Уже через пять минут он услышал за окном её крик. Она звала его на прогулку.
— Артур, Милый, поехали, у вас есть желание прокатиться верхом?
Она вела под уздцы Ангела, а следом конюх выводил высокого гнедого, ничем не уступающего Ангелу, красавца. Этот молодой красавец, был прямым отпрыском породистых кровей Ангела. Его жеребцом от вязки три года назад с резвой кобылкой.
Войцеховский высказал сомнение, что ей это пойдет на пользу. — Она еще не восстановилась после тюрьмы, долгой дороги. Но, Ани не слышала.
Тогда, конечно же, ей лучше отправиться на прогулку верхом в его присутствии.
Утолив свою жажду промчаться с Ангелом по сочному лугу, в окрестностях гористых склонов столицы, и набаловавшись с любимым животным только им обоим известным способом, она вернулась в дом и стала названивать в клинику, где работала Хелен.
Вечером в доме развернулся огромный пир. Хелен приехала с детьми и супругом, Игн навестил её со своей молодой супругой и приемной дочерью, доктор Цобик с супругой, тетушка Ани, которая долго плакала у неё на груди и господин Бугатти с супругой. Ани наслаждалась своим положением, радушной хозяйки дома, в котором появился новый хозяин. Ведь она уже не одна!
Хелен располнела до неузнаваемости и Миррано старался набрать в легкие как можно больше воздуха, чтобы иметь терпение к её ежеминутным придиркам и недовольству. Дети, вообще, относились к её брюзжанию, как к лающей на улице собаке «Что-то там гавкает, но далеко!» Миррано же, пыхтел, надувался, краснел и пил. Уже через пару часов дружеских посиделок, его никакая сила не держала на ногах и это просто бесило беременную Хелен.
Миррано пожаловался Ани.
— Ни одна из женщин, я думаю, не переносит так тяжело беременность, как моя супруга. Но не родилось еще такого мужчины на земле, который выдержал бы её беременность морально!
Ани спросила:
— Так а вы, Анри?
Миррано спьяну, крякнул и тяжело вздохнул.
— Ани, я не мужчина, я столб бетонированный.
— Но, а с женщинами, она терпимее? — стало её это забавлять.
— Да, с женщинами это терпимее. Ведь она считает беременность не женским счастьем, а карой небесной и в том, что эта кара направилась на неё, виноват я. О. Ани, если бы сейчас набирали в армию, я подался бы туда, как на отдых.
— Ну, ну — похлопала его она по руке. — Милый, милый Миррано, все познается в сравнении. Я три недели провела в душной, смрадной тюремной камере, голодная и в полном отчаянии. Так что, вы старайтесь не принимать причуды своей беременной супруги близко к сердцу и считайте, что находитесь в раю, если думать, в это время, о заключенных. Хотя… — и она пожала плечами — это неправильно, и я говорю глупости. Вы и Хелен должны думать только о самом хорошем и приятном.
Но, Миррано, казалось, даже протрезвел быстро. Он уставился на женщину с широко открытыми глазами и сжатая в руке салфетка, так и повисла на весу.
— Какая тюрьма, Ани? Как вы оказались в тюрьме? В России и в тюрьме?
Ани зашикала на него.
— Тихо, тихо, Анри. Я умоляю вас, пусть это будет между нами. К чему бередить такой негативный опыт, какой пережила я?! Это все дела политические и прошлые. Анри, да вы представить себе не можете, насколько человек может быть счастлив! О, Дева Мария, я не устаю это утверждать, я наслаждаюсь как никогда сейчас едой, своим домом, солнцем, свободой, со мной рядом любимый человек и он принадлежит мне безраздельно.
Анри улыбнулся так по-доброму, что в это время напоминал всем плотненького, милого гнома, заботящегося о прекрасной Белоснежке. — Анни, вы меня так поддержали!
Войцеховский большее время провел за карточной игрой с Гельмутом. Посматривая частенько в его сторону, Ани к своему удивлению находила Артура не с привычной для него позой уверенного в себе человека в любой обстановке, а с непрекращающимся удивлением на лице, перерастающим в не подконтрольное даже для него изумление. Это Гельмут сидел спокойно и чувствовал себя раскованно. Войцеховский еще ни разу у него не выиграл и это для него уже было настолько привычным, что даже вызывало скуку. Там думать в игре, для Артура становилось совершенно бесполезным. Он понимал, что мальчишка, неким непостижимым образом, просто видит карты и все.
Хелен, наконец то не выдержала и отвлеклась на них.
— Дорогой Артур, я вас предупреждаю чисто по-свойски, не вздумайте только играть с ним на деньги! Мне, как матери, будет неудобно за своего ребенка, лишившего вас ощутимой суммы. А, он, шельмец, на малые суммы уже и не играет.
Войцеховский отложил карты и долго не мигая смотрел на Гельмута. Потом, поспешно, стал хлопать по своим карманам и достал записную книжку. Написал там что-то и под нукнул мальчишке.
— Что я написал?
Гельмут всматривался, всматривался в кожаный переплет записной книжки и, наконец, расслабившись, отвалился всем телом на спинку кресла.
— Я не вижу. Мне более понятны символы и рисунки. Но… я могу предположить, что ваша запись относиться к хозяйке этого дома, мадам Анни.
Войцеховский хмыкнул. Его запись была такова — возвращение Анни фон Махель.
— Ну, ладно — проговорил он и быстро нарисовал что-то. — А теперь?
Гельмут долго не думал.
— Лицо. Нет …вернее, морда животного, продолговатая и вытянутая, с ушами, торчащими вот так — и он обеими руками показал это на себе.
Войцеховский с восхищением смотрел на пацана и терялся в догадках, как этот феномен назвать!
— Это не объяснимо наукой. — заключил он в итоге и развел руками в сторону.
Игн долго за столом не сидел. Пьяного Миррано он забрал во двор освежиться и они там как мальчишки, совершенно утратив взрослую степенность резвились вместе с Михаэлем. Хелен, когда посматривала в окно, как они пытались ходить на руках, только качала головой и охала.
Господин же Бугатти держался особняком. Он мало знал всех собравшихся людей, кроме Войцеховского, и они с женой, уединенно пили вино на веранде, раскачиваясь в креслах-качалках. По приезде Анни в нем чувствовалась некая натянутость. Он должен будет ей
