и перешли к делу.
На десятой минуте всем было все понятно, товарищи соскочили с темы на баб и жен и выпили еще литр. Это были здоровые пацаны, умеющие держать удар, да и Альтман пить умел, всегда оставляя в мозгу островок трезвости, который помогал ему оценивать ситуацию вокруг.
– Еврей, а пьет, как русский! – похвалил Змейкин.
– Вот опять! – засмеялся Альтман. – Я же вам объяснял, что евреи если пьют, то делают это лучше. Видел абрамовичей и рабиновичей в канаве? Ты знаешь хоть одного еврея-алкоголика?
– Знаю, – хрустнул сухариком из бородинского хлеба, обмакнутым в подсолнечное масло, Змейкин. – Знаю! Тебя!
Друзья заржали, а Альтман приговаривал с еврейским акцентом:
– Да-да, конечно, кто из вас дойдет до тачки не пошатнувшись? Конечно, только Альтман!
На следующий день к бизнесмену были приставлены два молодых лейтенанта, которые должны были представлять его интересы. Крамской уверил, что ребята компетентные, дело знают на все сто:
– А мы поможем и подстрахуем!
Встретились, как и договаривались, в час возле ресторана. Стояла невыносимая июльская жара, и партнер предложил дожидаться приезда «разборщиков» внутри помещения, под кондиционерами. Альтман кивнул на двух молодых, похожих на студентов, людей с портфелями, определив, что его вот они, на месте – да-да, те, кто разбираться будет, – указал Алику занять один из стульев за специально вынесенным на жару столиком и подождать опаздывающих.
– А я пока пойду водички попью! С собой не приглашаю! У нас кондиционер – надует!
Внутри посетителей не было, лишь дежуривший сержант милиции сидел на барном стуле возле стойки и трясся как в лихорадке. Кобура с «Макаровым» как-то жалко торчала из-под пропотевшей куртки. Подрабатывающего на охране милиционера директор заведения предупредила о том, что сегодня могут быть беспорядки.
– Какие беспорядки?
– Да не волнуйся ты так! Ну приедут, пушками посветят, покачают по понятиям…
Ирена Саронян работала с Альтманом столько лет, что ко всему привыкла и все повидала. А вот сержант Витя в разборках не участвовал, молод был, а потому напоминал трясущийся шейкер в руках бармена.
– Выпей коньяка! – приказал Альтман, и бармен плеснул сержанту в бокал.
Минут через десять бизнесмен в камеры увидел прибывающие к ресторану автомобили, из которых выходили довольно взрослые люди определенного вида, с характерными физиогномическими особенностями, выдающими в них бандитов. Как говорила в начале девяностых директор Саронян – бандерлоги… Машины все подъезжали и подъезжали, и Альтман задался вопросом: сколько же их – на двух его лейтенантов?
Потом уже подсчитали, что бандитов было около сотни.
Альтман вышел к толпе, от которой отделился коренастый человек с мощными покатыми плечами, в красных брюках и очках, вросших в переносицу. Шел, отбрасывая мыски лаковых ботинок в стороны, и рыскал выпученными глазками по сторонам.
– Ты, что ли, Жид?
Двое молодых людей с портфелями двинулись навстречу главному братку.
– С нами разговаривайте! – сказал один из них. – Мы уполномочены.
Второй обернулся и попросил Альтмана вернуться в заведение, что бизнесмен незамедлительно сделал.
Он вернулся к камерам и наблюдал, как усадили за стол Алика, как очкастый определил переговорщиков в помощь, а сам направился в сторону ресторана.
– К вам можно? – поинтересовался лидер.
– А вы кто? – бесстрашно спросила директор Саронян. – У нас закрыто!
– Я? – Вошедший улыбнулся, подергивая левой ноздрей. – Зови меня, деточка, Корнеем Ивановичем… – А потом развел руками и признался как покаялся: – Я Бармалей!
