Он нарочно упал – почти нарочно – чтобы она получше узнала его, а вышло наоборот:
– Одиссей никогда не должен проигрывать.
– Но это неправильно, – сказал он, – ибо я слушаю, – он хотел сказать:
– Богов, – но решил сказать правду:
– Я слушаю Альфу Центавра.
– С Альфы не могли приказать тебе падать от такого Гераклито, – она почти ласково потрепала Ката за ухо, и он полез с ней через канаты, точнее: через-под. Как обычно, ибо иначе с ринга не выйдешь, так сказать:
– Заколдованный Квадрат.
– Почему, непонятно? – сказал Оди.
– Чего тебе еще не ясно? – сказал Кати, и добавил: – А то ведь я могу подойти.
– С того света не возвращаются. И знаете, почему? У нас на Альфе Центавра был Круг.
– Да ладно.
– Точно.
– Ничего особливого, – ответила Фекла, – у нас тоже был, и более того, даже сейчас есть, – и добавила: – В деревне.
– Ах, так ты из деревни, что ли? – даже улыбнулся Катовский. – Я думал, ты здесь на продуктовой бале подъедался. – И добавил обидное:
– Водила с Нижнего Тагила.
– Пусть сыграет что-нибудь в подтверждение своих слов, – сказала Фекла, можно сказать, уже лежа между канатами.
– Прости, но на роялях, даже на домашних пианинах я не умею, – сказал Оди.
– А чего же тебе, трубу, что ли, дать большую? – заржал Кат.
– Тока на баяне.
– Да, пусть, – сказала Фекла, – думаю и на баяне ничего не получится.
– Ладно, играй, эй! эни боди, подайте ему фисгармонию.
И он спел, так сказать, что многие заплакали:
– А поезд уходит в далека-а, скажем друг другу:
– Прощай-й! – Если не встретимся – Вспомни!
– Если приеду – Встречай!
Одиссей уже хотел сложить инструмент, но многие не только из зала, но и раненые за рингом закричали:
– Ишшо! Пажалста.
– Помню тебя перед боем, в дыме разрывов грана-а-т-т.
– Платье твое голубое-е, голос, улыбочку, взгляд.
– Ишшо! – опять заорали не только некоторые, но и многие.
– Много улыбок на свете, много чарующих гла-а-а-з-з.
– Только такие, как эти в жизни встречаются – Раз!
Он надеялся, что на этот Раз Фёкла, как смелая щука, сможет выбраться из сетей Ката, но она, как крикнула любовница Дэна Коллонтай:
– Не смахгла! – Смех сменил минорную ситуацию на жестко мажорную, в том смысле, что:
– Смело мы в бой пойдем, а потом умрем. – А конкретно:
– Бой, бой, бой!
Глава 17
– Если Одиссей не хочет драться за свою любовь, можно я выйду? – спросила Коллонтай своего Дэна.
– Так, естественно. Только зачем? – ответил генерал.
– Знаешь, открою тебе тайну:
– Мне всё равно: любить иль наслаждаться.
– Вот так, значит?
– Нет, я тебя спрашиваю:
– Ты не против, если что?
– Что?
– Ну, если я ее выиграю, то мы можем потом продать ее Одиссею, как наш общий трофей.
– Ничего не понял! – рявкнул Дэн.
– Ответь просто:
– Ты в доле?
– Хорошо, да.
– Тогда давай залог.
– Сколько? Рублей двести хватит?
– Лучше триста, и да: нет ли в долларах?
– Прости, с собой нет.
– Это плохо. И знаешь почему? Если нам придется отчаливать с острова Крым, то в Туркистане лучше иметь доллары или фунты их стерлингов.
– Почему?
– Рубли могут не взять на Тараканьих Бегах.
– Мы будем играть на Тараканьих Бегах?
– А почему нет?
– Я думаю, это… э-э… бесчеловечно.
– Тем не менее, это делается. И более того, не только в Турции, но и повсеместно.
– Повсеместно, – повторил Дэн.
– А ты, что таракан, что ли, что так заморачиваешься по этому поводу? – Кали удивленно посмотрела ему в лицо.
– Нет, это только одна из моих Эманаций, – ответил Дэн. – Ты, кстати, в курсе, что такое Эманация?
– Ну-у, это, собственно, и есть то, что мы видим.
Он удивленно посмотрел на подругу:
– Откуда ты знаешь? Ты с оттуда, с Альфы?
– А ты забыл? Ты все забыл, осленок ты не оседланный, а ведь, как я тебя любила тогда. Ты помнишь, какой бар у меня был, какой бар, фантастика! Хеннесси, пожалуйста, Итальянский Вермут тоже был. Помнишь ты иногда давал мне на чай, заказывая для меня сто писят Мартини с маслиной? Вкус-сно, здесь так не делают.
– Так ты на самом деле инопланетянка?
– А ты думал?
– Я всегда, нет, не всегда, но часто считал, что ты только прикидываешься Инопланетянкой, а так-то…
– А так-то, приставлена ко мне шпионом.
– Я тебе этого недоверия, наверное, уже не прощу никогда.
– Да?
– Да.
– Тогда ответь все-таки на контрольный вопрос.
– Я вас слушаю.
– Назови мне Эманацию картины Ван Гога Лес Роулоттес.
– Извольте, но… но есть, как здесь иногда говорят, одно но. Заплати сначала. И знаешь, почему? А потому, что ты может сам не знать ответа.
– Сколько?
– Сириус.
– Во-первых, это слишком много, а во-вторых, у меня его нет.
– Где он?
– Бриллиант Сириус часто воруют, и я не знаю, где он сейчас.
– Ты считаешь меня не достойной быть Доктором Зорге?
– Он был…
– Ты имеешь в виду, что он мужчина? Где это написано? Хорошо, считай меня тогда Абелем. Да ладно, не мучайся, для тебя я буду Элен Ромеч.
– По забывчивости я могу приказать тебя расстрелять.
Конец ознакомительного фрагмента.
