— Здорово, — саркастически заметила Пия. — В любом случае сейчас понятно, почему Керстнер хотел защитить Анну Лену Дёринг. Несомненно, оба посвящены в прошлое ее мужа.
Боденштайн задумчиво потер указательным и большим пальцем переносицу.
— Вы уже разузнали что-нибудь про Ягоду?
— Да. — Остерманн порылся в документах. — «ЯгоФарм АО» практически обанкротилась.
— Они уже подали уведомление о банкротстве? — поинтересовался Боденштайн.
— Нет, — покачал головой Остерманн, — и это странно, так как четыре месяца назад два акционера подали жалобу в связи с мошенничеством, и обслуживающий фирму банк насел на Ягоду. Но эти акционеры отозвали свои заявления, и в июле банк обеспечил его новым миллионным кредитом.
— Однако это звучит действительно странно. — Пия вспомнила о том, что накануне ей рассказывал деверь. Очевидно, слухи активно распространялись, но до дела пока не дошло. Другие фирмы, которые еще шесть-семь лет назад стартовали так же успешно, как и «ЯгоФарм», уже прекратили свое существование, и их менеджеры принародно спустились с Олимпа величия в низины судебных залов. Как Ягоде удалось до сих пор уберечь себя и свою в известной степени недееспособную фирму от подобной судьбы? Почему акционеры отозвали свои жалобы?
— Пока он может себе позволить ездить на крутых тачках, дела идут не так плохо, — заметил Бенке. — Он наверняка надолго обеспечил себя.
— Что у нас с пивоварней «Дрешерброй»? — спросил Боденштайн.
— У них несколько управляющих, — ответил Остерманн. — Кроме Марианны Ягоды еще трое. Ганс Петер Ягода не имеет к фирме никакого отношения.
— Хорошо, — кивнул Боденштайн. — Продолжайте заниматься пивоварней. Попытайтесь побольше разузнать о частном имущественном положении Ягоды и свяжитесь с отделом по борьбе с мошенничеством во Франкфурте. Может быть, им еще что-нибудь известно по этому делу.
Главный комиссар замолчал, так как вспомнил кое-что еще. Голосу на автоответчике Изабель Керстнер они до сих пор вообще не придавали никакого значения! Это не был голос Дёринга, но мог ли это быть голос Ганса Петера Ягоды? Пришло время поговорить с ним, чтобы выяснить, в каких отношениях он был с Изабель Керстнер.
Фридхельма Дёринга в офисе не оказалось, он был дома.
Дверь Боденштайну и Пие открыла экономка, и Пия немало удивилась, оказавшись в роскошном холле виллы с блестящим, как зеркало, мраморным полом. Дом скорее напоминал дворец. На стене висела обращающая на себя внимание современная картина в мрачных тонах, высотой метров пять и шириной около трех метров. Вскоре раздались гулкие шаги, и появился Дёринг с папкой и автомобильными ключами в руках.
Он, похоже, был в прекрасном расположении духа.
— А, — приветливо воскликнул он, — уголовная полиция! Чем могу служить?
Боденштайн заметил движение на балюстраде и посмотрел наверх. Увидев Анну Лену Дёринг, он не мог поверить своим глазам. Заметив Боденштайна и Пию, женщина остановилась.
— Дорогая! — крикнул Дёринг. — Это главный комиссар Боденштайн и его коллега из комиссии по расследованию убийств. Подойди, пожалуйста.
Анна Лена спустилась вниз. Гематомы на ее лице еще слегка угадывались, но в основном их скрывал макияж. Темные волосы женщина стянула в тугой «конский хвост». На ней были черные брюки и блейзер поверх белой блузки.
— Позвольте представить вам мою супругу. — Фридхельм Дёринг улыбнулся и подошел к своей жене.
На секунду на ее лице появилось выражение отвращения, когда он положил ей руку на талию. Внешне фрау Дёринг оставалась спокойной и сдержанной, ей удалось даже выдавить из себя подобие улыбки. Боденштайн невольно вспомнил о том, как Анна Лена, встретив в коридоре комиссариата Керстнера, бросилась к нему на шею. Почему она вернулась к мужу?
— Я слышал, вы были в Париже, — сказал Боденштайн, подавая ей руку.
— Да, пару дней, — с облегчением ответила женщина, радуясь, что он ее не выдал.
— Вы знаете, что случилось с Изабель Керстнер?
— Да, это ужасно, — кивнула она. — Муж сообщил мне об этом.
— Возможно, вы могли бы нам помочь, — заметила Пия. — Вы наверняка тоже знали фрау Керстнер.
— Разумеется, я ее знала, — согласилась Анна Лена Дёринг, — но не особенно хорошо.
— Инструктор по верховой езде Кампманн сказал нам, что в воскресенье вечером она еще раз заезжала в «Гут Вальдхоф». Вы ее там видели?
