– Это сделает Рождество менее напряженным, – сказал Дэн, когда они подъезжали к дому Лин. – Лучше уж отметить его с ними обоими, чем кататься через весь Сидней, празднуя с каждым по отдельности.
В семье Дэна не было таких сложностей. Его родители пару лет назад осмотрительно переехали в Квинсленд, а с единственной сестрой Мел он общался до завидного мало. Рождество означало встречу с Кеттлами, и это было даже хорошо, потому что после них сил больше ни на кого не оставалось.
– Как раз наоборот, это будет очень напряженно, – возразила Кэт. – Думаю, это было плохая идея – пригласить родителей на Рождество. Мама еще больше закроется. А отец начнет выделываться. Это будет очень тягостно.
– Тебе теперь нельзя напиваться до беспамятства.
– Надеюсь, ты завяжешь с выпивкой из сочувствия ко мне.
– Как говорится, мечтать не вредно.
– У тебя испытательный срок еще не закончился. Не задавайся только потому, что утром тебе обломилось.
– О да! Обломилось, и еще как!
Пока они стояли на светофоре, Кэт выглянула из окна и увидела семью, которая выходила из машины напротив чьего-то подъезда. Несколько детишек неслись сломя голову к дому, мужчина стоял, расставив руки, а женщина передавала ему из багажника свертки с подарками. Он сделал вид, будто сгибается под их тяжестью, и женщина легонько шлепнула его по руке.
Загорелся зеленый свет, и Дэн нажал на газ.
– Знаешь, может, когда-нибудь я тебя и прощу, – тихо произнесла Кэт. – Может быть…
– Кондиционер накрылся, – объявил Майкл, провожая их в дом. – Лин, понятно, совсем не рада. С Рождеством! – В руке у него была отвертка, которую он тут же передал Дэну. – Пора посвятить тебя в одну из главных радостей отцовства. – (Дэн озадаченно посмотрел на отвертку.) – Итак, есть картинка на коробке, тысяча маленьких шурупчиков и совершенно бестолковая инструкция. Не соскучишься! Сегодня мы возводим трехэтажный дом из кубиков. Про Санта-Клауса она, похоже, совсем забыла. Пойдем. Не отвертишься!
– Может, выпьем сначала? – жалобно спросил Дэн, но Майкл решительно схватил его за локоть и увлек за собой.
Кэт одними губами прошептала ему вслед: «Испытательный срок».
Она застала Лин на кухне, одетую в легкое летнее платье без рукавов, отчего плечи ее казались совсем худыми и острыми. На сияющих гранитных столешницах аккуратными рядами лежали уже нарезанные ингредиенты. Лин стояла у мойки и перебирала листья салата.
– Ты самый организованный в мире повар! – сказала Кэт. – А что это за какофония?
Она наклонилась и увидела, что Мэдди сидит под столом и, серьезно нахмурившись, как попало лупит по клавишам крошечного ксилофона.
– Ура, Кэт! – вскричала Мэдди и от радости заколотила по клавишам еще пуще. – Смотри! У Мэдди получается! Ля-ля!
– Можно посмотреть? – с надеждой в голосе спросила Кэт, но провести сообразительную Мэдди было не так просто.
– Нельзя!
– Без толку. – Лин провела по лбу тыльной стороной мокрой ладони. – Этот подарок понравился ей больше всех. И представляешь, от кого он? От Джорджины! Вот сучка. Не поленилась же все магазины облазить, найти самую громкую игрушку. Ну и утречко! Началось с кондиционера – не нашли никого его отремонтировать, а по прогнозу будет градусов тридцать-сорок. Бабушка весь день будет ныть. Майкл два часа делал этот дурацкий домик из кубиков. Мама накрывает стол на веранде и носится, точно электровеник. Лучше не попадайся ей на пути – собьет! Кара сидит наверху, отказывается выходить из комнаты. Джемма звонила только что – точно сонная муха, честное слово! – спрашивала, как делать картофельный салат. Отец с бабушкой запаздывают. Ах ты дрянь этакая!
Лин развернулась на каблуках и показала пальцем на таракана, сидевшего прямо в центре кухни. Ему, казалось, передалась ее паника, и он призадумался, куда теперь бежать.
– Баллончик! Вон, рядом с тобой стоит! Хватит смеяться, брызгай давай!
Кэт схватила баллончик.
– Умри, несчастный! – воскликнула она и нажала на распылитель.
– Есть, – спокойно заметила Мэдди, которая успела выбраться из-под кухонного стола и теперь стояла, уперев ручонки в бока, похожая на рассерженную маленькую домохозяйку.
– Я говорю именно это, когда убиваю тараканов, – сказала Лин, подбирая его бумажной салфеткой.
– Есть?
– «Умри, несчастный!» И точно таким же голосом. Как будто я Арнольд Шварценеггер.
– Вот-вот. И я тоже…
И они заулыбались, довольные друг другом.
