– Сначала я кое-что тебе дам. – Хойд подобрал свою флейту. – Подожди, пожалуйста.
Каладин вздохнул. Похоже, этот чудак его не отпустит, пока не добьется своего.
– Это флейта Следопыта, – проговорил Хойд, рассматривая темную древесину. – Она для рассказчика, чтобы он на ней играл, пока излагает свою историю.
– Ты хотел сказать, чтобы кто-то другой играл, пока рассказчик говорит.
– Вообще-то, я сказал то, что хотел сказать.
– Как можно рассказывать и одновременно играть на флейте?
Хойд вскинул бровь и приложил флейту к губам. Он играл не так, как Каладину доводилось видеть, – держал флейту не прямо перед собой, а боком. Шут сыграл несколько нот для пробы. Они были столь же грустными, как и те, что Каладин уже слышал.
– Это история, – провозгласил Хойд, – про Деретиля и «Странствующий парус».
Он начал играть. Мотив был быстрее и резче прежнего. Звуки словно соревновались друг с другом, спеша прочь из флейты, как дети, пустившиеся наперегонки. Мелодия была красивая и бодрящая, она звучала то выше, то ниже и казалась сложной, как узор на ковре.
Каладин понял, что не может шелохнуться. Музыка овладела им, почти лишила воли. Словно каждая нота – это крючок, пронзающий плоть.
Хойд резко остановился, но мелодия эхом отзывалась в ущелье, сопровождая его слова.
– Деретиля хорошо знают в иных краях, хотя здесь, на востоке, я реже о нем слышал. Он был королем в темные дни, в эпоху до начала истории. Могущественный человек. Командовал тысячами, вел за собой десятки тысяч. Высокий, царственный, благословенный свет лой кожей и еще более светлыми глазами. Такому можно лишь завидовать.
Стоило эху умолкнуть где-то внизу, как Хойд опять заиграл в том же ритме. Как ни странно, он продолжил в точности ту музыкальную фразу, на которой эхо затихло, словно мелодия и не прерывалась вовсе. Мотив стал более плавным, наводя на мысли о короле, который идет по дворцу в окружении придворных. Пока Хойд играл, закрыв глаза, он наклонялся к костру. Воздух вырывался из флейты и колебал дым, заставляя его извиваться.
Музыка стала тише. Дым клубился, и Каладину показалось, что он видит в узорах дыма мужское лицо с острым подбородком и высокими скулами. Его там не было, разумеется. Просто разыгралось воображение. Но щемящая мелодия и клубящийся дым как будто разбудили в нем фантазию.
– Деретиль сражался с Приносящими пустоту во времена Вестников и Сияющих, – пояснил Хойд, все еще не открывая глаз, держа флейту у самых губ, и песня звучала эхом в ущелье, словно аккомпанируя его рассказу. – Когда наконец-то наступил мир, он понял, что не может найти себе места. Его взгляд все время устремлялся на запад, к великому открытому морю. Он велел построить лучший из всех кораблей, что когда-либо существовали. Восхитительное судно, предназначенное для того, на что еще никто ни разу не осмеливался: плыть по морю во время Великой бури.
Эхо сошло на нет, и Хойд опять принялся играть, словно чередуясь с невидимым музыкантом. Извилистые струйки дыма поднимались, колыхаясь на ветру от дыхания Хойда. И Каладину показалось, что он видит верфь и громадный корабль с корпусом, заостренным, как стрела. Мелодия стала быстрой и отрывистой, будто имитируя удары колотушек и скрежет пил.
– Целью Деретиля, – продолжил Хойд, – было отыскать родину Приносящих пустоту, то место, что породило их. Многие звали его глупцом, но он ничего не мог с собой поделать. Король назвал ко рабль «Странствующий парус» и набрал в команду самых смелых моряков. И в день, когда начиналась Великая буря, корабль отплыл. Вышел прямиком в океан, подняв парус, словно распахнув объятия навстречу штормовым ветрам…
Флейта оказалась у губ Хойда через секунду, и он растревожил костер, пнув кусок камнепочковой коры. Посыпались искры, и поднялось облачко дыма. Песня разъярилась, словно ураган, – она то вдруг звучала на тон ниже, то перемежалась внезапными быстрыми трелями. Иной раз мелодия взмывала к высоким нотам, переходившим в пронзительные крики чаек.
И Каладин все видел внутренним взором. Массивный корабль вдруг стал крошечным на фоне Великой бури. Ветер унес его в бескрайнее море. На что надеялся этот Деретиль, что он хотел разыскать? Великая буря и на суше была жутким бедствием. Что уж говорить про море?..
В ущелье металось эхо. Каладин против собственной воли опустился на камни, следя за клубящимся дымом и танцующим пламенем. Он видел маленький корабль в плену у неистового вихря.
В конце концов музыка Хойда замедлилась, яростное эхо успокоилось, и мелодия стала куда более нежной. Точно плеск волн.
– Кораблекрушение почти уничтожило «Странствующий парус», но Деретиль и большинство его моряков выжили. Они оказались на одном из островков, что кольцом окружали громадный водоворот, в котором, как говорят, исчезает океанская вода. Деретиля и его людей приветствовали странные люди. Высокие и гибкие, они носили одноцветные одежды и вплетали в волосы раковины, каких не найдешь в Рошаре.
Эти люди приютили выживших, накормили и вылечили. На протяжении многих недель, выздоравливая, Деретиль изучал странный народ, называвший себя увара, Люди Великой бездны. Забавную они вели жизнь. В отличие от народов Рошара, которые все время спорят, увара казались покладистыми. Они с детства не задавали вопросов. Каждый из них занимался тем, что был обязан делать.
Хойд снова заиграл, позволив дыму подниматься спокойно. Каладину показалось, что он видит народ – прилежных, трудолюбивых людей. Вот вырос дом с человеком в окне – то был Деретиль, наблюдающий за увара. Музыка была спокойная, вызывавшая любопытство.
– Как-то раз, когда Деретиль и его люди устроили тренировочный бой, чтобы восстановить силы, девочка-служанка принесла им освежающие напитки. Она споткнулась о камень, и чаши, упав на землю, разбились. В мгновение ока другие увара набросились на несчастного ребенка и самым жестоким образом ее убили. Деретиль и его люди были так потрясены, что к тому моменту, когда пришли в себя, служанка уже была мертва. Рассерженный Деретиль потребовал объяснить ему причину этого несправедливого убийства. Один из местных жителей объяснил: «Наш император не терпит ошибок».
Вновь началась музыка, теперь она была печальной, и Каладин вздрогнул. Он собственными глазами увидел, как девочку забили до смерти камнями и как горделивый Деретиль склонился над ее бездыханным телом.
Каладин знал эту печаль. Печаль неудачи, из-за которой погиб тот, кому он должен был как-то помочь. Так много людей, которых он любил, умерли.
Молодой мостовик теперь знал причину. Он навлек на себя гнев Вестников и Всемогущего. В этом все дело, верно?