Анна Лена подумала, а потом покачала головой:
— К сожалению, нет. Я тоже была очень… занята. Одна из наших лошадей получила… травму, и ею занимался ветеринар.
Фридхельм Дёринг бросил взгляд на часы.
— Мы должны ехать в магазин. Могу я еще чем-нибудь помочь?
— Да, вполне вероятно. — Боденштайн достал из кармана диктофон. — Может быть, вы узнаете голос на этой пленке.
Он нажал клавишу включения.
Сейчас уже скоро двенадцать, и это уже не смешно. Мы с тобой договорились, и это было чертовски важно.
Дёринг покачал головой, но Боденштайн отметил, что его рука крепче обхватила талию жены.
— Нет, — сказал он, — этот голос мне не знаком. Может, ты знаешь, Анна?
Женщина чуть помедлила, прежде чем тоже дать отрицательный ответ.
— А мы должны были узнать этот голос? — Дёринг убрал руку с талии жены. — С чего была сделана запись?
— С голосовой почты телефона Изабель Керстнер, — ответил Боденштайн, пряча диктофон. — Вам известно, у кого еще может быть ключ от квартиры в «Цауберберге»?
— Один — у меня. И в дирекции дома наверняка есть второй ключ.
— Когда мы обследовали квартиру криминально-техническими средствами, то установили, что до нас там уже кто-то побывал. Все было убрано, как в гостиничном номере, и там вообще не обнаружилось никаких личных вещей фрау Керстнер, ни одного отпечатка пальцев. Нам это показалось очень странным.
— Да, — Дёринг взял кейс, ранее отставленный в сторону, — действительно странно. А теперь вы должны нас извинить, у нас важная встреча.
— Только еще один вопрос, — попросила Пия. — В пятницу ночью вы были в квартире Изабель Керстнер. Когда вы оттуда ушли?
Дёринга, казалось, не смущало, что в присутствии его жены речь шла о том, что он ночевал у другой женщины.
— Я уже не помню. Возможно, часа в два.
— В самом деле? — Пия улыбнулась. — Но вас видели выходящим из дома в четверть восьмого.
— Значит, это было именно в четверть восьмого. — Уличенный во лжи, Дёринг лишь невозмутимо пожал плечами. — Это важно?
— Это заставляет нас сомневаться в достоверности ваших показаний, — спокойно ответила Пия. — Было это в два или в семь? Был у вас ключ или нет? Дали вы указание убрать квартиру или нет?
— Я не смотрел на часы. — Выражение лица Дёринга оставалось безразличным.
— Когда ваш муж вернулся в субботу утром домой, фрау Дёринг? — обратилась Пия к Анне Лене.
— Все в порядке, фрау Кирххоф, — вмешался Боденштайн. — Не будем больше задерживать господина Дёринга. Только последний вопрос: вы говорили еще раз с фрау Керстнер в субботу вечером? Она пыталась вас найти, стало быть, что-то хотела.
— Я ведь вам об этом уже сказал, — ответил Дёринг. — Я ее больше не видел. Из конюшни я поехал прямо домой, принял душ и переоделся, так как был приглашен на вечеринку.
— Несмотря на то, что вашу лошадь пришлось усыпить, вы поехали на вечеринку? — спросила Пия.
Фридхельм Дёринг начал терять самообладание.
— Да. Впрочем, довольно об этом. Пошли, Анна Лена. Удачного дня, господа.
Боденштайн и Пия обменялись взглядами.
— Кстати, фрау Дёринг, — обратилась к женщине Пия, — вам известно, что ваш муж под воздействием алкоголя так жестоко избил свою первую жену, что та скончалась от полученных травм?
Дёринг резко обернулся, его лицо окаменело, но в глазах пылала жгучая ярость.
— Что, черт возьми, это значит? — прошипел он.
— Мы в курсе ваших дел, господин Дёринг, — произнес Боденштайн спокойным тоном, — и у нас нет желания и дальше слушать вашу ложь.
— Плевать я хотел на это, — холодно парировал Фридхельм. — Я не имею к этому делу никакого отношения. А сейчас прошу покинуть мой дом, иначе я подам на вас жалобу о незаконном вторжении в жилище!
— Мы с удовольствием продолжим наш разговор в комиссариате. — На Боденштайна эти угрозы не произвели никакого впечатления. — Как вам будет угодно. У наших коллег из отдела по борьбе с наркотиками тоже наверняка будет пара вопросов в связи с обнаружением наркотических средств в ваших грузовиках. Не говоря уже о лондонском деле, касающемся мертвых индийцев…
В этот момент Дёринг, пожалуй, осознал, что этих двоих полицейских не так легко запугать. Он взглянул на жену. Та, переплетя руки, стояла с безжизненным лицом.
— Я больше не разговаривал с Изабель, — раздраженно проговорил он. — Это правда. В последний раз я видел ее в субботу утром в ее квартире.