– Надо еще Джемму спросить – может, и она так делает, – предложила Лин.
– Она, наверное, и не подозревает, что их нужно убивать. Ну вот, я избавила тебя от этой гнусной твари. Чем еще помочь?
– Вымани, пожалуйста, из комнаты Кару. Она считает, что ты очень крутая, и послушает тебя.
– Хорошо.
– Ты, кстати, выглядишь сногсшибательно, – сказала Лин, возвращаясь к листьям салата; Мэдди снова принялась лупить по ксилофону. – Беременность тебе очень идет.
Кэт широко улыбнулась:
– Крутая и сногсшибательная… Крутая и сногсшибательная…
– Да-да! Иди. Мэдди, да перестань же ты наконец!
Кэт стукнула в дверь комнаты Кары и вошла в темноту, где пахло духами и табаком. На полу в беспорядке валялась одежда. Когда Кэт была подростком, ее комната была точно такой же. Вернее сказать, такой она была четыре месяца в году, а потом ее по очереди занимали другие сестры. Кара лежала лицом вниз на кровати, и Кэт слышала, как в наушниках у нее тихо играет музыка. Она присела на край кровати и взяла Кару за ногу.
Лопатки Кары сердито дернулись, и она обернулась к ней лицом с размазанными по нему пятнами туши.
– А, это ты… – произнесла она, сняла наушники и повесила их на шею.
– Ага, – ответила Кэт. – С Рождеством тебя. Что стряслось?
– Ничего.
– А почему вид тогда, как у самоубийцы? Плохие подарки?
– Ты не поймешь.
– Скорее всего, нет. Но ты можешь мне все рассказать и проверить.
Кара театрально вздохнула:
– Ну ладно. Сегодня утром мама приносит мне вот эти шорты – подарок, типа, на Рождество – и начинает талдычить: «Примерь, примерь!» Я не хотела их примерять у всех на глазах, но она не унималась, так что мне все-таки пришлось их напялить да еще пройтись, как на модном показе, а тут еще бабуля: «Ах, как мило!» А потом, знаешь, что мама сказала прямо при всех?
У Кары задрожал голос. Кэт подумала: «Ну и сучка же эта Джорджина!»
– Что же она сказала?
– Что они мне совсем не идут! – Лицо у девочки сморщилось, и она спросила: – Вот ты веришь, что она такое сказала?
– Ммм… Полагаю…
– Она имела в виду, что у меня жирные некрасивые ноги!
– Я не думаю, что она именно это имела в виду.
– Тебе не понять. У тебя-то суперские ноги! – Кара зло ущипнула себя за ногу. – И не смей говорить, что у меня хорошие ноги! Если ты так говоришь – значит врешь. Я сама знаю, что они некрасивые, – на празднике в бассейне Мэтт Хейс показал на меня пальцем и заявил, что у меня не ноги, а жирные подставки, и все его дружки захмыкали в знак согласия!
Кэт подумала: «Неудивительно, что подростки стреляют друг в друга». Она и сама бы с великим удовольствием дала очередью по Мэтту и его прыщавым дружкам.
– Только не говори мне, что журналы навязывают женщинам отвращение к своему телу, что это феминизм и все в таком духе. Я и сама знаю! Ну и что из этого?
Кэт не нашлась, что ответить. Кара снова рухнула на кровать лицом вниз, и несколько секунд обе молчали.
Кэт судорожно соображала, что бы сказать такого крутого. Наконец, запинаясь, она выдавила:
– Вот я, например… терпеть не могу свою грудь.
– Как это? – выдохнула Кара.
– В семействе Кеттл у всех была проблема с грудью. Слышала бы ты, как над нами издевались мальчишки! Им, наверное, казалось, что они прямо блещут остроумием!
– И даже над Лин? А она обижалась?
– Ну конечно! Один мальчишка сказал ей, что у нее не грудь, а два прыщика. Она тогда целую неделю плакала!
– Правда? Нет, правда? – Кара снова села на кровати. – Не могу представить, как это – Лин плакала целую неделю…
– Ну, у тебя-то по этой части все в порядке.
– Перестань! – Кара натянула майку на колени. – Мальчишек грудь совсем не волнует.
Кэт встала:
– Не волнует? Ха! Как же! Да будет тебе известно, что мальчишки только о груди и думают. Слушай, я у тебя здесь прямо задыхаюсь. Как там твои ноги – смогут спуститься по лестнице?
– Ну ладно, пойдем. Я, вообще-то, голодная как волк. Что тот мальчишка говорил? Два прыщика, что ли?
– Только при ней – молчок, хорошо?
Радостно возбужденная Кара ответила:
– Договорились. Об этом, наверное, очень больно вспоминать.
– Наверное.
По лестнице вверх плыли знакомые звуки «Олененка Рудольфа», и Кара брезгливо поморщилась.
