёт в горле. От напряжения. От сил, которые выходили из-под контроля. От паники. От страха не удержать эту беспощадную волну.
Алисия боялась сама себя. Просто из-за незнания. Она не понимала, как её мягкая как урчащая кошка, магия, в один момент стала озлобленной сворой шакалов, держать которую совсем не выходило. Изумрудная зелень, сочный дёрн, молочные корни, вот что её. А не эта то ли тьма, то ли бездна, что выла, выла, выла…
Слишком громко. Так, что хотелось зажать уши. Укрыться с головой большим стёганным пледом, что она вечно забывала на софе возле секретера. Заглушить вой каплей янтарного вина, что настаивали на ягодах белого винограда и травах. Но нельзя. Надо держать. Скрипеть зубами от невозможности закричать.
Губы на вкус стали солёными. Неприятно. И приходилось слизывать насыщенную кровь, что текла уже из носа. Слизывать и радоваться, что ещё её вкус не потерялся в почти обезумевшем сознании.
— Тише, дитя… — Тяжёлые ладони легли на плечи. Элис набралась сил распахнуть глаза и взглянуть на императора. — Ты сопротивляешься… Не надо. Это твоя сила. Она не причинит вреда…
— Это не моё… — сквозь всхлипы, вновь со смежёнными веками, выдавила Алисия. — Моё другое… Мне страшно. Я… боюсь… не удержать…
— Кричи. Тебе больно. Кричи. И плачь. Со слезами уйдёт страх.
И Элис кричала. Держала голодную стаю на коротком поводке, не позволяя приблизиться к людям. Кричала, чтобы в крике своём различать едва слышные слова старого заговора из уст носителя той силы, которая умела убаюкивать саму смерть.
— А теперь позволь нам выбраться… Ты слышишь, тебя Митя зовёт? Слышишь?
Элис ничего не слышала, кроме волчьего воя, что бередил сознание. Она почти узнавала эти крики, только никак не могла вспомнить, откуда ей знакома эта песня. Как аромат, который случайно мельком зацепил, а когда начал принюхиваться, совсем всё пропало. Так и сейчас, пока Алисия не думала, она догадывалась, чей запах сырой земли и жасмина причудился ей. Но как только она пыталась понять, то воспоминания убегали от неё.
— Я… Я не могу… Она всё живое сожрёт…
Слёзы стекали по подбородку и крупными каплями алого цвета падали на богатое платье. Смешались с кровью. И эти кляксы на пакете под ногами, на одежде и собственных руках…
Почти как тогда… В осеннем лесу с жертвенным петухом, чья кровь кормила камни и землю. И как тогда на плечах руки, только другие. И их владелец точно знал, что делал, шепча слова суахского заклятия.
Всхлип помимо воли. Вопреки ей. Что обжёг горло. Он вырвался слишком резко, и Элис прошептала:
— Остановите меня… Сделайте это сами…
Заговор становился всё различимее. И раскатистые слова, которых Элис никогда раньше не слышала. Вот она древняя кровь. Не просто так императоры и короли стоят на своих местах. Всё дело в крови.
Шум в голове становился невыносимым. От него кружило всё вокруг, не позволяя разглядеть очертания людей. От него можно было задыхаться. И Элис задыхалась. Хватала ртом воздух, чтобы в один момент замереть на выдохе и почувствовать, как кровь останавливается. А сила волной стягивается обратно. Глубоко в душу.
— Казню князя…
Глава 23
Сознание возвращалось рывками. Остро. И почти больно. Элис с трудом открыла глаза и не узнала обстановку.
Апартаменты. Большой зал. Несколько дверей. Из-за одной доносились голоса.
Она попыталась встать, но голова закружилась, а желудок так сильно смялся внутри, что захотелось немедленно его выклюнуть. Желание пришлось сдержать.
Лицо было в засохшей крови. И она стянула кожу. Элис поискала в незаметных кармашках хоть какой-то клочок платка, но не нашла. Через пару метров стоял столик с графином и несколькими стаканами. Путь до него воистину можно считать дорогой проклятых, ибо никогда несколько шагов настолько тяжело не давались.
У воды был привкус льда и мяты. И Алисия пила её большими глотками, чтобы затушить пожар внутри. На втором стакане пришлось остановиться. Наспех оттерев кровь с лица, она вернулась на диван и попыталась восстановить цепочку событий. Последнее, что помнилось это император, который сдерживал её силу. Некрасиво получилось. И крики Дмитрия. А вот как она оказалась здесь ещё большой вопрос.
И ещё больший вопрос в том, что случилось с её магией. Элис уже давно вышла из возраста, когда можно приобрести тот или иной дар. А тьма и бездна присуща экзорцистам, целителям и …
Некромантам.
Волна злости ударила изнутри с такой силой, что пришлось сжать зубы, чтобы не начать ругаться прям вслух. Элис понимала,
