— Какие люди! Глазам своим не верю! Ой, а это ты где? Это у тебя там море?
Донесся женский голос. Глянув куда-то в сторону, Арина что-то тихонько сказала в сторону и убежала в туалет. Я повернул телефон к морю, которое немного волновалось и с тихим всхлипом ластилось к бетонным плитам. Микроб, сидя на корточках, пытался покормить лебедя с руки, но тот не рисковал приблизиться. Увидев, что его снимают, Микроб помахал мне.
— Сколько лебедей! — воскликнула Арина. — Море! Красиво-то как! Хочу туда.
Дверь в туалет распахнулась, и знакомым голосом сказали:
— С кем ты там разговариваешь?
За левым плечом Арины появилось недовольное лицо Лизы Вавиловой, и я подумал, что они с Микробом точно нашли бы общий язык: оба любят поворчать и съязвить.
— Привет, Саша! — она помахала и сказала с укоризной: — Мне, значит, не звонишь. И даже пишешь через раз!
— Я одинаково вас люблю, — сказал я. — Просто сейчас выдалась свободная минутка. Смотри, как красиво.
— Хм… И тепло совсем. Парень, вон, в осенней куртке. А у нас опять снег.
— С кем это ты там разговариваешь? — спросил Игнат из-за спины и, не дожидаясь ответа, выхватил из рук телефон.
— Жека, гля какой аппарат! — он протянул Воропаю телефон, откуда доносился возмущенный голос Арины.
— А кто это там? — Жека сразу заинтересовался девчонками. — Ух ты, Тишкин, ты посмотри, какие красотки! Девчонки, зачем вам этот нищеброд? Давайте знакомиться!
Сказано это было без злости, скорее выглядело дружеской подначкой, и я не стал заморачиваться. Лиза ответила им что-то по-английски, парни переглянулись. Девчонки захохотали, и разочарованный Игнат вернул мне трубку. Я попросил повторить.
— Я им сказала, что, если они не ответят на три вопроса, мы их съедим, — проговорила Арина по-английски.
Ответил я так же, чтобы парни не поняли:
— Зря. Это два самых перспективных игрока.
— Но они же тупы-ые! — воскликнули девчонки по-английски в один голос.
— Давай мы с тобой прогуляемся, ты не против? — спросила Арина. — Просто не выключай камеру, а мы посмотрим. Я ни разу не была в Евпатории.
Лиза фыркнула:
— Что там бывать! Отдых, так сказать, второго класса, для старух и женщин с детьми.
Пожалуй, Микроба она все-таки переворчит. Подбежал Погосян, спросил:
— Кто там у тебя?
Он потянулся к телефону, но Игнат преградил ему путь и покачал головой:
— Поласкун, лучше тебе этого не видеть. Стояк спать не даст.
Пройдя набережную до конца, я перешучивался с девчонками. Потом мы сделали коллективное фото, я отослал его подругам и закончил разговор. Жека похлопал меня по спине.
— Мужик, уважуха! Такие две милахи, и которая из них твоя? Черненькая? Может, с ее подругой познакомишь?
— Жека, поверь, себе дороже будет, — улыбнулся я.
Ромка Клыков девушками не интересовался и держался обособленно, то фотографировал птиц, то что-то читал в Комсети. Он прибился к команде, только когда девчонки отключились.
— Вон в том доме должно быть кафе. — Погосян указал на монументальное трехэтажное здание в конце набережной, с которого начиналась улица. Прямо напротив нас остановился одноглазый очень старый трамвайчик, распахнул дверцы, выпуская порцию наряженных горожан. Мы посторонились, и он, прозвенев, нырнул в проулок той улицы, куда указывал Погосян.
— Нет там ничего, мы ж туда бегали с Санычем, помнишь? Вон там, — я указал на крепостную стену, возле которой скучал двухэтажный туристический автобус, — есть магазин, мы шоколадки брали. Ну? Вспоминай.
— Черт, я с голоду уже пухну, — пожаловался Микроб. — Мне пожрать надо.
— Значит, в «Йоськиного кота»? — обрадовался Мика.
— Гляньте-ка, что я нашел! — крикнул Клыков, подошел к нам, показывая экран. — Если вон туда пойти, — он указал на вход в старый город возле крепости, — а потом чуть свернуть, мы выйдем недалеко от центрального рынка. А там вот что есть! — Рома приблизил фотографию здания в восточном стиле с вывеской «Че Бурека».
