про смерть, как будто они должны быть благодарны за все, что бы жизнь с ними ни делала, потому что однажды они умрут. Но она не такая, как он, — ей не нужен экстаз наркотиков, чтобы радоваться жизни; ей не нужно было похоронить друга, чтобы понять, как ценна жизнь. Она никогда бы не устала от их прошлой жизни, даже если бы они так и жили вечно вдвоем в своем голубом домике, а девочки бы никогда не вырастали и листья никогда бы не опадали, а Дженкинс бесконечно наматывал бы круги по двору.
— Чтоб тебя, Робби, — сказала Лэйси. — Зачем ты взял и все испортил?
Робби шикнул на нее.
— Мы еще разберемся. Дом оставим себе…
Лэйси хотела бы ему верить. Он сделал из нее дуру, а она ему это позволила. Она поцеловала его в губы и ушла поскорее, чтобы он не успел ничего сказать и залезть ей в голову. Вечно получалось, что он главный. И без него она понятия не имела, что правильно.
Лэйси-Мэй ушла и оставила его в огне. Он так старался вести себя хорошо и успокоиться, но в одиночестве долго не протянул. Сперва пошел в один бар, потом в другой. Солнце закатилось, наступила ночь, а он не мог вспомнить, что делал с тех пор, как пришла Лэйси. И от огня было никак не избавиться.
Первая девушка, которую он затащил в туалет, была очень красива, но он не мог на нее смотреть. Он зажмурился. От ее сладкого языка он запульсировал, нагрелся, затвердел. Он спросил, как он ей нравится, и она сказала: очень. Он спросил, любит ли она его, и она сказала: да, да, очень. Робби пригвоздил ее к стенке и несколько минут они сталкивались телами. Девушка стонала ему в ухо. У него гудели кости, член казался огромным. Из-под двери доносилась музыка, аккордеон и залихватская гитара.
Она взяла его за руку и отвела обратно к друзьям. Конечно, ей хотелось, чтобы их видели вместе — она гордилась их поступком. Он купил пиво ей, ее друзьям. У девушек были темные волосы и расстегнутые блузки. Он их смешил. По-испански он был смешнее.
«Сколько вам лет?» — спросил он, и та, которая понравилась ему больше всех, ответила: «А сколько тебе нравится», как в кино. Он решил, что все в порядке, раз им достаточно лет, чтобы сидеть в баре.
На танцполе он заметил в углу затаившегося дьявола — Амадо с его бриллиантом на мизинце. Девушка, с которой он ходил в туалет, подвела его к загородке. Она была из девочек Амадо; он назвал ее каким-то красивым именем — как цветок. Роза, Лилия, Флора. Она опустила Робби в карман мешочек. В подарок. Он поцеловал ее как мужик прямо на глазах Амадо. Но хотелось ему, чтобы это видела Лэйси-Мэй. Он прошептал Лилии на ухо, что хочет с ней сделать, и она рассмеялась. Они потанцевали, он держал руки на ее бедрах. Амадо купил им еще выпить. Что еще ему нужно? Если Лэйси продала дом, если она больше никогда к нему не придет, он переживет, у него будет новая жизнь с Розой, и они еще увидят. Увидят, что это он дал им все, что они считали своим.
На следующие выходные Лэйси-Мэй въехала на парковку мотеля, просигналила и сказала девочкам вылезать. Она опаздывала на встречу, чтобы показать дом другому риелтору. В то утро Робби так и не приехал, и она названивала ему, пока он не подошел. Она решила, что он ее наказывает, вымещая то, что произошло между ними, на девочках. Она опять просигналила.
— Господи, мам, хватит, — сказала Ноэль.
— Кому я тут помешаю? Местному совету? Ну-ка давайте, вылезайте.
Девочки вышли на раскаленный асфальт и встали рядом, не двигаясь с места.
— В чем дело? — спросила Лэйси-Мэй.
— Мы не знаем, где его номер, — ответила Ноэль.
— А, да, — Лэйси-Мэй забыла, что девочки тут не бывали и, насколько им было известно, она тоже никогда тут не была. — Вроде этот? — указала она. — Номер сорок четыре.
Лэйси-Мэй просигналила на всякий случай еще раз и укатила.
Девочки стучали довольно долго, а потом Маргарита плюхнулась на тротуар и скрестила руки.
— Вы что, тупые, не видите, что его нет дома?
Диана попыталась заглянуть за шторы.
— А где еще ему быть?
— Может, он просто вырубился, — сказала Ноэль.
— Заснул? — спросила Диана.
— Да, ласточка. Просто заснул. — И Ноэль посильнее ударила в дверь.
Маргарита закатила глаза.
— Давайте просто вернемся попозже. Я голодная. Я хочу такие же тако с кактусом, как в тот раз.
— Они называются нопал, — сказала Ноэль. — И одним нам туда нельзя. С ума сошла?
Они понимали, что она имеет в виду. В восточной части было опасно гулять.
— Но еще светло, Ноэль.
— И можем попробовать опять поймать змею, — сказала Диана. — Может, в тех лесах они водятся.
Она показала куда-то за пятиполосное шоссе на всякие заведения: прием покрышек, магазин тканей, ряд ларьков с фастфудом. За торговыми рядами виднелась полоска сосен.
Маргарита взяла младшую сестру за руку и стала спускаться по лестнице.
— Эй вы, куда это вы собрались?
— Оставайся тут, если хочешь, и колоти хоть до посинения. Мы идем на ту сторону.
— У вас нет денег!
— Тогда пошли с нами.
Ноэль закричала и топнула ногой. Она пошла за сестрами — за Маргаритой в слишком коротких шортиках, за Дианой в старой байкерской футболке Хэнка. На шоссе не было светофора, надо было дождаться затишья в движении, чтобы перебежать к разделительной полосе. Они вскарабкались на полоску бетона, как на островок посреди моря машин. Подождали и побежали опять.
Когда они оказались на той стороне дороги, Маргарита задыхалась от восторга. Она сдвинула солнечные очки на лоб.
— Ну как, понравилось, манзанита[7]? — спросила она, и Диана захлопала.
Ноэль хотелось ударить обеих.
— Пошли сначала в лес, нагуляем аппетит, а потом найдем те тако, — сказала Маргарита. — Нопал, нопал, нопале, — напевала