Альтман увидел, как один из молодых людей открыл портфель и показал папку с документами. Пока все шло по сценарию, и Альтман снова вернулся в зал.
Бармалей ходил между столами, руки в карманах, и казалось, на Альтмана не обратил никакого внимания. Но, поравнявшись, процедил:
– Тебя, Жид, замочим сегодня! – И пошел к стойке, где успокоил директоршу, что ее трогать не будут, телки не при делах, «но вот ментенка мы закопаем точно, а мамке его фуражку пришлем на память», и, обернувшись к Альтману, добавил: – Твоих близнецов расфасуем по спичечным коробкам. Это кропотливая, но приносящая удовлетворение работа.
По брюкам сержанта Вити потекло, а лицо стало белым и мертвым.
– Пойдем, Жид, на воздух! – скривился Бармалей, продолжая подергивать ноздрей. – Менты нынче как пионэры! – И хмыкнул.
Они вышли в июльскую жару, на которой без дела активно потела немолодая братва.
– Подписывал?!! – наседал молодой лейтенант на Алика. – Я тебя спрашиваю: бумаги ты подписывал?
– С коммерсов спросу нет! – заявил переговорщик партнера, облизывая пересохшую заячью губу.
– А с кого спрашивать?!! С тебя, косорылый?!
– С меня! – обозначился Корней Иванович.
Лейтенанты обернулись и заулыбались навстречу Бармалею, как будто брата родного повстречали:
– С тебя и спросим, сказочник!
Не успело лицо тезки детского поэта побагроветь от гнева, как с двух сторон улицы на огромной скорости выкатились два мини-вэна цвета хаки, без окон, тяжелые их двери разъехались, и из салонов на улицу посыпались маленькие солдатики с крошечными, как игрушечными, автоматами, в шлемах-касках защитной раскраски… Через три минуты вся сотня бандитов лежала мордами в окровавленный асфальт, особенно старательно выкручивали руку Бармалею, который, надо отдать ему должное, не проронил ни звука, лишь глаза выпучивались из орбит, и даже когда плечо вышло из сустава, Корней Иванович не охнул. Вот партнер Алик визжал в голос и при этом грозил, что всем пиз…ц!..
– Всем, всем пиз…ц!!!
Тут ему в нос въехали по-взрослому, и он отключился.
Кто-то борзо заявил, что является внештатным сотрудником милиции, и за это со словами «Ах, ты еще и мент!» спецназовец плотно приложил кастетом ему по затылку. Досталось и Альтману. В горячке один солдатик задел его прикладом, но окриком одного из лейтенантов был вовремя остановлен. Подъехали спецавтобусы, и всю сотню бандюков быстро погрузили в салоны.
На следующий день, ближе к обеду, на квартире у Альтмана появился Геша Крамской и отчитался о самом главном:
– Короче, бизнес твой!
– А чего, как было-то? – поинтересовался довольный Альтман.
– Да просто все. Оставили самых борзых и главных, человек десять, а остальных разогнали на хер.
– А Алик?
– Очень сильно отмудохали твоего Алика! Знаешь, кто за него впрягался?
– Кто?
– Какой-то хмырь из Администрации Президента. Орал, чтобы немедленно отпустили влиятельного бизнесмена, общественного, бля, деятеля! – Геша хохотнул. – А Змейкин ему так вопросик на засыпку: «За педофила вступаетесь? Так-так-так, товарищ из Администрации…» А тот как вопрос услышал – сразу обосрался и говорит: я, мол, типа, не туда попал! Типа, в прачечную! Ха-ха-ха!
– А чего, Алик правда педофил?
– Ну, есть на него компроматик!
– А на меня?
– Потом генерал эмвэдэшный звонил, – продолжил Крамской будто не услышал вопроса. – И грохотал командным басом: мол, какой такой х…й арестовал сотрудника милиции. А Змейкин и ему вопросик: «Вы, товарищ генерал, всегда принимаете
