Не таким был афинянин Мнесифил. Как истинный аристократ, Мнесифил всегда тщательно следил за своей внешностью. Даже в походных условиях среди множества неудобств Мнесифил одевался почти щеголевато, цеплял на себя золотые украшения, укладывал свои волосы в изящную прическу.
До войны с персами Фемистокл и Мнесифил враждовали между собой. Мнесифил принадлежал к сословию эвпатридов, то есть «имеющих благородных отцов». Семьи эвпатридов по мужской линии выводили свои родословные от легендарных царей и мифических героев Аттики. На протяжении трех веков эвпатриды стояли у власти в Афинском государстве. Простой афинский люд при владычестве эвпатридов был совершенно бесправен. Дошло до того, что непримиримое противостояние между знатью и народом стало грозить распадом Афинскому государству.
Тогда-то в вожди народа выдвинулся Клисфен, сын Мегакла, из знатного рода Алкмеонидов. Став архонтом, Клисфен составил законы, которые уравняли в правах демос и эвпатридов. Аристократический совет Ареопаг утратил былое значение, главным законодательным органом в Афинах стал Совет Пятисот. Исполнительная власть сосредоточилась в коллегии архонтов и в народном собрании.
После смерти Клисфена эвпатриды не раз пытались отменить его законы, но все их попытки завершались крахом.
Фемистокл, продолжая дело Клисфена, всеми способами ослаблял афинскую родовую аристократию. Из-за этого Фемистокл нажил себе много врагов среди эвпатридов. Однако афинский демос был готов носить Фемистокла на руках.
Война с Ксерксом на какое-то время сплотила эвпатридов и афинскую бедноту. Аристократы уступили всю полноту власти Фемистоклу, видя его кипучую энергию и неустанное рвение в деле победы над варварами.
– Мнесифил, от тебя за двадцать шагов несет благовониями, как от знатной матроны, – такими словами встретил Фемистокл своего непримиримого противника по словесным прениям в афинском народном собрании. – Если бы ты как лазутчик подкрадывался ночью к стану персов, то варвары учуяли бы твое присутствие еще издалека.
Не обращая внимания на ироничную язвительность Фемистокла, Мнесифил сел на вязанку хвороста рядом с ним. При этом Мнесифил аккуратно подвернул нижний край своего роскошного плаща, чтобы не испачкать его в пыли.
– Сидишь тут, чистишь шлем, а между тем Адимант опять мутит воду, – ворчливо заговорил Мнесифил, искоса поглядывая на Фемистокла. – Адимант уговорил Еврибиада вновь собрать военачальников на военный совет. Слышишь, глашатай снова ходит по лагерю, созывая навархов к палатке Еврибиада! Собирайся, Фемистокл. Тебе обязательно нужно присутствовать на этом ночном совете.
– Ну сколько можно совещаться, на все лады обсуждая одно и то же! – Фемистокл досадливо плюнул в костер. – Неужели наши победы над персидским флотом в Эвбейском проливе ничему не научили Еврибиада! Не понимаю, какими доводами Адимант сбивает Еврибиада с толку!
– Еврибиад – спартанец, а посему морские сражения – не его стихия, – промолвил Мнесифил, шевеля палкой раскаленные угли в костре. – К тому же Еврибиад имеет на руках письменный приказ из Спарты об отступлении к Истму. Еврибиад готов пойти на нарушение приказа эфоров, будь у него уверенность в победе над персами здесь, у Саламина. Но беда в том, что такой уверенности в Еврибиаде нет. Хотя он не трус, конечно.
– Да, Еврибиад не трус, – со вздохом произнес Фемистокл. – Он просто плохой наварх.
Мнесифил стал торопить Фемистокла, чтобы тот привел себя в порядок и вместе с ним отправился на военный совет.
– Все афинские навархи уже там, – сказал Мнесифил. – Совещание вот-вот начнется.
– Ступай без меня, Мнесифил, – промолвил Фемистокл. – Все, что необходимо для успеха нашего дела, мною уже сделано. Попусту трепать языком я не стану.
– Но как же так, Фемистокл? – возмутился Мнесифил. – Без тебя афинским военачальникам не уговорить Еврибиада дать сражение персам у Саламина. Что означают твои слова о том, что все необходимое для успеха нашего дела тобой уже сделано?
– Скажем так: я договорился с богами, которые не позволят Еврибиаду отступить от Саламина, – с хитрой миной на лице ответил Фемистокл. – Друг мой, ты же не станешь сомневаться во всемогуществе богов! В их незримом влиянии на все дела и поступки людей.
Озадаченный Мнесифил внимательно поглядел на Фемистокла, который продолжал чистить шлем.
– О чем ты молвишь, Фемистокл? – обронил он. – Ты же слывешь главным безбожником среди афинян. Не води меня за нос и скажи прямо, какую очередную хитрость ты измыслил, чтобы повлиять на Еврибиада.
– Иди на совет, Мнесифил. – По лицу и тону Фемистокла было видно, что откровенничать здесь и сейчас он не собирается. – Со временем ты все узнаешь. Время, друг мой, может быть другом или врагом. Сегодня время работает на афинян.
Швырнув палку в костер, Мнесифил направился прочь от палатки Фемистокла.
– Дружище, – бросил ему вслед Фемистокл, – постарайся говорить подлиннее, выступая перед Еврибиадом. Пусть этот совет затянется допоздна.
Фемистокла не покидало ощущение, что эта ночь станет весьма важной вехой в его жизни и в судьбе всех афинян. Удалившись в палатку, Фемистокл разложил на видном месте свои доспехи и оружие. В этих доспехах и с этим оружием Фемистоклу довелось сражаться с персами при Марафоне десять лет тому назад. Тогда афиняне победили варваров на суше, значительно уступая им числом. Ныне афинянам предстоит вновь разбить персов, но уже на море.
«Если мы победим персидский флот, то это будет, по существу, моя заслуга! – думал Фемистокл, с юных лет стремившийся к первенству во всем. – Ведь это я убедил афинян в свое время построить двести триер, которые ныне стоят у Саламина. Три года тому назад я призвал сограждан готовиться к войне с персами, едва до меня дошел первый слух о том, что Ксеркс собирает войско. Ныне все мои недруги признают, что моя тогдашняя прозорливость сослужила добрую службу Афинам!»
Думы Фемистокла прервал раб, заглянувший в палатку и сообщивший ему о каком-то незнакомце, желающем его видеть.
Фемистокл велел рабу пропустить незнакомца к нему.
Человек, представший перед Фемистоклом, был широкоплеч и довольно высок ростом. На нем был длинный темный плащ с капюшоном, поэтому лицо его было скрыто тенью. Однако широкая, чуть кудрявая борода и властный росчерк крупных губ этого позднего гостя показались Фемистоклу до боли знакомыми.
– Привет тебе, сын Неокла, – раздался бархатистый басок из-под капюшона. – Давненько мы с тобой не виделись!
По этому голосу, столь знакомому многим афинянам, Фемистокл опознал вошедшего.
