— Мне жаль, что я никогда не говорил тебе, — Кельвин делает паузу, а потом продолжает, — насколько ты прекрасна.
Мои веки словно наливаются свинцом от его восхищения. После лёгкого прикосновения кожу покалывает: кровь то приливает, то отливает от щёк. Во мне просыпается сущность хищника, которому хочется нечто больше, чем простая похоть. Если бы он захотел причинить мне боль в эту секунду, то я бы простила его только за то, что он позволяет мне так себя чувствовать.
— Прекрасна?
— Если бы я был… Нормальным… Возможно…
Кельвин пальцами сжимает мою челюсть.
Я хочу посмотреть в его глаза, но боюсь сделать это.
— Что ты прячешь, Кельвин?
— Ничего, воробушек. Всё, что ты видишь, настоящий я.
Он предупреждает меня, но я знаю, что есть ещё какая-то правда. Его рука исчезает, оставляя меня опустошённой, поэтому я опускаю взгляд. Даже не сразу заметила, что он сейчас в очках. В его глазах нет ни единой эмоции.
— Мне лучше пойти в постель, — произношу я прежде, чем узнаю, что же на этот раз расстроило его.
Кельвин не двигается, когда я встаю. Мы так близко друг к другу, и расстояние между нами настолько мало, что можно ощутить теплоту нашего дыхания. Я не отвожу взгляда от пола, но громко сглатываю, и это заставляет меня покраснеть. Не знаю почему, но мне внезапно кажется, что у меня проблемы, и я знаю, к чему это приведёт.
— То есть, если мне можно.
— Ты спрашиваешь разрешения?
Кивок. Его ладонь сжимается в кулак, и я втягиваю плечи, боясь того, что он снова начнёт рвать на мне одежду или придумает ещё какое-нибудь представление. Кожа горит, будто её выжигают изнутри, и я не знаю, закричу или растаю, когда он меня коснётся.
— Мне нравится то, что тебе это небезразлично, — отвечает он.
Кельвин отступает назад, и я делаю глубокий вдох, понимая, что задерживала дыхание.
— Это всё? — спрашиваю я.
— Послушание далеко заведёт тебя, Кейтлин. Это то, чему я пытаюсь научить тебя. — он направляется к выходу, но останавливается и оборачивается. — Это всё. Ты надеялась на что-то большее? Уже поздно, но я всегда готов дать незапланированный урок.
— Нет, — я практически задыхаюсь, качая головой.
В ответ звучит лишь его издевательская насмешка.
— Значит, всё в порядке. Спокойной ночи.
Лежу в кровати и не могу оторвать пальцы от своей киски. Когда я убираю их, то чувствую его запах. Полностью обхватывая палец губами, я слизываю его с себя. В ночь, когда Кельвин украл меня с улицы, я превратилась из человека в собственность. Теперь переживаю, что, когда он вошёл в моё тело и забрал то, что не было ему разрешено, моя душа тоже стала его собственностью. Я представила руки Кельвина на месте своих и ласкала себя везде, где хотела. Даже если это лишь у меня в голове и даже если я никогда этого не признаю, я хочу быть с ним.
ГЛАВА 24.
Кейтлин.
Впервые за всё моё пребывание здесь я слышу щебетание птиц за окном. Комната наполнена светом осеннего дня. Несмотря на мой поздний разговор с Кельвином в библиотеке, чувствую себя отдохнувшей. Вместо того, чтобы просто сидеть на своём подоконнике и мечтать, я спускаюсь к позднему завтраку.
Я съела почти целую стопку блинчиков, когда в столовую вошёл Кельвин.
— Кейтлин, — он приветствует меня улыбкой, рукавом вытирая капельки пота со своего лба. — Хорошо спала?
Я жую, а мои глаза осматривают его внешний вид, сужаясь.
— Ты катался на лошадях?
— На улице замечательная погода. Нет ничего лучше, чем свежий осенний день.
Я смотрю на свою вилку, вырисовывая зигзаги по сиропу. На улице и правда прекрасно. Солнце целует верхушки оранжево-зелёных деревьев. Я чувствую подступающий к горлу вопрос и не могу сопротивляться самой себе, чтобы не задать его.
— Мне можно пойти?
— Нет.
— А с тобой? — спрашиваю я, поднимая голову вверх. — Обещаю вести себя хорошо. Я месяцами не была на улице. И никогда не каталась на лошадях.
— Никогда? — я качаю головой. Он закидывает ногу на ногу: — Я подумаю об этом в обмен на твоё наилучшее поведение.
— Хорошо, — произношу я, не в силах подавить улыбку. — Я согласна.
Норман приносит нам кофе, ставя обе чашки с моей стороны стола. Вместо своего обычного места Кельвин садится рядом со мной.
— Неотложных дел у меня сегодня нет, так что я буду рядом весь день.
Изучаю свою тарелку, наблюдая, как тёмный сироп впитывается в блинчики.
— Это предупреждение?
Он смеётся:
— Тебе решать.
— Что ты делаешь? Ну... Когда у тебя есть свободное время.
