– Вестники – не боги, – с усмешкой заметил Тефт.
– Это для вас они не боги, – парировал Сигзил. – Другие относятся к ним иначе. Эмулийская церковь откололась от воринской, общего между ними – всего-то несколько идей. Впрочем, с точки зрения эмули, как раз ваша церковь откололась от них. – Сигзилу это показалось забавным, но Тефт лишь нахмурился.
Сигзил все больше и больше углублялся в детали, рассказывал о летящих платьях и тюрбанах женщин-эмули, об одежде, которую предпочитали мужчины. О соленой еде и о способе приветствовать старого друга – прижав левый указательный палец ко лбу и поклонившись в знак уважения. Сигзил знал о них потрясающе много. Каладин заметил, что время от времени миропевец с тоской улыбался. Должно быть, вспоминал свои путешествия.
Все было очень интересно, но Каладина по-настоящему ошеломил тот факт, что город, над которым он пролетел в своем сне несколько недель назад, существовал на самом деле. И уже нельзя игнорировать то, с какой быстротой заживали его раны. С ним происходило что-то странное. Что-то сверхъестественное. А если это каким-то образом связано с тем, что все вокруг него продолжали умирать?
Он присел рядом с очередным трупом и принялся шарить по карманам – остальные мостовики по возможности избегали этой обязанности. Сферы, ножи и прочие полезные предметы они забирали. Личные вещи, вроде несожженных молитв, оставляли на трупах. Он нашел несколько цирконовых грошей и положил в общий кошель.
Возможно, Моаш прав. Если им удастся вытащить отсюда деньги, смогут ли они подкупить стражей и освободиться? Это было бы, конечно, безопаснее сражения. Так почему же он так упорно продолжал обучать мостовиков драться? Почему не задумался о прочих способах ускользнуть из военного лагеря?
Неужели просто пытается возместить потерю Даллета и всего своего отряда в армии Амарама, воспитав новую группу копейщиков? Все дело в том, что он хочет сберечь тех, к кому привязался, или в том, что хочет что-то доказать самому себе?
Опыт подсказывал, что в этом мире войн и бурь положение тех, которые не могли сражаться, оказывалось незавидным. Возможно, выбраться из лагеря путем подкупа было лучшим вариантом, но он мало что смыслил в уловках. Кроме того, даже если им удастся ускользнуть тайком, Садеас все равно пошлет солдат вдогонку. От неприятностей не сбежать. Каким бы ни был их путь, мостовикам придется убивать, чтобы сохранить свободу.
Каладин зажмурился, вспоминая одну из попыток побега, когда группе рабов удалось продержаться целую неделю, прячась в глуши. Потом их поймали охотники хозяина. Тогда он и потерял Нальму… «Это не имеет никакого отношения к тем, кого я хочу спасти здесь и сейчас, – подумал Каладин. – Мне нужны эти сферы».
Сигзил все еще рассказывал про эмули.
– Они, – говорил миропевец, – считают неприличным собственноручно ударить кого-нибудь. Войну ведут совершенно не так, как это делаете вы, алети. Меч – не оружие для правителя. Секира лучше, копье – еще лучше, но главнее всего лук и стрелы.
Каладин вытащил еще несколько сфер – светосколков – из солдатского кармана. Они прилипли к куску старого, плесневелого и вонючего сыра из свиного молока. Морщась, он выковырял сферы и вымыл в луже.
– Светлоглазые с копьями? – изумился Дрехи. – Нелепость какая-то.
– Почему? – с обидой спросил Сигзил. – Мне кажется, обычаи эмули интересны. В некоторых странах вообще предпочитают избегать драк. У шинцев, к примеру, если ты вынужден с кем-то сражаться – считай, уже проиграл. Убийство, как ни крути, жестокий способ решать проблемы.
– Ты ведь не собираешься отказаться от драк, как Камень? – спросил Шрам, искоса взглянув на рогоеда.
Камень фыркнул, повернулся к мостовику спиной и присел, чтобы запихнуть пару ботинок в большой мешок.
– Нет, – сказал Сигзил. – По-моему, мы все согласны, что иные методы оказались несостоятельны. Возможно, знай мой хозяин о том, что я еще жив… Впрочем, нет. Глупо на такое рассчитывать. Да, я буду сражаться. И раз уж мне придется, копье – вполне годное оружие, хотя, если честно, я бы предпочел, чтобы меня от противника отделяла куда большая дистанция.
Каладин нахмурился:
– Ты намекаешь на лук?
Сигзил кивнул:
– У моего народа он считается благородным оружием.
– А ты умеешь им пользоваться?
– Увы, нет. Я бы уже упомянул о том, что обладаю таким навыком.
Каладин встал, открыл кошель и положил туда сферы.
– Среди трупов были луки?
Мостовики переглянулись, некоторые покачали головой. «Вот буря…» – подумал Каладин. Проклюнувшаяся идея тотчас же завяла.
– Отберите несколько копий, – сказал он. – И отложите. Они понадобятся нам для тренировки.
– Но ведь мы должны их сдать, – возразил Мэлоп.
– Нет, если не возьмем их с собой, выбираясь из ущелья. Каждый раз, спускаясь за трофеями, мы будем откладывать несколько копий и прятать здесь, внизу. Не понадобится много времени, чтобы собрать достаточно для наших занятий.
– Как мы их отсюда достанем, когда придет время бежать? – спросил Тефт, потирая бороду. – Копья не помогут нашим ребятам, когда начнется битва, если будут лежать тут.
– Я придумаю, как их вытащить, – сказал Каладин.
– Ты что-то зачастил с этим, – заметил Шрам.
– Шрам, отвали, – бросил Моаш. – Он знает, что делает.
Каладин моргнул. Ему показалось или Моаш только что его защитил?..
Шрам смутился:
– Да я же ничего такого не имел в виду. Я просто спросил, и все.
– Я понял. Это… – Каладин умолк – в ущелье извивающейся лентой спорхнула Сил, приземлилась на выступ скалы и приняла женский облик.
– Я нашла еще трупы. В основном паршенди.
– Луки есть? – спросил Каладин.
Несколько мостовиков разинули рот, а потом увидели, что он глядит в пустоту, и понимающе закивали.
– Кажется, да. Это в той стороне. Недалеко.
Мостовики уже почти закончили с этими трупами.
– Собирайте барахло, – сказал Каладин. – Есть еще одно подходящее место. Надо набрать как можно больше трофеев и припрятать часть в какой-нибудь расселине, откуда их не смоет во время бури.
Мостовики собрали свои находки, водрузили на плечи мешки, и каждый взял одно-два копья. Вскоре Каладин и Сил повели их по дну промозглого ущелья. В древних каменных стенах попадались расселины, куда бурей нанесло старые кости – целые горы покрытых мхом бедренных и больших берцовых костей, черепов и ребер. Вряд ли там можно было отыскать что-то полезное.
Примерно через четверть часа они достигли места, которое нашла Сил. Повсюду лежали трупы паршенди вперемешку с алети в синих мундирах. Каладин присел возле одного из тел. Он узнал вышитую на куртке стилизованную глифпару Далинара Холина. Ну почему армия Далинара присоединилась к армии Садеаса во время битвы? Что изменилось?
