— Не слишком ли большая ставка на эту девчонку, Елена Константиновна?
— Ты, никак, завидуешь?
— Рыжая ведьма, — не отвечая на вопрос, шепнула ей на ушко Ирина Петровна. Она не скрывала своей нелюбви к Маре. Зависть к ее молодости, красоте росла в сердце Ирины с каждым днем. Эта девица одним фактом своего существования ежеминутно напоминала ей о том, что сама она давно перестала быть идеалом красоты, предметом вожделения. По правде, она отмахивалась от назойливой мысли, что ее и в молодости с натяжкой можно было назвать привлекательной. И никогда Елена Константиновна не делала на нее таких ставок. К тому же кроме красоты у девчонки была светлая голова, потому Ирина Петровна побаивалась конкуренции в ее лице.
— Ты несправедлива, Ира. — Хозяйка недовольно поморщилась. — Я думала, ты выше всего этого. Перестань.
Твой кусок хлеба с маслом никто не отнимает. Никто на него не претендует. Поняла?
— Да, конечно, я и не думала ревновать. Скажете тоже.
— Думать нужно всегда, Ирочка, каждую секундочку.
Елена Константиновна увидела, как лицо Ирины покрылось красными пятнами от волнения. «Какой невыносимой она становится. Мешает работать», — подумала хозяйка, резко обрывая разговор. Она бросила последний взгляд на улыбающееся лицо Мары, на довольных посетителей, которых та в этот момент обслуживала, и направилась по длинному коридору в свой кабинет. Пока шла, все время вспоминала лицо Ирины. Что с ней происходит? Никогда она так не реагировала ни на одну из молоденьких официанточек, добровольных помощниц в деле процветания предприятия. Стареет Петровна. Так ведь куда от лет деваться? Елена Константиновна вздохнула и мельком взглянула на себя в одно из зеркал, которыми изобиловал коридор. Да, ее красавицей никто никогда не называл, она и сама все прекрасно понимает, не слепая. Но разве в этом главное? В свои годы Елена Константиновна знала, что красота сама по себе никогда не была залогом успеха, счастья. Здесь нужно еще много дополнений, которые лишь на первый взгляд кажутся недостойными внимания. У Мары они, несомненно, есть. Ирина Петровна знает это, боясь, что в один прекрасный момент в этой бывшей простушке увидят самую достойную замену. Пока планы Елены Константиновны не заходили так далеко, а к красоте Мары она относилась совершенно равнодушно. Для нее существовала лишь прибыль, а способ, которым она попадает в ее карман, был ей безразличен. Главное, что беспокоило хозяйку ресторана сейчас: сумеет ли Мара запасть в душу такому привередливому знатоку женщин, как Эрнест Павлович? Вот это было бы здорово. Такую услугу он дорого оценит. Елена Константиновна с волнением ждала визита своего всемогущего покровителя. А когда он приехал, Мара как раз собиралась сдавать смену Ларисе.
— Задержись, — выйдя в зал, шепнула хозяйка ей на ушко. — Зайди ко мне в кабинет.
— Хорошо, — безропотно согласилась Мара, но позволила себе вопросительно посмотреть ей в глаза.
— В кабинете поговорим, — заметив ее взгляд, сказала Елена Константиновна и тут же на время забыла о Маре, переключившись на двух охранников.
Мара зашла на кухню, издалека помахала Надежде Васильевне, та — ей. Переодевшись, подкрасила губы, поправила волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, и отправилась к хозяйке. Почему-то на ходу Мара вздумала распустить волосы и, вытащив шпильки, с удовольствием тряхнула рассыпавшимися волосами. Они доходили уже до пояса. Последнее время Мара чувствовала себя уверенней, когда ощущала их легкое прикосновение. Она подошла к двери кабинета Елены Константиновны. Как всегда, перспектива общения с ней не доставляла Маре удовольствия.
— Можно? — постучав, она решительно открыла дверь.
— Да, да, проходи. — Голос Елены Константиновны был напряженным.
Мара закрыла за собой дверь и тут же увидела, что в кабинете кроме нее и хозяйки есть еще один человек. Он стоял у окна, облокотившись на подоконник. Это был мужчина лет шестидесяти, невысокого роста, практически лысый, с маленькими усиками, темными смеющимися глазами. Темно-серый костюм, белоснежная рубашка с галстуком придавали ему солидный вид, а начищенная до блеска обувь завершала картину. Мара быстро отвела от него взгляд, решив, что так внимательно рассматривать незнакомого человека просто неприлично. Ей показалось, что она уже видела его однажды в ресторане, именно здесь, но уверенности не было. Она успела заметить, что на лице его застыло выражение крайней степени изумления. Он поглядывал то на Елену Константиновну, то на Мару и не спеша делал одну затяжку за другой.
