Моаш поколебался, а потом удрученно вздохнул:
– Наверное, ты прав. Забери тебя буря, точно. Но мы ведь не можем ее просто так отдать, верно?
– Можем. – Каладин спрятал сферу в кулаке. Сияние было достаточно ярким, чтобы его рука засияла. – Нам не удалось бы ее потратить. Мостовик с целым броумом? Мы бы сразу себя выдали.
– Но… – начал Моаш.
– Мы ее отдадим, Моаш. – Каладин поднял кошель с остальными сферами. – Зато придумаем, как оставить себе это.
Камень кивнул:
– Да. Отдавать эту дорогую сферу, и они решить, что мы честные, да? Это прикрыть кражу, и нам, может, еще небольшую премию дать. Но как же мы сохранить кошель?
– Я думаю, – сказал Каладин.
– Тогда поторапливайся. – Моаш глянул на факел Каладина, воткнутый в трещину на стене ущелья. – Скоро придется возвращаться.
Каладин разжал кулак и покрутил изумрудную сферу в пальцах. Как?..
– Ты когда-нибудь видел такую красивую вещь? – спросил Моаш, не отрывая взгляда от изумруда.
– Это всего лишь сфера, – рассеянно проговорил Каладин. – Инструмент. Я однажды держал кубок, заполненный сотней бриллиантовых броумов, и мне сказали, что это все мое. Поскольку я так и не сумел их потратить, они были все равно что мусор.
– Сотня бриллиантов? – ахнул Моаш. – Где… как?!
Каладин прикусил язык, мысленно выругавшись. «Не надо было о таком вспоминать».
– Иди работай, – сказал он, пряча изумрудный броум обратно в черный кошель. – Нам надо поторапливаться.
Моаш вздохнул, но рогоед добродушно похлопал его по спине, и они присоединились к остальным мостовикам. Камень и Лопен – по подсказке Сил – привели их к большой груде тел в красно-коричневой форме. Он не знал, какому великому князю служили эти люди, но тела оказались довольно свежими. Паршенди среди них не было.
Каладин искоса взглянул на трудившегося вместе с остальными Шена-паршуна. Тихий, покорный, крепкий. Тефт по-прежнему ему не доверял. Что-то внутри Каладина этому радовалось. Сил приземлилась на стену ущелья неподалеку от него – стояла на каменной поверхности и смотрела в небо.
«Думай, – приказал себе Каладин. – Как нам сохранить эти сферы? Должен быть какой-то способ». Но ему в голову приходили только сомнительные варианты. Если их поймают на воровстве, то, скорее всего, назначат другое дежурство. Каладину не хотелось так рисковать.
Вокруг него потихоньку появлялись тихие зеленые спрены жизни, пузырьками проступали у зарослей мха и вблизи скрепунов. Несколько обороцветов развернули красные и желтые листья над его головой. Каладин снова и снова думал о смерти Данни. Четвертый мост был в опасности. В последнее время потери были на удивление незначительными, но все равно людей становилось все меньше. И каждая вылазка с мостом таила в себе угрозу настоящей катастрофы. Достаточно лучникам-паршенди всего один раз дать прицельный залп… Потеряв три-четыре человека, они не удержат мост. Волна стрел удвоится, и им всем придет конец.
Это была все та же старая проблема, о которую Каладин день за днем бился головой. Как защитить мостовиков, когда все вокруг хотят, чтобы они были на виду и в опасности?
– Эй, Сиг, – окликнул Карта, неся под мышкой охапку копий. – Ты же у нас миропевец, так?
За последние несколько недель Карта сделался невероятно дружелюбным и доказал, что может разговорить кого угодно. Этот лысеющий мостовик напоминал Каладину трактирщика, у которого лю бой посетитель будет чувствовать себя как дома.
Сигзил, снимавший сапоги с разложенных в ряд трупов, поджал губы и одарил Каладина сердитым взглядом, словно говоря: «Это все твоя вина». Ему не нравилось, что все узнали о его прошлом.
– Почему бы тебе не поведать нам какую-нибудь байку? – спросил Карта, опуская свою ношу. – Чтобы веселее было работать.
– Я не дурацкий шут или сказочник. – Сигзил сорвал ботинок с очередного трупа. – И байки тут ни при чем. Я рассказываю о культурах, народах, идеях и мечтах. Я несу мир, что произрастает из понимания. Это святая обязанность, которую возложили на мой орден сами Вестники.
– Так почему бы тебе не рассказать что-нибудь? – спросил Карта, вставая и вытирая руки о штаны.
Сигзил демонстративно вздохнул:
– Ну хорошо. И о чем бы тебе хотелось услышать?
– Не знаю. О чем-нибудь интересном.
– Расскажи о светлокороле Алазанси и флоте из сотни кораблей, – крикнул Лейтен.
– Я не сказочник! – повторил Сигзил. – Я говорю о странах и народах, а если хотите баек – ступайте в таверны. Я…
– Есть ли такое место, где люди живут в дырах в земле? – спросил Каладин. – Город, построенный в огромных рвах, которые образуют что-то вроде узора, высеченного в камне?
– Сесемалекс, Дар, – ответил Сигзил, кивая и стягивая очередной ботинок. – Да, это столица королевства Эмул, один из самых древних городов мира. Говорят, город – и, конечно, само королевство – поименовал сам Йезриен.
– Йезриен? – спросил Мэлоп, вставая и почесывая в затылке. – Это кто такой?
Мэлоп был обладателем густой шевелюры, кустистой черной бороды и охранных глифов, вытатуированных на обеих руках. Еще он, как говорится, не был самой яркой сферой в кубке.
– Здесь, в Алеткаре, вы зовете его Буреотцом, – объяснил Сигзил. – Или Йезерезе’Элином. Он был королем Вестников. Владыкой бурь, приносящим воду и жизнь, известным яростью и буйным нравом, но также милосердием.
– Ого, – протянул Мэлоп.
– Расскажи мне еще об этом городе, – попросил Каладин.
– Сесемалекс, Дар. Он и в самом деле построен в огромных рвах. Узор весьма удивительный. Защищает от Великих бурь, потому что у каждого рва есть возвышение с краю, которое направляет потоки воды обратно на каменистую равнину. Это, в сочетании с дренажной системой трещин, защищает город от затопления. Тамошние жители славятся отличными гончарными изделиями из крема, а сам город представляет собой важную точку на юго-западном торговом пути. Эмули – одно из племен народа аскарки, то есть часть расы макабаки, они темнокожие, как я сам. Их королевство граничит с моим, и в юности я там бывал много раз. Это чудесное место, где множество путешественников из самых экзотических краев. – Продолжая свой рассказ, Сигзил все больше расслаблялся. – Их законы очень снисходительны к чужестранцам. Человек другой национальности не может владеть домом или лавкой, но, когда он в гостях, к нему относятся как к «родственнику, который приехал издалека и заслуживает всевозможной доброты и мягкости». Чужестранец может пообедать в любом доме, где захочет, при условии, что он будет вести себя почтительно и принесет в подарок фрукты. Люди там очень любят экзотические фрукты. Они поклоняются Йезриену, хотя не считают его частью воринской религии. Он для них единственный бог.
