Через некоторое время Мередит произнесла в темноту:
— Это дело для тебя особенное, верно? Из тех, что ты принимаешь близко к сердцу?
Кровать вздрогнула и скрипнула, когда Маркби приподнялся. Он взял со столика часы и вгляделся в светящийся циферблат. Она видела его голову и плечи, черным контуром выделяющиеся на фоне задернутого шторами окна. Он положил часы на место, но остался в той же позе. Одеяло зашевелилось — он сел, сложив ноги по-турецки и опершись на них руками.
— Думаю, да. Это бамфордское убийство. Оно произошло двенадцать лет назад. Я тогда только приехал, но это не важно. Это был мой участок, и я полностью за него отвечал, хотя лично и не занимался расследованием исчезновения Кимберли. Я не говорю, что люди, которые проводили его, сработали плохо или что я справился бы лучше. Они сделали все, что могли. Они тщательно опросили бабушку Кимберли и вышли на ее мать, но не нашли ничего, что указывало бы на то, что совершено преступление. Подростки не так уж редко убегают из дома. Кимберли сильно ссорилась с бабушкой, и мы теперь знаем, что она была беременна. — Он поджал губы. — Но, к сожалению, это был не побег из дома, а убийство, и полиция что-то упустила, какую-то мелочь, такую обыкновенную и незаметную, что все просмотрели ее. Этого не должно было случиться, и теперь мне представилась возможность все исправить. В полицейской работе нечасто дается второй шанс.
«Он дается нечасто в любом деле», — подумала Мередит. Их отношениям, оказавшимся глубже, чем они полагали, тоже выпал второй шанс. Они оба знали об этом, и это знание было почти болезненным: они боялись поверить в то, что на их долю выпала такая удача.
Мередит меньше всего на свете хотела, чтобы эта шаткая тележка с яблоками перевернулась, но полицейская работа висела над ними, словно дамоклов меч, каждую секунду угрожая все разрушить. Она подумала о том, знает ли Алан, как сильно она ненавидит его работу. Ей было стыдно за это, потому что она была объективно важна — и для других людей, и лично для него. Но она ничего не могла с собой поделать. Маргарет Холден считает соперницей Энджи Причард. У Мередит тоже есть соперница. Ее имя менялось от дела к делу, но она всегда незримо присутствовала, забирая львиную долю внимания Алана. Сейчас ее звали Кимберли Оутс.
Мередит протянула руку и провела пальцем по его спине. Обнаженная кожа была слегка влажной. Пуховые одеяла слишком теплые для лета. Он повернулся к ней, опустился на локоть и сказал:
— Твой отпуск полетел ко всем чертям. Не думай, что я этого не понимаю. Прости.
— Тут уж ничем не поможешь. Ничего страшного.
Он придвинулся ближе и поцеловал ее.
— Все равно спасибо.
— Некоторые вещи для меня гораздо более важны, — сказала она и обняла его.
* * *
Дэнни и Гордон проводили субботний вечер как обычно: так как было полседьмого, они ужинали. Позже, примерно в восемь, они пойдут в ближайший паб и будут там молча пить до десяти.
В их спартанском хозяйстве Гордон исполнял роль повара и экономки. В действительности братья Лоу вовсе не были бедны. Они были одинокими работающими мужчинами, и немалая часть дохода попадала к ним в руки в виде наличных, неучтенных налоговыми инспекторами. Они жили в доме, купленном их отцом в конце последней войны за сотню фунтов.
Однако убеждения относительно того, как следует вести хозяйство, Гордон воспринял от своей матери, она — от своей матери, а та, в свою очередь, — от своей. Переходя от поколения к поколению, они нисколько не изменились, и образ жизни братьев воспроизводил образ жизни сельской бедноты конца XIX — начала XX века. Отсюда вытекало их нежелание тратить деньги — любую сумму, даже самую незначительную — и вечная боязнь «трудных времен». Им казалось вполне естественным терпеть лишения из экономии.
Поэтому они ходили за покупками по субботам, когда продукты часто продаются по сниженным ценам. Например, они брали большой кусок мяса за две трети цены. Покупали несколько килограммов картошки, капусту, морковь — все по дешевке. Еще бекон, сосиски, самый острый сыр, какой только могли найти, и большую, «экономную» упаковку маргарина. Скоропортящиеся продукты хранились в старом рычащем холодильнике. Но не мясо.
Оно хранилось в древнем металлическом ящике с отверстиями в стенках. Он был прикреплен к двери кладовки, на пути сквозняка из окна, и вокруг него всегда вились любопытные синие мухи. Братья Лоу были убеждены, что мясо нельзя хранить в холодильнике, потому что от этого оно теряет аромат. И точно, в этом ящике мясо никогда не лишалось своего аромата — чаще всего он даже становился на порядок сильнее.