Мара стояла у двери, не смея пройти хоть на шаг в глубь кабинета, а хозяйка словно забыла сказать свою дежурную фразу: «Проходи поближе ко мне, детка», — она всегда так говорила, когда предстоял разговор по душам. Сейчас она молчала, и Мара не знала, что думать. Она ловила на себе изучающий взгляд незнакомого мужчины и напряженный — Елены Константиновны. Чувствуя неловкость от затянувшегося молчания и этой бессловесной перепалки, Мара покраснела. Она старалась, чтобы ее волнение больше ни в чем не выражалось, но пальцы сами собой принялись одергивать короткую юбку, проверять, на все ли пуговицы застегнута блузка.
— Я хотела сказать тебе, Мара, — наконец произнесла хозяйка, — что я довольна твоей работой. Ты молодчина.
— Спасибо, — тихо ответила девушка, быстро соображая, что за представление разыгрывает Елена Константиновна. И вдруг поняла: все это для мужчины, пристально разглядывающего ее. Это открытие не испортило Маре хорошего настроения, которое было у нее целый день: она сдала свою первую сессию, и теперь впереди был небольшой перерыв в учебе. Значит, можно было немного расслабиться и на время выпасть из жесткого жизненного ритма, в котором она пребывала с начала семестра. Что ни говори, а экзамены есть экзамены — без волнений не обошлось, но теперь все было позади. Мара чуть не летала по залу с самого утра. Правда, она надеялась, что сегодня приедет домой без задержки и бухнется в постель. Как же ей хотелось выспаться! Все-таки она устала. Евдокия Ивановна освободила ее от всякой работы по дому, но и без этого Мара чувствовала, что нуждается в отдыхе. Даже ее молодой, здоровый, энергичный организм требовал тайм-аута.
— Ты заслужила отдых, — словно читая ее мысли, произнесла Елена Константиновна.
— Отдых? — насторожилась Мара. Она покосилась на застывшего у окна мужчину и, поймав его пронизывающий взгляд, отвела глаза.
— Да, небольшие зимние каникулы. Ты не против? — Хозяйка многозначительно посмотрела на Мару. — Ты ведь уже сдала экзамены?
— Да, вчера — последний.
— Вот и молодец. Отдохнуть нужно, наверняка нужно.
— Честно говоря, я даже мечтать об этом не могла.
— Значит, мне удалось приятно тебя удивить, — улыбнулась Елена Константиновна и закурила. — У тебя есть четыре выходных. Проведи их с пользой, а в понедельник выходи на работу.
— Спасибо.
— Не стоит.
— Я могу идти? — Мара улыбнулась в ответ.
— Конечно.
— Постойте! Так не честно, — прозвучал приятный мужской голос. — Елена, разве так можно?
— В чем я провинилась, Эрнест Павлович? — нарочито быстро извиняющимся тоном спросила та, обращаясь к решившему дать о себе знать мужчине.
— Я бы попросил вас представить меня этой очаровательной девушке.
— Мара! — Елена Константиновна довольно улыбалась: прозвучала фраза-пароль, которая говорила о том, что Маре удалось произвести впечатление на капризного, привередливого Эрнеста Павловича Гурина.
Послушно остановившись, Мара повернулась к идущему ей навстречу мужчине. Улыбнуться никак не получалось: у нее дрожали губы, все тело ее оказалось скованным пронизывающим и пытливым взглядом приближающихся черных глаз. В какой-то момент Маре показалось, что ее гипнотизируют. Такого странного ощущения ухода от реальности она не чувствовала никогда. Как будто все происходило не с ней, а она лишь наблюдатель, которому весьма интересно продолжение. Мужчина остановился перед ней, протянул руку.
— Разрешите представиться — Эрнест Павлович.
— Мара. — Вместо предполагаемого ею рукопожатия Гурин нежно поцеловал руку девушки, изящно касаясь ее тонких пальцев своими. — Очень приятно.
— Взаимно. — Не выпуская ее дрожащих от волнения пальцев, он оглянулся на Елену Константиновну: наблюдая за этой прелюдией, она нервно щелкала зажигалкой. — Какое редкое имя. Никогда раньше не слышал, а ведь я прожил немало.
— Да, имя действительно редкое, — совладав со своим волнением, ответила Мара. — Это папина фантазия. Этим все объясняется.
— А что еще, кроме имени? — продолжая сверлить Мару взглядом, вдруг спросил Гурин.
— О чем вы?
— О вас, Мара, только о вас. О том, что есть только вашей сутью.
