Мёртвая бабушка [3] и трупные пальцы
Этим утром Мерле, к собственному удивлению, вышла из автобуса у школы первой. Никто не лез вперёд, отталкивая её плечом. И вся поездка прошла в тишине. Никто с ней не заговаривал, даже напыщенный мерзавец Рафаэль оставил её в покое. Но и на свободное место рядом с ней никто не сел. Истории о её походах на кладбище – и о том, что она там якобы делает, – ходили по-прежнему. Она ощущала на себе пристальные взгляды, слышала перешёптывание: слухи не прекратились, лишь стали тише. Такими тихими, что от них стало невозможно защищаться. Плотнее закутавшись в толстую кожаную куртку, она отгородилась от всех наушниками и неработающим плеером.
У школы толпились оборотни. И среди них Ариан. Он только что через большие ворота прошёл во двор. Мерле заметила, что машет ему, лишь когда рука уже была в воздухе. Она тут же опустила руку, надеясь, что никто на неё не смотрел. И что это с ней? Конечно, Ариан её не видел. Но всё-таки он здесь и не заболел. Она привыкла к нему, привыкла сидеть с ним рядом в школьном автобусе. Болтать с ним о музыке и о том, как живётся в Аркене приезжим. Почему он сегодня не поехал в автобусе? Может, дело в ней? Может, ему не хочется больше сидеть рядом с ней? Или кто-то подвёз его, потому что его тёте срочно требовались какие-нибудь экзотические лекарства, которые продаются только в одной специальной аптеке по пути в школу? Вот чёрт! Почему она вообще думает о том, как Ариан Аконит добрался до школы?!
Мимо потоком шли дети, огибая её, как ручей скалу. Когда автобус отъехал, Мерле почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит и так же, как она, наблюдает, как другие с криками и смехом исчезают в здании школы.
Высокий, тощий, в джинсах, из которых давно вырос, в заношенной парке, с необузданной копной каштановых волос, рядом с ней стоял Титус. От него пахло мхом, древесной смолой и недобрыми снами. Глаза его сузились, превратившись в щёлки, словно он брал на мушку каждого школьника в отдельности.
Оборотни и «Лисы», обмениваясь любезностями и толкаясь, поднимались по лестнице к дверям школы. Остальные ученики старались не попасть под перекрёстный огонь. Каждый день повторялся один и тот же спектакль. Обе группы пытались войти в школу одновременно, и красные куртки «Лис» сплетались в сложный орнамент с тёмными куртками оборотней. Красных было вдвое больше, но чаще всего в здание первыми входили тёмные. Однако сегодня что-то шло не так. Ей кажется – или оборотни жмутся плотнее друг к другу? Может, стычки сегодня более ожесточённые, и остроты «Лис» подлее? Ближе к входу «Лисы» сбивались большими группами.
– Будь осторожнее. Им нельзя доверять.
Голос Титуса звучал ниже, чем обычно в его возрасте.
Борясь с желанием отодвинуться от Титуса подальше, Мерле проследила за его взглядом. Было в нём что-то такое, от чего у неё волосы на голове шевелились, и она не могла сказать, хорошо это или плохо.
– Да уж, «Лисы» та ещё кодла заносчивых воображал. Не верю ни одному их слову.
– Нет! – Он говорил почти беззвучно. – Не «Лисы». Тебе нужно опасаться оборотней.
Прежде чем она успела что-либо ответить, он, неподвижно глядя перед собой и ссутулившись, медленно двинулся вслед за остальными.
Что это было? До сих пор к Титусу приставали только Рафаэль с его тупыми дружками.
Сдув со лба пёструю прядь, Мерле закинула за плечи рюкзак с множеством значков и последовала за другими школьниками. Первый урок ещё на начался, а атмосфера уже накалилась.
К тому же и Джес куда-то пропала… Опять. Та ещё несколько недель назад намекнула, что не видит другого выхода, как отправиться на поиски таких, как она. Последние дни её не было в школе, она не приходила к месту их встречи и вообще нигде не объявлялась. Значит, действительно отправилась в путешествие? Не было видно и тролля с широкими плечами и закрученными рогами, а уж его-то трудно не заметить.
Ясное дело, он не отпустил её одну. Вдвоём путешествовать гораздо лучше. Джес и так довольно долго странствовала в одиночку и заслужила, чтобы её сопровождал добрый друг.
Но почему тогда Мерле тащится по двору с таким камнем на душе?
Одиночество – это не когда ты чего-то лишился – например, ключ потерял, или зуб выбили, – и остро ощущаешь отсутствие утраченного, хотя многие именно так и думают. Одиночество ощутимо физически, как промокшее пальто, как запах, от которого не избавиться и по которому хищник идёт за его источником.
Мерле заметила это много месяцев назад, когда отец уехал без неё. И теперь она не сомневалась, что это так.
Первые дни без Джес и Юри казались аномалией. Мало что изменилось, но Мерле ощущала, что грозовые тучи сгущаются и только и ждут разрядки. Когда Джес и Юри не появились и сегодня, их отсутствие стало нормой.
Нужно было сделать всего несколько шагов вверх по лестнице, в дверь и по коридору. Но за ней и тут следили. Столетние залы полнились голосами десятков подростков, по школе раскатывался ковёр кутерьмы. Дети сновали вокруг как муравьи: закидывали вещи в запирающиеся шкафчики, спешили к своим классам, перебрасывались фразами, как конфетками. Они были шумными, суетливыми, взбудораженными от неуверенности в себе и волнения. Но были и другие. Спокойно прислонившись к стенам в ожидании, их провожали взглядами хищные стервятники и гиены. Мерле была хромой антилопой, зеброй, давно уже отделённой от стада. Она была одна, и это не осталось незамеченным. Её пальцы крепче сжали лямки рюкзака. Со звонком войдя в класс, она укрылась за своим рюкзаком, как в окопе. И всё же гнусная улыбка, с которой её поджидали Самира и остальные гусыни, внезапно вызвала желание сказаться больной. Что-то висело в воздухе. И действительно: не прошло и пяти минут, как Самира подняла руку. Учительницу это так потрясло, что она прервалась.
– О, Самира, чудесно, что и ты принимаешь участие в уроке. Значит, ты хочешь рассказать нам, как протекает эндотермическая реакция?
– Э-э-э… конечно… я бы с удовольствием, госпожа Брас, но мы совершенно не можем сосредоточиться, потому что здесь, в конце класса, жуткая вонь, прямо как в гробнице.
Гусыни захихикали. Окоп Мерле оказался недостаточно глубоким.
Учительница захлопала глазами:
– Неужели опять не работает вентиляция? Я поговорю с заведующим хозяйством. Может, господин Лидке снова делал масляную кислоту? Но давайте всё-таки вернёмся
