воспринимать горечь падения, после бурного взлета на гребне волны счастья. Она потерпит. И когда минует самый опасный период беременности для любой женщины, тогда наступит время всех этим обрадовать. И потом, любопытно. В ней зародилась жизнь, от плоти и крови любимого человека, который всегда рядом и во время близости, она духовно, словно, вливается всем своим естеством в его духовную жизнь, так неужели он сам не почувствует, что между ними произошло самое яркое, значимое событие в их жизни — зачатие ребенка!? Вот насколько её мужчина окажется чувствителен к самым глобальным переменам в её духовном и физическом мире?
А в это время Хелен проживала самый последний месяц своей беременности и стала дородной, располневшей и очень красивой лицом! Имея уже некоторый опыт, в эту беременность, она не измотала ни морально, ни физически своего дорогого итальянца-мужа, но живот у неё был настолько большой, что Миррано иногда пугался, даже будучи врачом. — Господи, какого же ты богатыря то родишь! — восклицал он, глядя на неё со стороны. И уже прошел месяц, как своих сыновей они отправили к её родителям на временное проживание, так как боялись, что совершенно непредсказуемый Гельмут, опять выкинет злую шутку, а Хелен ходила как готовая взорваться со своим животом бомба и ей нельзя было волноваться. Миррано с радостью сплавил детей с дома, хотя бы на какое-то время и даже изредка сочувствовал своей жене, так как пытался представить, как может быть тяжело женщине, носить перед собой такой живот! Это какая тяжесть — груз на ноги и на спину!
Она очень редко выезжала в город, медленно бродила по своей огромной квартире, в поисках хоть какого-нибудь занятия для рук и головы, так как лежать целыми днями было вредно для ребенка и не находила. Одурев от скуки, жары на улице, которая перебиралась в квартиру и страха перед новыми родами, она садилась за телефон и названивала Ани, провоцируя её жалобами на плохое самочувствие, на частые визиты с подарками. Так как хорошо зная Хелен, какая она чудачка и ребенок в душе, никак не переросшая тот возраст, когда мы влюбляемся в пустые, яркие безделушки и наводняем ими свой гардероб и свое жилье. Ани покупала ей эти милые вещи: лаковые перчатки, модные шляпки, дорогие заколки, ажурные чулки, резные шкатулки и духи, помады, пудру и приезжала к ней на пару часиков, сама желая этого. Она соскучилась за два года по своим друзьям, а в данный момент море счастья переполняло её жизнь и ей хотелось подарить свое душевное тепло всем нуждающимся в нем.
Встречая Анни. Хелен всегда всплескивала руками и ахала. Анни настолько производила неизгладимое впечатление своей распустившейся во всю мощь красотой и лучистой энергией, что казалось на порог вкатилось само солнце и ослепило.
— О, Дева Мария, как ты хороша! — восклицала подруга — Ты просто не земная! Как твой Артур еще не ослеп от такой красоты! — и в этом была вся Хелен, говорить все, что взбредет на ум.
И сегодняшним днём, приехав к Хелен после полудня, Ани, как всегда, приехала с гостинцем и сахарным печеньем в коробочке и они, обнявшись с порога, сами стали готовить себе угощенье. Хелен заметила легкую перемену в подруге и что та, как-то загадочно молчалива, взгляд не концентрировался долго ни на одном предмете, и распыленно блуждающе, говорил о том, что женщина «витает в облаках» и никак не может спуститься на землю.
— Так, так. Признавайся, что такое значительное произошло, со вчерашнего дня? — принялась выпытывать она у Анни.
Та, не заставив себя долго ждать, выпалила сразу в захлеб. — Ой, это дорогая только между нами, и только между нами. Я беременна!
Хелен схватила её в охапку и принялась жать за плечи. У беременных с эмоциями вообще беда, она до такой степени растрогалась, что даже расплакалась.
— Почему это надо скрывать? — удивилась она.
— Ну. Пусть все утвердиться. У меня же недавно был выкидыш. Но …я даже и не знала что беременна, мне не до этого было совсем.
У Хелен в этот момент так резко прострелила боль спину, что она, охнув, схватилась за стенку.
Анни быстро сориентировавшись, помогла ей сесть в кресло.
Хелен стала быстро и глубоко делать выдохи, чтобы снять напряжение и как все беременные, просто машинально гладить свой живот. Боль отпустила. — О, дева Мария. Может я сегодня и рожу — с глубоким вздохом, сказала она. — И такой живот носить надоело. Но …и в первые месяцы столько суеты! Я устала Ани, я так устала! Надо звонить Миррано, пусть едет домой.
— Ты уверена? — спросила Ани.
— Да. С самого утра живот потягивает, думаю, уже и воды из меня, потихонечку, выливаются. О, Анни. Как хорошо, что ты будешь рядом, подруга, мне веселей!
— Хелен, какая веселость тебе нужна, если рожать собралась, давай-ка тогда в ванну и я тебя в кровать уложу. Надо звонить Миррано — и Ани закусила губу, выражение её лица стало сразу озабоченным.
После ванны, она собрала в доме все чистые полотенца и принесла их в комнату Хелен.
Та сидела на кровати в кружевной сорочке с широко расставленными в сторону ногами и думала, оставаться ей дома или ехать в свою клинику. Но трястись в экипаже так не хотелось, а своего автомобиля у них с Миррано не было.
— Анни, так тянет вниз. Просто еле терплю и потуги накатывают. Я подозреваю, что тебе придется принимать роды, дорогая подруга — совершенно спокойно про констатировала она.
Ани с неким ужасом уставилась на неё, но тут же выражение её лица изменилось снова на озадаченную озабоченность, и она поспешила заняться приготовлениями. Хелен только выкрикнула ей в след, когда она металась по комнатам в поисках чистого передника для себя и хоть каких-нибудь пеленок для будущего младенца.
— Анни, ты же принимала роды?
Ани откликнулась:
— Принимала. Но, ты так не кстати!
— Это еще почему?
— Ну это лучше сделал бы доктор Цобик. Он профессионал! Хелен, милая, для тебя же все самое лучшее!
— Ну, уж как придется — ответила Хелен и принялась укладываться на спину. Для её вспыльчивого и неуравновешенного характера, такое спокойствие было не свойственно.
