с Робби.
— Папа поймал змею! — сказала Диана. — Он поднял ее палкой, голыми руками.
— Такой храбрый! — ахнула Маргарита.
— Ничего себе, — сказала Лэйси, потому что не хотела портить им веселье. — А что за змея?
— Медноголовка, — вставила Ноэль, и все ввалились в дом, не переставая болтать про папу, как он отвез их потом к ларьку с едой. Все вместе они съели аж восемнадцать тако: с картошкой и чоризо, с бобами, с яйцами, с кактусом.
— С кактусом? — подыграла Лэйси-Мэй.
— С кактусом! — воскликнули они, сбрасывая верхнюю одежду в грязное белье.
Настроение у них было лучше, чем обычно, как будто они забыли, что злятся на нее по каким-то причинам, о которых они никогда не говорили. Пока они спорили, кто первый пойдет в душ, пока не кончится горячая вода, Лэйси-Мэй отнесла одежду вниз в подвал.
В подвале было царство девочек. Чтобы как-то разбавить тусклый свет из крохотного окошка, они расставили по комнате розовые кресла и положили на пол ковер-радугу. Диана и Маргарита спали на двухэтажной кровати, а Ноэль на раскладном диване. Здесь же стояли телевизор и стиральная машина. Лэйси-Мэй загрузила стирку и пошла наверх, где Ноэль, естественно, отвоевала себе душ. Диана и Маргарита уже разделись до трусов, укрылись одеялом и смотрели мультики на диване. После такого количества тако они все равно насыпали миску хлопьев.
— Это еще что? Смотрите, как бы Хэнк вас не застал тут полуголыми.
Лэйси-Мэй велела девочкам пойти надеть хотя бы штаны и тут заметила на журнальном столике букет полевых цветов, перевязанный бечевкой.
— Это от папы, — сказала Маргарита. — Он тебе передал. Прости, мы забыли.
— Мы поехали их собирать… — начала Диана, но Лэйси не нужно было говорить, где они их собрали.
Белые и лиловые астры росли на тропе к карьеру, к тому озеру, куда она отвела его в детстве, где он чуть не утонул. Может, эти самые цветы с великолепными стройными бутонами росли там и тогда, много лет назад.
Лэйси только пробормотала, что ей надо сбегать в магазин купить что-нибудь на ужин, и выбежала, пока девочки не начали задавать вопросы. Она поехала в сторону Валентин-роуд, пытаясь вспомнить название мотеля, которое дал ей Робби.
Робби открыл дверь. Он был в майке и джинсах, с бутылкой пива в руке. Майка была полупрозрачная, и через нее просвечивала кожа. Лэйси-Мэй посмотрела на него так, чтобы он понял. Он запер дверь, опустил жалюзи. Она не могла произнести ни слова и села на край кровати, Робби встал перед ней на колени и ждал. Она первая его поцеловала. Они долго целовались, как будто хотели заново познать вкус друг друга: его марка пива, ее сигареты. Потом они легли на кровать, и Робби расстегнул джинсы, ясно показав, чего хочет. Ее удивило, что он именно этого желал спустя столько времени, но она не возражала. На какое-то время Робби и его удовольствие стали главными, а она только служила ему, и после всего, что произошло, в этом было что-то правильное. Он столько страдал. Его столько не было. Он тихонько вздыхал, вцепившись ей в волосы.
Потом настала ее очередь, и она кричала и вертелась, как будто не хотела, чтобы он довел ее до оргазма, как будто она этого не заслужила. Она вздымалась и прогибалась на волне ощущений. Робби вышел из нее, и скоро она уже плакала. Робби поспешно обнял ее, но она не хотела его объятий, она хотела, чтобы он ее имел, и она так и сказала, а он так и сделал, и больше она не плакала.
Потом он обвил ее руками. Она даже не сняла блузку и длинную юбку, в которой ходила на встречу с риелтором. Волосы у нее намокли от пота. От нее пахло. Робби сунул палец ей в пупок по старой привычке.
— Прости меня, — сказала она, и Робби не стал мучить ее и уточнять за что. Он поцеловал ее.
— Я думал, так ты меня встретишь, когда я вернусь домой.
— У нас больше нет дома.
— Почему, есть, — сказал Робби, поднимая бутылку с грязного пола.
— У тебя есть еще?
Лэйси подошла к крошечному холодильнику и вытащила бутылку. Ей хотелось спросить Робби, сколько еще женщин побывало тут до нее с тех пор, как он вышел, но она знала, что это несправедливо. Ей хотелось услышать «ноль». Ни одной. Она сорвала ладонью крышку с бутылки и сделала большой глоток.
— У меня сегодня была встреча насчет продажи дома.
— Зачем это? — сказал Робби. Он говорил легко и ласково, как будто они просто играют. Он всегда старался, чтобы все было легко, даже забавно.
— Посмотри, где ты живешь, Робби. Он только на бумаге наш дом. А когда мы разведемся, будет еще сложнее.
— То есть как разведемся? — Робби вскочил. Одна проблема была в его чувстве юмора и легкости — когда он их терял, он сходил с ума. — Сама сюда пришла, сама попросила меня заняться с тобой сексом и все еще собираешься выйти за Хэнка?
— Я запуталась.
— Так дай я тебе все разъясню. — Робби похлопал по кровати рядышком. Он весь покрылся гусиной кожей, такой темноволосый, такой длинный. Без одежды он так хорош собой, с широкими плечами и новым шрамом через все ребра. — Иди сюда.
— Нельзя все проблемы решать в постели.
— А о чем тут разговаривать? Разве мы не сказали все своими телами? Своими прикосновениями?
Лэйси не хотела говорить о том, что они сделали, когда все уже закончилось. Кем угодно, но вот изменницей она себя никогда не представляла. Кто ее муж? Кому она обязана быть верной? Кому она обязана жизнью? Все потеряло смысл.
Лэйси допила пиво до последней капли.
— Мне пора.
Робби подошел к ней и взял ее лицо в руки.
— Лэйси-Мэй, у нас еще есть время.
— Мне надо приготовить ужин к возвращению Хэнка.
— Я не про сейчас. Ты жива, и я жив, вот я о чем. Все возможно.
Лэйси ненавидела, когда Робби вот так вдруг заговаривал
