комнате в качестве друга, как если бы это была собака. Соорудив ловушку, он следующим утром легко поймал Авдотью и посадил ее в трехлитровую банку. Насыпал горстку вермишели, нарезал кусочками сыр и бросил внутрь. Мышь металась по банке словно безумная, шарахаясь о прозрачные стенки, а Елисей гладил стекло с другой стороны, стараясь ее успокоить. Авдотья пыталась подпрыгивать, чтобы выскочить из неволи, но горловина банки находилась высоко, а мышь все прыгала и прыгала… Успокоится, решил Елисей, ушел в магазин за продуктами деду, а когда вернулся, то нашел банку пустой. Как удалось Авдотье выпрыгнуть из нее, осталось неизвестным.
Больше Авдотья к Елисею не приходила, как бы он ее ни просил простить его, подкладывая к пульту разные вкусные приманки… А через месяц помер дед. Его хоронили под оркестр и с военными почестями, в черном костюме от «Москвашвей». Дед Андрей Семеныч Комаров был Героем Советского Союза, легендарным разведчиком, а потому в его честь военные стреляли над могилой. На память о деде внуку достались ордена и две пары сатиновых трусов.
Тоска накрыла Елисея полярной ночью, и он бы наверняка порезал себя, как часто делают музыканты и люди творческих профессий из-за тонкой организации души, но тут вернулась от эстонского певца Марина, объявив, что беременна от Елисея, а этот фашист, почти педераст, не захотел растить чужого ребенка. Впрочем, она уже на второй день проживания с прибалтом поняла, что душа рвется обратно к Елисею.
Дед умер, Марина вернулась, и Елисей к рождению ребенка сделал ремонт. Теперь в его доме было чисто и опрятно, как о том мечтал музыкант. Он чувствовал себя счастливым и редко вспоминал Авдотью. Родился мальчик, которого назвали в честь деда Андреем, рос он, как и все мальчишки того времени, пропадая на улице до полуночи, хамил понемногу полнеющей матери – в общем, был абсолютно нормальным пацаном.
Как-то Андрей с другом затопили школьный кинозал, находящийся в подвале, и неожиданно для Елисея его сын взвалил всю вину на друга, а того вызвали с родителями на педсовет, грозили в лесной интернат определить. Казалось, сын не понимал, что сделал, и Елисей впервые за долгие годы вспомнил про кофейную мышь Авдотью с белым пятном на черной шерстке, про Авдотью, которую предал, отчего ему было не по себе до сих пор.
– Вон она, моя кофейная чашка! – показал Елисей сыну.
Елисею казалось, что сын понял мораль отцовского рассказа, и больше дурного за ним не замечалось. Он вырос и, окончив институт, завел свою семью, расположившуюся в трешке, которую отец, уже маститый композитор и аранжировщик, купил встык к собственной квартире. Получились пятикомнатные апартаменты.
У Елисея в прекрасно звукоизолированной комнате-студии давно стоял самый современный американский пульт, шестнадцатиканальный, с допоборудованием и баром, в котором имелось все – на любой вкус. Каждый день Елисей работал с первыми звездами страны, сводил для них треки, да и сам исполнял свои роковые баллады.
Одним весенним утром она вернулась с двенадцатью мышатами и забралась на старую елисеевскую чашку. Авдотья не боялась поседевшего музыканта, она простила его и вновь ныряла в чашку головой, наслаждаясь кофеином.
Этого не может быть! – радовался Елисей Алексеевич. Мыши столько не живут, он даже залез в Википедию, исследуя вопрос. Всего пять лет?!! Может, это Авдотьина… Да нет, все в этой жизни бывает, даже мыши-долгожительницы. Следующим утром, когда она вновь пришла, оставив рисинки на альбоме короля отечественной музыки, Елисей попросил:
– Прости меня.
А потом он поделился с семьей сына радостью о чудесном возвращении мышки Авдотьи.
– Ты же помнишь, – он повернулся к сыну, – я тебе когда-то о ней рассказывал. И представляешь – опять с мышатами…
Следующим утром Елисей встретился на телевидении с музыкальным продюсером Белоцерковским, перетер с ним один мощный проект, а когда подъезжал к своему дому, увидел возле подъезда мини-вэн, на борту которого красными буквами было написано «Мы справимся с ними за два часа» и стоял логотип с крысами, тараканами и жуками.
Дезинсекторы уже закончили свою работу и, собирая оборудование, успокаивали, что запах химикатов человеку не опасен, что он токсичен только для паразитов. А паразитов больше нет. В техническом ведре музыкант разглядел Авдотью с белым пятном на шерстке.
Елисей смотрел в глаза своему взрослому сыну-блондину, в его равнодушные глаза, понимая, что это вовсе не его сын, а отпрыск эстонского певца-пидора, что растолстевшая жена Марина тогда обманула его как мальчишку.
Войдя в комнату жены, он застал ее за подпиливанием длинных ногтей и сказал прямо в ухо, просто и буднично:
– Ты тварь!!! Жирная тварь!!!
Дерево
Двенадцатилетний Кеша прогуливал школу. Он никогда не делал этого в компании, предпочитая наслаждаться воздухом свободы в одиночку. Впрочем, пропускал занятия он не часто, а оттого его успеваемость была сносной и родители относились к его прогулам терпимо.
Каждому необходимо личное время, только зачастую мы понимаем это с возрастом. Чего не скажешь о Кеше.
Мальчик не особо дружил с одноклассниками, но и не манкировал ими, всегда поддерживал разговорчики, улыбался, как и все дети, показывая два передних зуба, длинных, как у кролика. Кешу и прозвали Кроликом. В школе похожих на его идеал товарищей не имелось, вот он и черпал недостающие мироощущения в прогулах.
Он не шлялся по улицам аж бы либо. Мальчик проводил время в Планетарии, смотрел в кино трофейные и советские фильмы про шпионов, ел мороженое эскимо и в вафельном стаканчике с розочкой, в меру мечтал и в целом наслаждался жизнью. Он любил книги, которые проглатывал, открывая в них необъятные миры, причудливость человеческих характеров и жизненных коллизий.
Для спокойного погружения в приключенческую литературу Кеша приходил в Ботанический сад, отыскивал пустую скамейку и в тени экзотических деревьев погружался в иные измерения, где было столько всего, сколько не могло быть в жизни обычного московского мальчишки начала шестидесятых.
В один из прогулов, после посещения цирка шапито, Кеша как обычно пришел в Ботанический сад и нашел пустую скамейку, затененную раскидистыми ветвями могучего дерева.
– О! – произнес Кеша, задрав голову, осматривая незнакомое растение с восхищением. До этого он никогда не интересовался названиями разнообразных представителей флоры, но здесь, придавленный мощью исполина, поинтересовался, что рассказывает табличка о таком феномене… Кеша узнал, что название дерева – секвойя, что родом оно из Америки, с Тихоокеанского побережья, может вырасти до 120 метров и прожить целых две тысячи лет. – О! – воскликнул Кеша. Он до сего момента и не предполагал, что живое может просуществовать такое немыслимое количество времени. Только черепахи да попугаи,
