Дозиметрист подходит под броник и поворачивается спиной, чтоб мне шкала прибора была видна.
Стрелка прибора – на краю, точно на максимальном делении. Зашкал? Не похоже… Снова сломался?
– А ну, замерь еще раз. Смотрю сверху.
Стрелка, проскочив всю шкалу, становится ТОЧНО на крайнем последнем делении. Странно…
– А ну, переключи на следующий диапазон. Щелк! Давит опять кнопку «измерение» – стрелка у
нуля вяло пошевелилась…
Неужели таки сломался? Черт побери… Чем мы работать завтра будем? Рота разведки сидит без исправных приборов…
– А ну, назад.
Еще один замер – на первом, меньшем диапазоне – стрелка опять ложится ровнехонько на максимальное деление…
– А ну, опять на высший…
Щелк! «Измерение»… Стрелка все так же еле сдвигается с нуля…
10.
Стрелка стоит на делении «10».
– БЛЯ! – доходит вдруг до меня. – Это ж ровно 10 рентген в час! Меряй быстро фон! И сматываемся!
Следующий же диапазон не множителями этими дурацкими обозначен, а по-простому – «200 Р/ч.» – 200 РЕНТГЕН В ЧАС – мы ж на нем никогда не меряли!… Идиот…
…Фон оказался 6,6.
Мы смотались.
…Ну конечно ж, этот изгиб заброшенной и глухой сейчас дороги, где никто не ездит, находится как раз напротив «поворота у Факела» главной трассы; а там хоть и дальше от АЭС, и лес повырубили, и землю сняли, все равно рентгены в час на обочине прут… И из-за оставшейся полосы леса не видно, что это совсем рядом… Ну конечно! это и есть начало острого западного языка – должно ж у него быть начало?! – просто в начале он – ЮГО-западный! Как же я не допер, что мы его еще раз должны пересечь, пока АЭС окольцуем! Таких простых вещей не связал…
Если б не майор этот злоедучий… И дозиметрист – молодой, необкатанный… И ты сам… Компания собралась…
Майор, похоже, вообще ни хрена не понял. Ближе к Чистогаловке он начал чирикать опять. Ну а в Чернобыль он уже въехал – бравый офицер! – по яйца высунувшись из люка, на броне, с видом: «я показал этим темным «партизанам», как надо правильно вести радиационную разведку»…
После, когда ездили по этому маршруту, кусок 6,6/10 пропускали: доезжали до 1 рентгена в час – и назад. А потом подъезжали к этому месту с другой стороны до 1 рентгена в час – и опять назад. Уровни больше 1 Р/ч. были тогда неактуальными, ну, в смысле «для работы без спецмер непригодными» (подчеркиваю, я говорю не о самой АЭС, а о ее окрестностях; на самой АЭС другое дело), и сколько в таких местах было точно, никого особенно не волновало. Если уж приходилось где-то начинать работы, туда посылали экипаж, и он это место специально промерял.
А чтоб вписать эти мои 10 рентген в час в общую, так сказать, картину, сообщаю:
Мой напарник – другой командир взвода, Валера – мерял в Рыжем Лесу больше, даже не знаю точно, думаю, под два десятка рентген. А приятель Сэм в мае в Рыжем же Лесу – пардон, в мае лес был еще Желтым, желтеющим – дошел в лесу с прибором пешком, БРДМ среди деревьев не мог проехать, дошел до 50 (ПЯТИДЕСЯТИ) РЕНТГЕН В ЧАС. Фон там был 17. «Дальше я не пошел», – просто сказал он…
Вы спрашиваете, а что чувствуешь на 10 рентгенах в час?
А ничего.
Ровным счетом ничего.
Только кажется – воздух звенит.
Но это только кажется.
Во всяком случае, не должен.
Мало.
10 рентген в час…
1 Р/ч.: Как я видел радиацию*
Это, конечно, все знают – но на всякий случай повторю:
РАДИАЦИЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ВИДНО.
Хотя, как оказалось, при наличии большого опыта общения с ней…
1 Р/ч. – это 1 рентген в час.
Уровень радиоактивного излучения, на котором за 1 час объект получит дозу внешнего радиоактивного облучения, равную 1 рентгену. («Внешнее» – это облучение, которое «объект» получает снаружи, из окружающей его тело среды (и грязи на коже тоже). Не путать с «внутренним» – облучением изнутри самого «объекта» за счет тех радиоактивных атомов, что он наглотался-надышался-напился-и-наелся – и которые, распадаясь в теле, изнутри его облучают и будут облучать, пока организм их не выведет или они сами при распаде не перейдут в нерадиоактивные.)
1 Р/ч. – уровень приметный.
С него начинались уровни, которые разведка считала высокими. Начальство – «для строительных работ без спецмер непригодными».
