– Вот еще, – отозвался Каладин. – Я даже защитить Четвертый мост не могу. Покажи-ка руку.
– Все не так плохо.
Каладин все равно схватил его за руку и размотал затвердевшую от крови повязку. Порез был длинный, но неглубокий.
– Нужен антисептик. – Сын лекаря заметил ползущих по краю раны красных спренов гниения. – И похоже, придется зашивать.
– Все не так плохо!
– Не возражай, – сказал Каладин и, взмахом руки велев Тефту следовать за собой, подошел к одной из дождевых бочек, стоявших по периметру лесного склада.
Рана была достаточно легкой, чтобы Тефт смог завтра во время дежурства в ущелье показывать остальным выпады и блоки с копьем, но это не повод дать ей загноиться или превратиться в шрам.
У бочки Каладин промыл рану дождевой водой и позвал Лопена. Тот стоял в тени барака, и Каладин велел принести свои медицинские принадлежности. Гердазиец снова отдал честь, хотя и одной рукой, и неспешным шагом отправился за мешком.
– Это самое, парень… – начал Тефт. – Как ты себя чувствуешь? Ничего необычного?
Каладин нахмурился, отвлекаясь от раны на руке пожилого мостовика:
– Забери тебя буря, Тефт! Ты задаешь мне этот вопрос в пятый раз за два дня. Ты на что-то намекаешь?
– Нет-нет!
– Тут что-то кроется, – возразил Каладин. – Чего ты ко мне пристал? Я…
– Ганчо, – сказал подошедший Лопен с мешком с медицинскими принадлежностями на плече, – вот, держи.
Парень посмотрел на него, с неохотой взял мешок и начал развязывать:
– Нам надо будет…
Тефт вскинул руку, будто желая ударить его кулаком.
Каладин, не думая, резко вдохнул и принял защитную стойку, выставив перед собой руки – одна была сжата в кулак, другая отведена назад, чтобы блокировать удар.
Что-то будто расцвело внутри его. Словно он набрал полную грудь чистейшего воздуха, а в его кровь впрыснули горящий спирт. По всему телу прошла мощная волна. Сила и осознанность. Это походило на естественную реакцию на опасность, только в сто раз сильнее.
Каладин молниеносным движением поймал кулак Тефта. Тот застыл.
– Что это ты делаешь? – требовательно спросил молодой мостовик.
Тефт заулыбался. Шагнул назад, высвободил руку.
– Келек, – сказал он, качая головой, – ну у тебя и хватка…
– Почему ты пытался меня ударить?
– Я хотел кое-что проверить. Видишь ли, у тебя сейчас тот кошель со сферами, который принес Лопен, и еще твой собственный с нашими общими сбережениями. Больше буресвета, чем ты когда-нибудь носил с собой, по крайней мере в последнее время.
– А это тут при чем? – рассерженно спросил Каладин. Что за жар он чувствовал внутри себя, что за огонь в венах?
– Ганчо, – с благоговением проговорил Лопен, – ты светишься.
Каладин нахмурился. «Какая буря…»
И тут он все увидел сам. Свечение было очень слабым, но вполне реальным – от его кожи поднимались извивающиеся струйки мерцающего дыма. Словно пар от миски с горячей водой холодной зимней ночью.
Каладин задрожал и положил медицинский мешок на широкий край дождевой бочки. На миг его кожу обдало холодом. Что происходит? Потрясенный, он поднял другую руку и увидел, что она тоже испускает струйки дыма.
– Что ты со мной сделал? – спросил он у Тефта.
Пожилой мостовик все еще улыбался.
– Отвечай! – сказал Каладин и, шагнув вперед, схватил его за воротник. «Буреотец, сколько же во мне силы!»
– Парень, да ничего я не делал. Ты сам это делаешь вот уже некоторое время. Я случайно увидел, как ты питался буресветом, пока лежал больной.
Буресвет. Каладин поспешно отпустил Тефта и засунул руку в кар ман в поисках кошеля со сферами. Выудил его и развязал.
Внутри было темно. Все пять самосветов оказались пустыми. Белый свет, который излучала кожа Каладина, слабо озарил внутренность кошеля.
– Это что-то новенькое… – раздался позади голос Лопена.
Каладин повернулся и увидел, что гердазиец присел и разглядывает мешок с медицинскими принадлежностями. С ним-то что случилось?
А потом Каладин понял. Он думал, что положил мешок на край бочки, но в спешке просто прижал его к стенке. Мешок прилип к доскам, словно его повесили на невидимый крючок. И от него шло едва заметное свечение, как от самого Каладина. Пока Лопен смотрел, оно потускнело, мешок отклеился и шлепнулся на землю.
Каладин поднял руку ко лбу, переводя взгляд с изумленного Лопена на пытливого Тефта. Потом начал озираться как безумный. Никто из находившихся на складе на них не смотрел; в солнечном свете дымок был слишком бледным, чтобы рассмотреть издалека.
«Буреотец… что это… как это…»
Он заметил над собой знакомую тень. Полупрозрачная Сил лениво порхала, точно лист на ветру, то туда, то сюда.
«Это все она! – подумал Каладин. – Что она со мной сделала?»
Он ринулся прочь от Лопена и Тефта, прямо к Сил. С каждым быстрым шагом он преодолевал куда большее расстояние, чем следовало.
– Сил! – заорал он.
Она спорхнула вниз и зависла перед ним, из листочка превратившись в девушку, стоявшую на невидимой опоре.
– Да?
Каладин огляделся по сторонам.
– Иди за мной, – сказал он и поспешил в один из переулков между бараками. Там спрятался в тени – прижался к стене, пытаясь выровнять дыхание. Никто не мог его видеть.
В воздухе перед ним возникла Сил – ручки сцеплены за спиной, взгляд внимательный.
– Ты светишься.
– Что ты со мной сделала?
Она склонила голову набок, потом пожала плечами.
– Сил… – грозно проговорил он, не зная, сможет ли и впрямь навредить спрену.
– Каладин, я не знаю, – искренне сказала она, садясь и свесив ноги с невидимой опоры. – Я… могу лишь смутно вспомнить вещи, которые когда-то знала очень хорошо. Этот мир, общение с людьми.
– Но ты действительно что-то сделала.
– Мы оба что-то сделали. Не я. Не ты один. Но вместе… – Она снова пожала плечами.
– Это не очень-то помогает.
Спрен скривилась:
– Знаю. Прости.
Каладин поднял руку. В тени свет, который излучала его кожа, был заметнее. Если кто-то пройдет мимо…
– Как мне от этого избавиться?
– А почему ты хочешь от этого избавиться?
– Ну, потому что… я… Потому что.
Сил не ответила.
Каладину в голову пришел вопрос, который он, видимо, должен был задать давно:
– Ты ведь не спрен ветра, так?
Она поколебалась, потом покачала головой:
– Нет.
– Что же ты такое?
– Не знаю. Я создаю узы.
Узы. Проказничая, она склеивала вещи. Подошвы прилипали к земле, и люди спотыкались. Кто-то тянулся к куртке на крючке и не мог ее снять. Каладин нагнулся и подобрал с земли камень. Размером с его ладонь, с гладкой поверхностью, обточенной ветрами и дождями Великих бурь. Он прижал камень к стене казармы и усилием воли перенаправил в него свой буресвет.