— У меня мало свободного времени. Всегда есть чем заняться. Но иногда я хожу в тренажёрный зал. Там была?
— В тренажёрном зале? Нет. Предпочитаю заниматься на улице. Мне кажется, что в зале я загнана в клетку.
— Тебе стоит попробовать. Идём со мной. Упражнения пойдут тебе на пользу.
Вилка со звоном летит на тарелку:
— Ты хочешь сказать, что я толстая?
Он снова смеётся, и я мысленно пересчитываю те несколько раз, когда видела его улыбку.
— Не имеет значения, что я говорю, у всех женщин свои заморочки. Нет, воробушек, я не считаю тебя толстой. Ты похудела с тех пор, как появилась здесь.
Я кивнула:
— Знаю. Могу сказать это по одежде.
— Тебе нужны новые вещи?
— Нет, — отвечаю я с широкими глазами. — У меня больше одежды, чем необходимо.
— Значит, порядок. Так ты присоединишься ко мне?
Я ищу его лицо глазами, и он встречается со мной взглядом.
— Правда? — спрашиваю я мгновение спустя. — Я могу пойти с тобой?
Он склоняет голову вперёд.
— Ты можешь пойти.
— Окей. Да. Спасибо.
— Заканчивай с завтраком. Встречаемся в зале через час.
Я доедаю блинчики с мыслью о том, в какой момент попала в ловушку, и в чём подвох. Хотя по пути в комнату моё сердце трепещет так, будто я выиграла миллион. Мне интересно, он болтает во время тренировки или занимается в тишине? Но кажется, мне будет всё равно. Мои дни монотонны, если только не появляется Кельвин. Иногда я думаю, что даже если он приносит с собой что-то ужасное, то это лучше, чем ничего.
К счастью, моя гардеробная набита вещами для тренировок, к которым я даже не прикасалась. Через сорок пять минут стою и жду его возле зала. Дверь открыта, но я делаю растяжку в коридоре.
Тянусь к мыску правой ноги кончиками пальцев, когда появляется Кельвин.
— Готова? — спрашивает он.
На нём нет очков, и ничто не мешает мне рассмотреть его красивое лицо.
— А тебе разве не нужна растяжка?
Он смотрит на меня, а потом исчезает за дверью. Я выпрямляюсь, следую за ним и, входя, сразу же чувствую запах кожи и стали. Дальняя стена полностью зеркальная, а комната заставлена различными тренажёрами. На стене — плазменный телевизор, а ещё я вижу весы и полку с книгами о правильном питании и упражнениях для всего тела. Кельвин стоит ко мне спиной, склонившись вперёд, а я складываю руки.
— Что мне делать? — спрашиваю я.
Он оглядывается через плечо:
— Что хочешь, Кейтлин.
Я направляюсь мимо него к дорожке для бега.
— Можно я воспользуюсь ею? Или она тебе нужна?
Он поднимает вверх правую руку, частично обмотанную белым боксёрским бинтом.
— Хочешь придержать его для меня? — спрашивает он, указывая на боксёрский мешок. Я моргаю, переводя взгляд с мешка на Кельвина и обратно. Он начинает смеяться. — Шучу.
Я выдыхаю и киваю.
— Оу.
Беговая дорожка разработана по самой инновационной технологии и проходит несколько минут, прежде чем мне удаётся разобраться, что к чему. Я пытаюсь сосредоточиться, но не могу оторвать глаз от Кельвина. Он смахивает чёлку со лба рукой. Нажимаю «Старт», а он стягивает с себя футболку и бросает её на перекладину одного из тренажёров. В его теле всё пропорционально: каждый выступ и изгиб его мышц на своём месте, и, когда он двигается, шесть кубиков на его животе превращаются в восемь.
Он воплощение предмета искусства: каждая мышца отточена и идеальна. Складывается впечатление, что когда он вколачивает свой кулак в мешок, то даже не использует всю имеющуюся силу. Я приспособилась к темпу своего бега, и теперь мой взгляд мечется между нашими изображениями в зеркале. Во мне возникает желание увидеть нас рядом друг с другом. Мне интересно, как бы мы смотрелись. У нас обоих светлые глаза, хотя мои темнее, чем его. Если бы не разница в возрасте, то нас можно было бы принять за брата и сестру. Но вообще-то нас можно принять за кого угодно: друзей, любовников, врагов.
Его удары набирают силу, становятся более агрессивными. А тело сияет в ярком свете, волосы становятся влажными и липнут ко лбу. Мешок принимает на себя удар с видимой вибрацией. Он терпеливо и послушно висит, выдерживая ярость Кельвина. Когда смотрю на экран перед собой, я понимаю, что бегу уже пятнадцать минут, и моё дыхание учащается. То, что должно было стать просто разминкой, истощает меня. Провожу рукой по лбу, чтобы отвлечь себя от мыслей о Кельвине. Спустя некоторое время он делает передышку, опуская руки по швам, в то время как его грудь заметно двигается вверх и вниз от тяжёлого дыхания.
