Каладин понимал, что должен вернуться к Четвертому мосту. Но не мог уйти. Слова рассказчика связали его по рукам и ногам.
– Деретиль сделался внимательнее, – вещал Хойд под звуки аккомпанировавшего ему тихого эха, – и стал замечать другие убийства. Эти увара, Люди Великой бездны, были склонны к потрясающей жестокости. Если один из них делал что-то не так, проявлял хоть малую толику своенравия или непокорности, остальные забивали его или ее насмерть. Каждый раз, когда Деретиль спрашивал о причинах, сопровождавшая их местная жительница отвечала одинаково: «Наш император не терпит ошибок».
Музыкальное эхо затихало, но Хойд опять поднял флейту именно в тот момент, когда оно сделалось почти неслышным. Теперь полилась мрачная мелодия. Тихая, спокойная, словно погребальная песнь. И все-таки в ней чувствовалась загадка – то и дело проскальзывали быстрые ноты, указывая на какой-то секрет.
Каладин хмуро наблюдал, как вихрящийся дым превращается в подобие башни. Высокой, тонкой, с открытой площадкой на вершине.
– Император, как узнал Деретиль, обитал в башне на восточном берегу самого большого из островов увара.
Каладин почувствовал озноб. Дымные образы – это плод его воображения, дополнение к истории? Но разве он не увидел башню до того, как Хойд о ней упомянул?
– Деретиль решил, что должен бросить вызов жестокому императору. Что за чудовище могло потребовать от явно мирного народа убивать столь часто и столь ужасным образом? Деретиль собрал своих моряков, настоящих героев, и они вооружились. Увара не пытались их остановить, хотя и глядели со страхом, как чужаки отправились штурмовать башню императора.
Хойд замолчал, но не стал опять играть на флейте. Он позволил эху в ущелье звучать, и на этот раз оно как будто длилось дольше. Звуки были долгими и зловещими.
– Деретиль и его люди вышли из башни довольно скоро, неся с собой иссушенное тело в дорогих одеждах и украшениях. «Это ваш император? – вопросил Деретиль. – Мы нашли его в комнате наверху, одного». Выходило так, что властитель был мертв вот уже много лет, но никто не осмелился войти в его башню. Они слишком боялись.
Когда Деретиль показал увара мертвое тело, они начали завывать и плакать. Весь остров погрузился в хаос – увара принялись поджигать дома, бунтовать или падать на колени от мучительных страданий. Изумленный и растерянный Деретиль и его команда взяли штурмом верфь увара, где ремонтировался «Странствующий парус». Их проводница взмолилась взять ее с собой, увезти с острова. Так Нафти стала частью команды.
Деретиль и его люди подняли парус, и, хотя ветер был слабым, они направили корабль по краю водоворота, использовав движущую силу его кружения, чтобы оттолкнуть судно подальше от островов. Еще долго после отплытия они видели, как над якобы мирными землями клубится дым. Они собрались на палубе, наблюдая, и Деретиль спросил Нафти, в чем причина этих ужасных волнений.
Хойд замолчал, позволив словам вместе со странным дымом растаять в ночи.
– Ну? – нетерпеливо спросил Каладин. – Что она ответила?
– Завернувшись в одеяло, не сводя испуганных глаз со своей родины, она сказала: «Странник, разве ты не видишь? Если император мертв и был мертв уже много лет, то убийства, которые мы совершили, лежат не на его совести, а на нашей собственной».
Каладин выпрямил спину. Хойд уже не говорил с ним насмешливым, шаловливым тоном, как раньше. Больше никакого притворства. Никаких острот, предназначенных для того, чтобы сбить с толку. Эту историю он рассказал от души, и Каладин осознал, что потерял дар речи. Он сидел и думал об острове и ужасных делах, что там творились.
– По-моему… – наконец проговорил он, облизнув пересохшие губы, – по-моему, я только что видел проявление ума.
Хойд вскинул бровь, глядя на Каладина поверх своей флейты.
– Помнить такую историю… – прибавил Каладин. – Рассказать ее так продуманно…
– Поосторожнее с тем, что говоришь, – заметил Хойд с улыбкой. – Если хорошая история – это все, что ты считаешь проявлением ума, то скоро я останусь без работы.
– Ты разве не сказал, что и так лишился работы?
– Верно. Король наконец-то не может острить. Интересно, что он теперь будет делать.
– Хм… тупить? – предположил Каладин.
– Я передам ему твои слова, – заметил Хойд, и глаза его сверкнули. – Но думаю, это неточно. Острить способен любой, кроме тупицы. Что же такое остроумие?
– Я не знаю. Может, что-то вроде спрена в голове, от которого начинаешь соображать быстрее?
Хойд склонил голову набок, потом рассмеялся:
– Ну что ж, это объяснение ничем не хуже других.
Он встал и отряхнул свои черные брюки.
– А все, что ты рассказал, случилось на самом деле? – спросил Каладин, тоже поднимаясь.
– Возможно.
– Но как же люди про все узнали? Деретиль и его команда вернулись?
– Если верить некоторым историям, да.
– И как они смогли? Великие бури дуют всегда в одном направлении.
– Что ж, полагаю, история врет.
– Я этого не говорил.
– Нет, я сам сказал. К счастью, мы имеем дело с лучшим видом лжи.
– И какая же это ложь?
– Та, что исходит от меня, разумеется. – Хойд рассмеялся и пнул костер, раздавив последние угли каблуком.
Каладин вдруг понял, что костерок был слишком маленьким для такого количества дыма.
– Что ты положил в огонь? – спросил он. – Чтобы получить тот особый дым?
– Ничего. Это был обычный костер.
– Но я видел…
– То, что ты видел, принадлежит тебе. История мертва до тех пор, пока кто-то ее не вообразит.
– Но какой смысл у этой истории?
– Такой, какой тебе требуется. Цель рассказчика не в том, чтобы вложить в голову слушателя определенные мысли, но в том, чтобы подсказать вопросы, над которыми следует поразмыслить. Мы слишком часто об этом забываем.
Каладин нахмурился и посмотрел на запад, на военные лагеря. Они теперь были озарены светом сфер, фонарей и свечей.
– Дело в ответственности, – сказал он. – Увара с легкостью убивали друг друга, пока могли винить во всем императора. Скорбь настигла их только в тот момент, когда стало ясно, что ответственность за содеянное нельзя ни на кого свалить.
– Это лишь один из вариантов толкования, – проговорил Хойд. – Следует заметить, хороший. И какую ответственность ты не хочешь брать на себя?
Каладин вздрогнул:
– Что?
– Люди видят в историях то, что ищут, мой юный друг. – Хойд пошарил за валуном, достал мешок и закинул за спину. – У меня нет для тебя готовых ответов. Чаще всего я ощущаю себя так, словно у меня их никогда и не было. Я явился в ваши края в поисках старого знакомого, но вышло так, что бóльшую часть времени я от него прятался.
