«Кстати, а где Газ? – подумал Каладин. – Почему он не отправился в вылазку с мостом?»
Лопен отдал кошель со сферами, словно ему не терпелось избавиться от ответственности. Каладин принял кошель и сунул в карман штанов.
Каладин снова встал по стойке вольно. Плато по другую сторону ущелья было длинным и узким, с крутыми склонами по бокам. Далинар Холин, как и в последних битвах, помогал войскам Садеаса. Он всегда являлся с опозданием. Наверное, сваливал все на медленные мосты, которые тянули чуллы. Очень удобно. Его людям нередко удавалось воспользоваться такой роскошью, как переход через ущелье в отсутствие стреляющих по ним лучников.
Садеас и Далинар теперь побеждали чаще. Впрочем, для мостовиков это ничего не значило.
По другую сторону ущелья умирало множество воинов, но Каладина это ничуть не тревожило. Он не изнывал от желания исцелить, помочь. За это можно поблагодарить Хэва, который приучил его мыслить в категориях «мы» и «они». В каком-то смысле Каладин и впрямь научился тому, о чем говорил его отец. Это был неправильный смысл, но и так сойдет. Нужно было защищать «нас» и уничтожать «их». Солдат не мог думать иначе. Поэтому Каладин ненавидел паршенди. Они были врагами. Если бы он не научился так делить людей, война бы его уничтожила.
Похоже, она все равно это сделала.
Наблюдая за битвой, он сосредоточился на одной конкретной вещи, желая отвлечься. Как же паршенди обращались со своими мертвецами? Враги редко тревожили павших соплеменников; они выбирали окольные пути атаки, чтобы не прикасаться к трупам. А стоило алети промаршировать по мертвецам паршенди, в том месте сразу же разгоралась ожесточенная битва.
Алети это заметили? Скорее всего, нет. Но он-то видел, что паршенди чтят своих мертвецов – чтят до такой степени, что готовы подвергать опасности живых ради сохранения тел мертвых. Каладин может это использовать. Он должен это использовать. Каким-то образом.
В конце концов алети победили. Вскоре Каладин и его отряд уже брели по плато обратно в лагерь, таща тяжелый мост, к которому были привязаны трое раненых. Они больше никого не нашли, и Каладин в глубине души был самому себе противен, поскольку понял – его это радует. Он уже спас примерно пятнадцать человек из других мостовых отрядов, и им не хватало денег – даже с учетом сфер из уще лий, – чтобы всех кормить. Казарма заполнилась ранеными.
Четвертый мост достиг ущелья, и парень начал опускать свою ношу. Теперь он все делал машинально: опустить мост, быстро отвязать раненых, толкнуть мост через расщелину. Каладин проверил всех троих. Каждый, кого он так спасал, выглядел потрясенным его поступком, хотя это продолжалось уже не одну неделю. Убедившись, что все в порядке, поднялся и принялся ждать, пока солдаты переходили по мосту.
Четвертый мост последовал его примеру. Они все чаще удостаивались сердитых взглядов от солдат – как темноглазых, так и светлоглазых, – что шли мимо.
– Ну вот зачем он так? – тихо спросил Моаш, когда один из солдат на ходу швырнул в мостовиков переспелым плодом складчатой лозы.
Моаш вытер с лица вязкий красный сок, потом вздохнул и опять встал по стойке вольно. Каладин никогда не просил мостовиков делать то же самое, что и он, но они все равно каждый раз это делали.
– Когда я сражался вместе с войском Амарама, – сказал Каладин, – я мечтал о том, как буду воевать на Расколотых равнинах. Все знают, что в Алеткаре остались только армейские отбросы. Мы воображали настоящих солдат, которые сражаются в славной войне, чтобы свершить возмездие за убийство нашего короля. Такие солдаты должны справедливо обращаться с соратниками. И дисциплина у них безукоризненная. Каждый – мастер копья, и они никогда не нарушают строй на поле боя.
Стоявший с другой стороны Тефт тихонько фыркнул.
Каладин повернулся к Моашу:
– Почему они так с нами обращаются, Моаш? Потому что знают, что им до нас далеко. Они видят, что мостовики дисциплинированнее их, и это раздражает. Насмехаться над нами куда проще, чем улучшать собственные навыки.
– Солдаты Далинара Холина так себя не ведут, – заметил Шрам, стоявший позади Каладина. – Его люди маршируют строем. У них в лагере порядок. Если солдат на дежурстве, его мундир будет застегнут на все пуговицы и сам он не станет бездельничать.
«Да прекратите вы когда-нибудь рассказывать про этого Далинара забери-его-буря Холина?» – подумал Каладин.
Про Амарама говорили то же самое. Как легко не замечать почерневшее сердце, если его прикрывает выглаженный мундир и репутация честного человека.
Через несколько часов вспотевшие и измотанные мостовики вскарабкались по склону на склад. Они сбросили свой мост в положенном месте. Было уже довольно поздно; Каладину следовало идти за покупками немедленно, иначе они останутся без припасов для вечерней похлебки. Парень вытер руки полотенцем, а отряд построился.
– Вы свободны на весь вечер, – сказал он. – Завтра с утра дежурство в ущелье. Тренировку с мостом придется перенести на вторую половину дня.
Мостовики закивали, потом Моаш вскинул руку. Остальные, все как один, подняли руки и скрестили их в запястьях, сжав кулаки. Выглядело это так, словно они долго тренировались. Потом все быстро разошлись по своим делам.
Каладин вскинул бровь, запихивая полотенце за пояс. Тефт задержался рядом с ним, улыбаясь.
– Что это было? – спросил Каладин.
– Парни попросили о военном салюте, – объяснил Тефт. – Обычный нам использовать нельзя – копейщики и так уже думают, что мы слишком много о себе возомнили. Вот я и решил обучить их салюту, что был в ходу у моего прежнего отделения.
– Когда?
– Сегодня утром. Пока ты получал от Хашаль указания на день.
Каладин улыбнулся. Странно, он еще не разучился это делать.
Поблизости девятнадцать других мостовых отрядов, участвовавшие в вылазке, складывали свои мосты один за другим. Неужели Четвертый мост когда-то выглядел как они, с их неопрятными бородами и замученными взглядами? Все молчали. Некоторые мимоходом поглядывали на Каладина, но прятали глаза, заметив, что он на них смотрит. Эти мостовики перестали презирать их отряд. Удивительное дело, но теперь они как будто относились к Четвертому мосту как ко всем остальным в лагере – глядели снизу вверх. Они спешили прочь, стараясь избежать его внимания.
«Вот бедолаги…» – подумал Каладин. Может, он сумеет убедить Хашаль, чтобы та позволила ему взять нескольких в Четвертый мост? Лишние руки пригодятся, и от одного взгляда на этих ссутулившихся бедняг у него сжималось сердце.
– Парень, это выражение лица мне знакомо, – сказал Тефт. – Ну почему ты вечно должен помогать всем и каждому?