Уровень, достойный отдельного рассказа.
Едем мы по маршруту Чистогаловка – АЭС. В первый раз едем – маршрут прокладываем. От АЭС уже удаляемся. На запад.
Уровни, и так небольшие, спадают: 100 с чем-то миллирентген… 100… 50 миллирентген в час… 30 с чем-то… Сейчас на развилке свернем влево к Чистогаловке и на ближней ее околице маршрут окончим; там будет 20 с чем-то, там другой наш маршрут – Рыжий Лес-2 – заканчивается.
Проезжаем дачи…
Замер…
Я приготовился записывать.
«Тысяча пятьдесят».
«Не может быть». Не может быть 1050 миллирентген в час (ОДИН РЕНТГЕН В ЧАС!) на таком от АЭС расстоянии и после 30 миллирентген! «Проверь прибор, перемерь – не может тут таких уровней быть».
И, пока дозиметрист это делает, я оглядываю местность повнимательней…
И вижу – среди зеленых елок…
Но тут надо сделать маленькое отступление.
По-разному проводили время между получением повестки в чернобыль и отбытием туда люди…
Если, конечно, это время было: 30 апреля 1986 года в Харькове и повесток, кажется, не вручали, а просто хватали на работе, дома – ив такси! Приписанных к химполку «партизан»-резервистов на такси свозили со всего города на место сбора, в лес в пригороде…
У меня, к счастью, это время оказалось, и я выкроил два часа, чтоб заскочить в библиотеку, подковаться по части АЭС, радиации и возможных последствий.
И вот среди того удивительно немногого, что могла тогда библиотека предложить (причем не районная библиотечка – а Харьковская государственная научная библиотека имени Короленко: несколько миллионов книг, книгохранилище в первой двадцатке СССР), среди того удивительно немногого, что было в библиотеке по этому вопросу, мне запомнилось:
покрытосеменные (лиственные) растения – более устойчивы к радиации, чем голосеменные (хвойные).
Хвойные, оказывается, дохнут от раза в два меньшей дозы – что-то около 3 тысяч рентген, если не ошибаюсь… И понятно, почему запомнилось. Потому что удивило:
Обычно более продвинутые в смысле эволюции – более тонко организованные – более уязвимы, более ранимы; а примитивные – живучей в жестких условиях, устойчивей к радиации… А тут – наоборот. Приятно за покрытосеменных… Есть все-таки толк в эволюции…
…И пока дозиметрист повторяет замер, я оглядываю местность повнимательней…
И вижу: елки и елочки, у опушки зеленые – ближе к дороге рыжие…
Хвоя сгорела – а трава, что характерно, подлесок, кустики там всякие лиственные – зеленеют…
«Тысяча сто».
«Поехали. 1 рентген в час тут есть. Прибор в порядке».
…Потому что тогда – конец июля – начало августа, через три месяца после взрыва – в сосновом лесу как раз начали проявляться участки с 1 рентгеном в час. То есть там, где больше, попроявлялось раньше: лес-то недаром назывался Рыжим… А теперь и на участках, где был ровно 1 рентген в час (а раньше, значит, было больше) сосны добирали свою смертельную дозу и «давали дуба».
И хвоя их рыжела.
…Я, признаюсь, по этому поводу даже собой возгордился, какой я теперь бывалый: радиацию видеть могу, приборы на глаз проверяю…
А через несколько дней по тому же месту проезжаем:
«18 миллирентген».
«Не может быть, тут больше рентгена… Перемерь».
Смотрю вокруг – и не вижу…
Не только елок этих рыжих не вижу, но и верхнего слоя – грунта, подстилки, травы… Срыли, выкорчевали, увезли. На могильник куда-то. Добрались и до этого пятна с 1 Р/ч. Не зря мы его меряли…
Оголенный грунт зияет.
«15 миллирентген в час», – докладывает дозиметрист.
«Годится».
Это земля.
А фон – уровень на высоте пояса человека – больше земли оказался. Что необычно: в воздухе собственно радиоактивного вещества меньше, только мелкие пылинки, а на земле валяются более крупные частицы всего того, что было когда-то реактором и его топливом… Но над этими зачищенными от этих «останков» местами фон в воздухе создают уже соседние, нетронутые участки: они теперь более грязные, со своими несколькими десятками миллирентген в час на земле, вот и «фонят» на все бока…
…1 Р/ч. – уровень круглый. Приметный уровень. На котором объект за 1 час получает дозу внешнего радиоактивного облучения, равную 1 рентгену…
Племя аборигенов*
(Радиационный рельеф: Предисловие)
Мало знать – надо чувствовать.
Пожилой ученый – молодому при обсуждении эксперимента
– ДА ВЫ ЧТО?!
Я потерял самоконтроль. Не на разведке – в штабе, в родном разведотделе!