По воскресеньям Гордон делал жареное мясо с жареной картошкой и тушеной капустой с морковью. Братья не считали нужным беспокоиться о десерте и только в Рождество покупали в магазине готовый пудинг. В этом они отклонялись от материнских заветов — она готовила изумительные пудинги, с сиропом, джемом или заварным кремом.
В понедельник и вторник братья доедали оставшееся с воскресенья мясо, прокрученное через неуклюжую ручную мясорубку или просто нарезанное на куски, с разогретой на беконном жире капустой. Остаток недели они существовали на беконе, сосисках и сыре, в сочетании с большим количеством толсто нарезанного хлеба.
Современный специалист по питанию пришел бы в ужас от такой диеты, характеризующейся большим содержанием жира и низким — свежих овощей. Фрукты в ней отсутствовали вовсе, за исключением тех редких случаев, когда соседи приносили братьям пакет яблок-паданок. Но Дэнни и Гордон неплохо прожили на таком рационе всю свою жизнь. Они уменьшали вред, наносимый их здоровью, посредством тяжелой физической работы на свежем воздухе — рытья могил и батраческих садовых работ.
Их сегодняшний ужин состоял из сосисок и жареной картошки. Они сидели рядышком на диване перед телевизором и смотрели игру. Истеричные участники боролись за дорогостоящие призы, совершенно несовместимые с образом жизни братьев: поездки в Лас-Вегас, шикарные машины, ящики шампанского, гигантские мягкие игрушки, с которыми не смог бы играть ни один ребенок, посудомоечные машины и микроволновые печи. Экзальтированный ведущий в темно-синем пиджаке с блестками и шикарной светловолосой ассистенткой по флангу представлял эти потребительские товары публике. Каждый предмет, появлявшийся под мишурным дождем, встречался изумленными криками невидимых зрителей и гробовым молчанием братьев Лоу.
Спустя некоторое время Гордон спросил, не отводя глаз от экрана:
— Считаешь, полиция доколупается до правды?
— Кто ж его знает. — Дэнни взял бутылку с кетчупом и перевернул ее над тарелкой.
— Я вроде знаю, — сказал Гордон, отправляя в рот вилку картошки.
Победитель, выигравший поездку в европейский «Диснейленд», залился слезами радости. Зрители заревели от восторга.
— И я, — сказал Дэнни.
Кетчуп тянулся из бутылки слишком медленно. Дэнни заворчал и стукнул по донышку ладонью. Сразу вывалилось чуть ли не полбутылки, похоронив под собой сосиски. Дэнни взялся за кусок хлеба и начал невозмутимо подчищать красную гору.
— Считаешь, это правда? Что они говорили?
— Ну да.
Дэнни сверкнул своими вострыми горностаевыми глазками. Его рот, измазанный красным, сложился в неприятную гримасу.
Глава 9
Луиза Брайс и сержант Прескотт вели ленивый, прерывавшийся длинными паузами разговор, какой можно услышать в понедельник утром во всех офисах мира. Когда суперинтендент Алан Маркби ворвался в приоткрытую дверь, они затихли, словно школьники при появлении учителя, и настороженно посмотрели на него. Они успели заметить только, что на нем темный костюм и черный галстук, а потом он набросился на них:
— Доброе утро! Я вижу, у вас сегодня есть время стоять и болтать друг с другом. Мы вышли на Сьюзан Оутс Темпест или Дженифер Юровиц? Если нет — почему?
— Я был у католического священника, — поспешил ответить Прескотт. — Отец Дули просматривает журнал записи браков.
— Тогда позвоните ему и попросите поторопиться! Лаборатория увеличила фотографию? — спросил Маркби у Брайс. — Рекламную, для «Патитайм».
— Да, сэр!
Брайс бросилась к столу и стала шуршать бумагами.
— Принесите ко мне в кабинет!
Маркби пронесся мимо подчиненных и исчез в другой двери. Его личное убежище было дальше по коридору.
— Ну и ну! — пробормотал Прескотт. — Похоже, босс сегодня на тропе войны.
— Позвони в Уэльс, — сурово сказала Брайс, — и узнай, нашли ли они Сьюзан Темпест. Не забудь, что если она развелась с Темпестом, то могла опять взять фамилию Оутс. И скажи им, путь поторопятся!
— Да, мэм! — кротко ответил Прескотт.
Брайс положила на стол Маркби две фотографии, присланные из лаборатории. Одна была просто большего масштаба, а на второй был показан увеличенный участок с висящим на стене дипломом в рамке, которым так заинтересовался Маркби.
