«Не может», но стала молить Деву Марию, чтобы её период абсолютного счастья продлился как можно дольше.
Ее даже не сильно расстроило известие о том, что господин Буггати закрыл её рабочий детский садик. И дела на заводе обстояли не в лучшем свете событий, но господин Буггати заверил, что в самое ближайшее время, год или два дела пойдут в гору. Но когда он назвал причину своего прогноза, Ани первый раз за последние месяцы вскипела, но моментально подавила в себе этот приступ. Мужчины созданы по-другому, и если женщина видит в войне крах всему и преступление перед всем человечеством, то рациональный мужской разум, сразу мобилизуется для того, чтобы использовать это событие с выгодой для себя.
Только покачав головой, Ани возразила:
— А не обнаружиться ли у нас дефицит рабочих рук? Мужчин же начнут мобилизовать на войну?
— В металлургической промышленности дефицита не будет, на войну уйдут в большинстве своем народные меньшинства, кои в своем множестве населяют Австрийскую империю и очень нуждаются хоть в каком — то заработке.
— О, дева Мария — все это настолько страшно и печально, а вы этому радуетесь, господин Буггати, но… Как же так?
— Госпожа Ани, поверьте моему житейскому опыту и здравому рассудку, иногда война единственный правильный выход из тупика.
— Но о каком тупике вы говорите? Где он? Люди рождаются, умирают, работают, учатся, растят детей, любят. Откуда берутся эти тупики? Не с жадных ли, малодушных амбиций правящей верхушки?
Господин Буггати спрятал просмотренные банковские бумаги хозяйкой предприятия в стол и выразил свою последнюю заключительную мысль по поводу её замечаний.
— Как бы там ни решилось, мы с этим ничего не сделаем. Вы же не хотите оставить свою голову на плахе, начав воевать с системой, а поэтому, мы должны сделать все, чтобы ситуация пошла нам на пользу.
С этим доводом она вынуждена была согласиться, притом, что именно в данный период времени, ей так хотелось жить. Она засыпала в своем любимом доме, в объятьях любимого мужчины и просыпалась, хорошо выспавшись, и никуда не торопясь с самого утра. Она испытывала настоящее удовольствие только теперь от заглядывавшего солнечного света в окна и становилась в потоке теплых лучей, расставив руки в сторону, предоставив лицо и грудь для принятия солнечных ванн. Она чувствовала тонкий аромат свежезаваренного утреннего кофе, еды, напитков, которых в доме было на любой вкус. Ее радовало все, что окружало и наслаждаясь прогулками с Ангелом, казалось, что даже краски жаркого лета именно в этом году особенно ярки.
— Но …господин Буггати. Порекомендуйте мне толкового агента по недвижимости, я все-таки хочу возродить к жизни наш детский сад для детей рабочих. И пусть это будет за счет моих дивидентов, частично. Вы же понимаете, обо мне есть сейчас кому позаботиться, да и мне бы потратить все то, что до этого накопилось. И потом, я могу тронуть оставленные моим покойным мужем деньги в Швейцарии.
Господин Буггати смотрел на неё глазами полными недоверия. — Анни. Зачем вам все это нужно? Весь мир своей добротой не спасти, вы сами много пережили, кто вам помогал в жизни? Мне лично, никто не помогает, хотя ваш покойный супруг, был человеком порядочным, и я счастлив тем, что долгие годы с ним работал рядом.
— Да. Господин Буггати — вздохнула она и подошла к зеркалу прихорошиться перед уходом домой. — Так и есть. Но …вы не правы, люди помогают, очень помогают друг другу. Господин Войцеховский, вы же не знаете, сделал для меня такое! — тут она резко обернулась и стремительно направилась к двери. Она чувствовала, что сейчас словом за слово начнет цепляться, выстраиваться в длинный рассказ, но. Ей хотелось по быстрее оказаться дома, чтобы успеть прогуляться верхом на Ангеле и заняться с Дорой приготовлением чего-то особенного на ужин, чтобы сделать приятное возвращающемуся вечером в её дом Войцеховскому.
Жизнь приобрела самые яркие и сочные краски и за последние недели, она не стремилась глубоко вникать в свой бизнес, оставив все по-прежнему на плечах господина Буггати и каждый день, она сама себе давала обещание, что вот со следующей недели постарается вплотную подойти к делам своего производства, но неделя кончалась и обещание давалось на вторую неделю, потом на третью. Она только с удовольствием хлопотала в поисках нового помещения для детского сада. Когда оно нашлось, очень близко к рабочему поселку, они произвели там легкий косметический ремонт и наняли женщин для обслуживающего персонала.
Весть эта быстро разнеслась в рядах трудящихся и одним вечером, перед её особняком, группа женщин попросила у неё аудиенции для того, чтобы выразить свою искреннюю благодарность.
Теплые, мозолистые, сильные руки женщин, тянулись к ней с таким почтением, что в этом прослеживалось даже раболепие. Анни в ответ пожимала ладонь каждой из них и в сердцах расплакалась. Потом произошло непредвиденное — резко её повело в сторону, голова закружилась и Анни почувствовала, что проваливается в темноту. Ее поддержали, темнота быстро рассеялась, но к горлу подкатил ком, стало подташнивать. И внезапно, яркий, четкий луч пронесся перед взором и её осенило. Она беременна. Она снова беременна! Воздушная волна радости и чистого, пульсирующего своими высокими вибрациями счастья захватило её. Кто-то из присутствующих сразу догадался о случившемся. Женщины дружно улыбались, держа её за руки. — О, мадам, Дева Мария направила к вам свое благословение!
Попрощавшись с женским коллективом, Анни спешно направилась домой. Это будет ребенок Войцеховского. Она представила сколько радостных эмоций он изольет сегодня вечером на неё, потому что он всегда говорил, что очень хочет ребенка.
Но, Войцеховский вечером откуда-то позвонил домой, предупредив, что задерживается. У него встреча назначена с юристом.
Очень поздно они поужинали с Дорой вместе, но его еще не было. Он пришел почти ночью, уставший и довольный. И первым делом, рассказал ей свою новость, что графиня фон Газейштард, решила оставить их совместно купленный завод ему. Он становился единоличным владельцем и документально, хотя практически был им и всегда. К этому времени, Анни уже десять раз прорепетировала, как она преподнесет ему радостную новость о своей беременности. Потом она неожиданно вспомнила о своем выкидыше, после побега из Санкт-Петербурга, все взвесила в уме и пришла к выводу, что рано, слишком рано объявлять ему эту новость. Потому что всегда труднее
