Мэдэлин грациозно пожала плечами.
— Ну, извини, я заигралась. Он был таким милым… и так любил меня…
Хэлл фыркнул и, допив до конца бутылку, направился к двери. Мэдди улыбнулась про себя.
— У нее ведь есть братик, не так ли? — промурлыкала она. Хэлл тут же оказался рядом. Мэдди смотрела на него с вызовом.
— Мэдэлин, даже не думай.
— А почему бы и нет? Я видела его. Он симпатичный… и понравился мне, — сказала она, улыбаясь.
— Господи…. — простонал Хэлл, — Когда ты перестанешь привлекать к нам излишнее внимание, а?!
— Ты тоже не безгрешен! — вскинулась Мэдди, — Покусал эту девчонку… ну как там ее… вообщем не важно! Ты тоже не стер ее память!
— Она ничего не расскажет.
— Как же!
— Я сказал, ОНА НИЧЕГО НЕ РАССКАЖЕТ, — прошипел Хэллоуин, и на его лице появилось такое выражение, что Мэдди испуганно отпрянула. Да, именно в такие моменты она боялась своего брата, хотя и знала, что он не сможет ее убить. Она так думала.
Хэлл отодвинулся и тяжело вздохнул.
— Если возьмешься за ее брата, я тебе не завидую, — прорычал он и, развернувшись, зашагал к двери. На этот раз Мэдди его не остановила.
«Он не знает мою тайну… пока, — думала она, — Но если узнает — мне конец».
* * *
Дождливый вечер седьмого мая 1856 года начался для Хэллоуина Скрима, как всегда начинался уже шесть лет — с бокала свежей крови. Он проснулся ужасно голодным, так как накануне вечером не успел подкрепиться. Но на это была веская причина. Елизавета Вернэ. Девушка необыкновенной красоты. Дочь французского живописца Поля Вернэ и русской княжны Екатерины Сафоновой. Она покорила сердце Хэллоуина сразу же, как только он ее увидел. Это произошло на балу. Как только она вошла в зал, все взгляды сразу же обратились к ней. Ее наряд поражал легкостью и изяществом, глаза сверкали, словно бриллианты. Она улыбалась, и от этого на душе Хэллоуина становилось теплее. Он стоял далеко от нее, но все же слышал, что она говорила:
— О, мистер Гордон, вы мне льстите! Право, я сейчас раскраснеюсь!
Она заливисто засмеялась.
Мистер Гордон, мужчина почтенных лет, расхваливал ее красоту и обаяние, наверняка лишь для того, чтобы мать Елизаветы, княжна Сафонова, выдала ее за него замуж. «Старый извращенец», — подумал Хэлл, и стал искать глазами сестру. Когда у него это не получилось, он решил подключить сознание. Он подумал о Мэдэлин, и туту же услышал ее мелодичный голос:
— Что ты хотел братец?
Перед ним стояла его сестра во всей своей красе. Муслиновое платье подчеркивало ее изящную фигурку, а на тонкой шее и руках сверкали драгоценности высшей пробы. Хэлл удивлялся, как ловко его сестра овладевает всем этим богатством, не тратя ни цента.
— Ты знаешь, кто эта девушка? — спросил он, указывая в сторону Елизаветы. Мэдэлин посмотрела на девушку оценивающим взглядом и заговорила:
— Это Елизавета Вернэ, дочь какого-то французского художника и княгини Сафоновой. Она тебе приглянулась, братец? — спросила Мэдэлин удивленно.
— Да. Она просто неотразима… — ответил Хэлл и снова перевел взгляд на Елизавету.
— Я могла бы познакомит тебя с ее семьей… — пропела его сестра, — Ну и с ней самой, разумеется. Хочешь?
— О, конечно, Мэдэлин!
— Ой, только не делай такое восхищенное лицо, пожалуйста! Она всего лишь очередная девица…
— Нет-нет, я убежден, что она не такая, как все…
Мэдэлин внимательно посмотрела на брата. Его лицо светилось от счастья, глаза пристально следили за каждым движением Елизаветы Вернэ, и сердце, которое давно мертво, билось, словно живое. «Он влюбился в нее» — разочарованно подумала Мэдэлин. И она была права. Хэллоуин Скрим отдал свое мертвое сердце девушке, по имени Елизавета… навсегда.
* * *
Наши дни
Хэлл выскочил на улицу даже не надев куртки. Было прохладно, но он не чувствовал холода. Выйдя за ворота, он стал прислушиваться. Где же Джуд? Преследует очередную жертву или быть может сразу направился к Амелии? Хэллоуина мучила череда тревожных образов. «Если он хоть что-то сделает с ней, мне придется убить его…» — думал Хэлл, шагая по Хатчет-роуд. На улице не было ни души, лишь ветер шевелил листву на деревьях, заставляя ее опадать на холодную землю.
Хэлл свернул на улицу, где жила Амелия, и остановился. Присутствия Джуда он здесь не ощущал, но его друг был здесь. Это точно. И причем совсем недавно. «Ну что же, я предупреждал тебя, Джуд…»
Хэлл подошел к дому поближе, и услышал, как Амелия говорила с братом.
— Ничего я не пытаюсь! Он не в моем вкусе и вообще… у меня есть парень! — восклицала Амелия.
— Это ты Стивена имеешь в виду? — спросил Том.
— Да! Он хороший… ну, мне он нравится.
«Хм… Стивен… опять этот Стивен! — думал Хэлл, — … он уже начинает мне надоедать».
Хэлл видел, как Амелия пожелала спокойной ночи брату, и он ушел в свою комнату, а она легла на кровать, и еще долго думала о нем, Хэлле. Это польстило ему, но он подумал, что обольщаться не стоит. Амелия — не Елизавета. Она намного сложнее и интересней. «Хм… что ж, игра стоит свеч».
* * *
— Мистер Гордон, княгиня Сафонова, позвольте мне представить вам моего брата, Хэллоуина Скрима, — пропела Мэдэлин, подводя Хэлла к гостям.
Мистер Гордон с самым высокомерным видом оглядел Хэлла с ног до головы, и только потом коротко кивнул в знак приветствия. Княжна Сафонова, улыбаясь, подала Хэллоуину руку, он ее поцеловал.
— Рада знакомству, мистер Скрим. Ваша великолепная сестра так много о вас рассказывала, — сказала княгиня, — Упоминала, что вы очень интересный собеседник.
— О, Мэдэлин очень любит меня расхваливать, — смущенно улыбаясь, сказал Хэллоуин.
— Он скромничает! — воскликнула Мэдэлин, игриво стукнув брата веером, — Хэллоуин великолепный собеседник!
Княгиня снова улыбнулась, и стала искать кого-то взглядом. Вскоре она нашла того, кого хотела, и подозвала. Это была девушка, совсем молодая, с темными вьющимися волосами, и самой светлой улыбкой из всех. Хэллоуин с замиранием сердца следил за ней и не мог оторвать глаз. Она не шла — парила. Ее платье, прекрасное, как и она сама, развивалось при ходьбе.
Вот она подошла совсем близко, и Хэллоуин увидел ее глаза. Голубые, словно весеннее небо. Она поприветствовала присутствующих реверансом. Хэллоуин взял ее руку и, поднеся ко рту, нежно поцеловал. Она смущенно улыбнулась. Княгиня поспешила представить незнакомку:
— Мистер Скрим, это моя дочь, Елизавета.