Погосян аж подпрыгнул:
— Да! Чебуреки! Много мяса! Плов и ведро пирожков!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А я подумал, что неплохое решение. Во-первых, большая площадь заведения — будет где уединиться и поговорить, во-вторых, обычно в таких местах очень вкусно и недорого, а после поездки в Москву мой бюджет знатно просел. Оставшуюся наличку я прятал под чехлом телефона, ну и на счету была пара тысяч.
Перед входом в старый город под названием Малый Иерусалим я ожидал увидеть что-то типа обычного исторического центра со сталинками или домами царской застройки, которые есть в каждом старом городе, а попал… Не знаю, как в самом Иерусалиме, не бывал, но если вспомнить картинки, то очень похоже на то, что я увидел здесь: узкая булыжная мостовая чуть под уклоном, причем в некоторых местах булыжники не новодел, а еще тех времен. Как задумаешься, сколько эпох сменилось, сколько поколений людей бегало по этой улице — голова кругом.
Дома одно-двухэтажные каменные, вросшие в землю, окошки некоторых на уровне бедер, крыши черепичные, местами почерневшие и поросшие травой. И коты. Неимоверное множество хвостатых, вылезших погреться на солнышке.
Есть в таких местах что-то завораживающее, магнетическое. Один раз ступил на булыжник — и вот ты пропал, пополнил ряды тех, кого не стало, и просто обязан вернуться!
На входе, чтобы не помереть по пути, мы купили пирожков и до «Че Буреки» добрались без потерь.
Зал забегаловки оказался огромным, разделенным на две части искусственными пыльными пальмами в горшках, от него буквально разило девяностыми моей реальности. Половина столиков оказалась свободной, мы протопали в конец зала, заняли последний у стены и принялись раздеваться, вешая одежду на вешалку, стоящую рядом.
К нам сразу же подошел парень-официант с бейджем «Самир», разложил меню перед каждым и удалился.
— Дерьмовая столовка, пойдем отсюда. — Микроб скривился и скрестил руки на груди.
— Что такое? — спросил Клыков, не отрываясь от телефона. — Давайте шашлыка возьмем.
— Мне в горло не полезет, — проворчал Микроб.
Игнат посмотрел на Федора возмущенно.
— Не обламывай кайф нытьем! Что опять не так?
— Музон, — буркнул Микроб. — У меня идиосинкразия! Мне плохо от дерьмового музона!
Я только сейчас обратил внимание, что под примитивную мелодию в три аккорда хрипло страдала какая-то попсовая бездарность.
— А мне тут нравится, — проговорил Погосян, плотоядно глядя на двух девчонок, потягивающих через трубочку коктейли у барной стойки.
Одна светловолосая и маленькая, под стать Микробу, вторая высокая худая шатенка с длинными ногами и носом, но выдающимися буферами.
Микроб страдал и жаловался, грозился уйти, но никто его не слушал. Посовещавшись, мы подозвали официанта, заказали огромную миску шашлыка с пюре и овощным салатом.
— И вина! — крикнул Погосян.
— Стоп. Никакого спиртного, — остановил его я, обвел взглядом погрустневшие лица. — Киря может выпереть.
— Но за что? — возмутился Жека. — Мы заслужили! Сам-то он бухал в поезде, аж форма прогулялась! Немного выпьем, закусим…
— Не стоит давать ему повод, — отрезал я. — Сами слышали, как он двадцать кэмэ пообещал всем завтра в шесть утра. И что он сделает с теми, кто не дойдет до финиша или, того хуже, не явится, тоже известно — отчислит.
— Мне тоже кажется, что он к нам докапывается, — сказал Погосян. — Но почему? Ему плохо, что ли, что в его команде появились сильные игроки? Это ж плюс!
— Он же пенсионер, — объяснил я. — Ему может быть интересен не результат, а просто место. А тут появился молодой и наглый Димидко… Наш успех — это успех не Кири, а Саныча, понимаете?
Все замолчали, анализируя услышанное. Только Клык улыбался, глядя в телефон. Игнат выдернул его из рук Ромы, говоря:
— Интересно, если Клыка отлучить от Комсети, как скоро у него начнется ломка?
Рома скрестил руки на груди. Теперь недовольных за столиком стало двое: Клык и Микроб. Игнат прочитал то, что так увлекло Клыкова, округлил глаза.
