заместитель Гиммлера Курт Бехер сказал коменданту лагеря, что Эрнст Кальтенбруннер, начальник Главного управления имперской безопасности, «дал указание, что каждый день в Маутхаузене должна умирать по меньшей мере тысяча человек».
В тот же день, 27 апреля, в Турине итальянские партизаны выступили с оружием против немцев, точно так же как двумя днями ранее сделали в Милане. Среди партизан, убитых в Турине, был и молодой еврей Джорджо Латис, чью мать, отца и сестру в сентябре предыдущего года депортировали в Освенцим, и больше о них ничего не слышали. В Балтийском море, неподалеку от Ростока, несколько тысяч еврейских женщин из концентрационного лагеря Штуттгоф, которых эвакуировали по морю неделей ранее, попали под налет бомбардировочной авиации союзников; погибло пять человек. Сопровождавшие их на борту эсэсовские и украинские охранники к тому времени уже выбросили за борт несколько сотен больных и раненых, в основном женщин из гетто Каунаса и Лодзи. 28 апреля во время второго налета союзнических бомбардировщиков погибло несколько сотен женщин.
Осада Берлина, апрель 1945 г.
В то же время президент Трумэн обсуждал со своими советниками, на какой город сбросить ядерную бомбу; специальный Комитет по выбору целей искал такой населенный пункт, который еще не был сильно разрушен. Хотя Токио рассматривался в качестве «возможной цели», 27 апреля комитет писал: «В настоящее время он почти весь разбомблен, сожжен и практически полностью лежит в руинах, за исключением дворцовых территорий. — Комитет заключил: — Хиросима — крупнейшая нетронутая цель из списка 21-й бомбардировочной команды. Следует рассматривать именно этот город».
Разнообразные группы защитников Берлина еще пытались не допустить Красную армию в центр города. Один из таких защитников, Реджинальд Лесли Корнфорд, служил в Британском добровольческом корпусе СС. 27 апреля, укрывшись в церкви, он подбил советский танк из противотанкового ружья; после этого он отбивался в течение часа, пока не погиб. На следующий день французский доброволец из СС Эжен Вало уничтожил шесть советских танков; он был награжден Рыцарским крестом.
28 апреля стрелковый полк Красной армии под командованием полковника Зинченко в течение дня захватил Моабитскую тюрьму, расположенную на углу парка Тиргартен; было освобождено 7000 заключенных, в том числе множество военнопленных из числа союзников. Спустя несколько часов советские войска сражались уже в самом парке Тиргартен. В бункер Гитлера теперь проникали не только звуки сражения, но и едкий дым. Из бункера по-прежнему исходили приказы, в том числе генералу Венку, которому с разбитыми остатками своих частей удалось вырваться из окружения в горах Гарц, теперь предписывалось наступать на Берлин. Однако людей, способных или желающих подчиняться новой волне приказов, становилось все меньше и меньше. Генерал Готхард Хейнрици, сменивший Гиммлера на посту командующего группой армий «Висла», был отстранен от должности за то, что отказался применять «тактику выжженной земли» перед наступавшими советскими частями. Когда генерал Вейдлинг предложил, чтобы все, кто остался в центре города и бункере Гитлера, прорывались на запад, Гитлер ответил отказом. Уйти было позволено только недавно произведенному в фельдмаршалы фон Грейму, но не для того, чтобы восстановить деятельность разбитых военно-воздушных сил Германии, а чтобы арестовать Гиммлера, о переговорах которого с союзниками стало известно в бункере в полдень. «Предатель не должен стать фюрером после меня», — заявил Гитлер.
Теперь все, кто был близок Гиммлеру, попали под подозрение. 26 апреля зять Евы Браун, Герман Фегелейн, представитель Гиммлера в бункере, незаметно ускользнул к себе домой в берлинский район Шарлоттенбург, находившийся к тому времени частично под контролем Красной армии. Однако 28 апреля Гитлер заметил, что того нет, и отправил на его розыск вооруженный поисковый отряд СС. После того как его доставили обратно в бункер, он был лишен звания группенфюрера СС, выведен во двор рейхсканцелярии и расстрелян.
28 апреля в Италии бесславно завершилось фашистское правление, начало которому было положено двадцать три года назад: неподалеку от озерной деревни Донго итальянские партизаны расстреляли Муссолини. Кроме того, в отместку за убийство пятнадцати итальянских партизан в Милане девятью месяцами ранее были расстреляны пятнадцать человек, захваченные вместе с Муссолини, включая Алессандро Паволини, секретаря Фашистской партии, четырех членов кабинета министров и нескольких друзей Муссолини. Расстреляли и его любовницу Клару Петаччи. Тела Муссолини и его любовницы забрали в Милан и повесили там вниз головой утром 29 апреля. В первой половине дня в Казерте представители генерала фон Фитингофа подписали акт о безоговорочной капитуляции всех войск вермахта в Италии.
Пока тело Муссолини перевозили из Донго в Милан, Гитлер, находясь у себя в берлинском бункере, писал политическое завещание[113] и собирался жениться на Еве Браун. В личном завещании он писал, как много для него значили ее верность и решение остаться с ним в бункере. Он добавил, что исключил Геринга и Гиммлера из НСДАП, и объявил о создании нового правительства с адмиралом Дёницем в качестве президента и доктором Геббельсом в должности канцлера.
Бо́льшая часть завещания Гитлера состояла из его размышлений о причинах войны. Он писал, что ни он сам, ни кто-либо другой в Германии не хотели второй войны против Британии и Америки, и во всех бедах обвинял евреев, в том числе политиков еврейского происхождения из разных стран. Гитлер утверждал, что не может покинуть Берлин и хочет разделить судьбу людей, решивших остаться, при этом он высказывал мысль о необходимости самоубийства. Указав имена тех, кто войдет в новое правительство, Гитлер завершил завещание еще одним обвинением в адрес евреев.
То, к чему привели эти расовые законы, в очередной раз со всей жестокостью открылось позднее, вскоре после трех часов пополудни, когда американские войска вошли в Дахау. Один из заключенных, бельгийский доктор и британский агент Альбер Герис, позднее вспоминал, что, когда первый американский майор сошел с танка, «из караульной вышел молодой тевтонский лейтенант, Генрих Скодзенски, и вытянулся по стойке смирно перед американским офицером»: «Немец светловолос, красив, надушен, его ботинки блестят, а форма хорошо на нем сидит. Он докладывает так, как будто находится на учебном плацу неподалеку от улицы Унтер-ден-Линден, — правильным движением вздернув руку в приветствии… и щелкает каблуками: „Настоящим я передаю вам концентрационный лагерь Дахау, 30 000 заключенных, 2340 в лазаретах, 27 000 снаружи, гарнизон 560 человек“».
Американский майор не ответил на приветствие немецкого лейтенанта. «Он мгновение медлит, — вспоминал позднее Альбер Герис, — как будто пытаясь удостовериться, что на память ему пришли подходящие слова. А затем плюет в лицо немцу: „Ублюдок“. А затем: „Садись туда!“ — и указывает на заднее сиденье одного из джипов, которые тем временем въехали в лагерь.
