— Зачем же вы проявляете трогательную заботу о «Ферросплавах», если не доверяете? — поинтересовался Ратов, скорее для того, чтобы не молчать. Он уже знал: то, что происходит у пышущего огнем камина, это сон, игра воображения. Слова не имеют значения.
— За державу обидно, — пояснил Воронов. — При сильном государстве и стабильной экономике люди будут нормально развиваться, умнеть, рожать, в конце концов. А вы что предлагаете? Дербанить бюджет и распределять в узком кругу. И к чему это ведет? К одичанию и варварству. Неприятно.
«А ловко он все вывернул, — подумал Ратов. — Моментально превратился из обвиняемого в обвинителя. Я даже не заметил как».
— Господин генерал, давайте по делу поговорим.
— Шашлык попробуйте.
— Уже попробовал. Хороший шашлык. Давайте о деле.
Растущее раздражение возвращало все на свои места. Очертания предметов выправлялись. Слова Воронова теряли вкус и запах, звенели, как медные пятаки.
— Не удивлюсь, если сейчас вы скажете, что предложения «Ферросплавов» не подходят. Дескать, пусть сами выкарабкиваются. Долгов наделали по собственной глупости, нахимичили, намудрили. Пусть расхлебывают. Ведь так? — Воронов осуждающе посмотрел на Игоря.
— Примерно.
— Убеждать бесполезно?
— Почему же, попытайтесь.
— В экономике вы разбираетесь лучше, чем я, а вот в жизни, пожалуй, наоборот. Почитайте вот это. — Воронов положил перед Игорем папку для бумаг серого цвета.
На глянцевой поверхности папки отражались языки пламени из камина, и казалось, что она покрыта тонким слоем пепла.
* * *
— Что это? Документы «Ферросплавов»? — спросил Ратов.
— А вы почитайте. На металлургии свет клином не сошелся. Много и других проблем…
Ратов медленно листал страницы документов. Только копии. Но понятно, что у Воронова есть и оригиналы. По мере чтения Игорь все больше мрачнел.
Оставшийся после коньяка привкус горчил. Ратов с раздражением отодвинул подальше тарелку с холодным шашлыком.
«Что, не нравится?» — усмехнулся про себя Воронов, незаметно наблюдая за выражением лица Ратова.
Он так и не сказал, что знает о его встрече с Сиротой. Даже не намекнул. Зачем? Специально не стал углубляться в дискуссию о предложении «Ферросплавов». Ничего хорошего от спора на эту тему ожидать не приходится. Только вызовет дополнительное напряжение. Поэтому он постарался расслабить Ратова, насколько возможно, и незаметно вызвать его сочувствие, убедив, что не разделяет «своеобразие» приемов Морева, а помогает ему, исходя из самых высоких и благородных побуждений.
Вопрос о том, как Игорь относится к высказанной просьбе, был чистой формальностью: понятно, что откажется.
Проведя психологическую подготовку, Воронов сразу же выложил на стол основной козырь. Он был уверен, что Ратов не будет возмущаться и скандалить. И тем более не обратится в спецслужбы с требованием оградить его от шантажа. Не тот характер. Побоится подставить Марику.
— И что из этого следует? — наконец спросил Ратов.
— Вы уже сами догадались, — печально заметил Воронов. — В случае вашего отказа делу будет дан законный ход. А если вы пойдете навстречу, то гарантирую: никакого дела не будет.
— Слабая гарантия. Вы можете передумать.
— Мы передадим вам не только подлинник уголовного дела, но и свидетельские показания в пользу вашей подруги, заверенные у нотариуса. Предположим, у нас кто-то передумает, как вы говорите, и попробует нарушить сделку. Я это исключаю, но допустим.
Воронов кривил душой. Подлинников у него не было. Следак, в свое время продавший документы, сохранил на всякий случай их копии, которые сейчас лежали перед Ратовым.
— Что значит «у вас»? Кто принимал решение надавить на меня? Морев? Или это ваша инициатива? — спросил Игорь.
— Какая разница? Не придирайтесь. Итак, допустим, что с нашей стороны имеет место попытка нарушить договоренность. Тогда вам остается только передать адвокату нотариально заверенные свидетельские показания, и вашей подруге ничего не грозит. Как видите, гарантии жесткие. Есть еще сомнения?
— Сомнения всегда есть. Вы мою роль во всей этой истории не преувеличиваете? Не я буду принимать решение о «Ферросплавах».
— Но с вас начинается рассмотрение. Вы стоите на старте. Всю последующую цепочку мы отследим. Но если изначально будет дано отрицательное заключение, это сильно затруднит решение проблемы.
— Теперь вы свою роль преувеличиваете. Цепочка длинная. До всех не дотянетесь, — саркастически заметил Ратов.
— А до всех и не нужно. Только до ключевых звеньев.
«Точнее, до самых слабых и корыстных», — подумал Воронов.
Спокойствие Ратова ему сильно не понравилось. Играет? Непохоже. Вроде уже принял решение. Но какое?
— Шантажируете. Не стыдно, господин генерал? Так хорошо начали разговор: промышленность, всеобщее благо…
— Всеобщего блага не бывает, — возразил Воронов.
Глава 18
Скелет в шкафу
Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому — и на виселицу.
Марика не любила громкую музыку, но друзей не остановишь. В комнате было накурено так, что хоть топор вешай. Повод для праздника более чем весомый — окончание первого курса. Не верилось, что это было всего четыре года назад. Казалось, прошла целая вечность.
Длинноногий Кирилл и толстенький коротышка Павел вооружились рапирами, которые висели как украшение в коридоре. В молодости мать Марики увлекалась фехтованием и даже добралась до уровня кандидата в мастера спорта. Ботаник Павел неожиданно оказался проворнее соперника. А может, Кирилл просто слишком много выпил. Во всяком случае, его носило от стены к стене, как оторвавшийся под осенним дождем пожелтевший лист.
Бой стремительно перемещался в прихожую. Судя по грохоту, обрушилась вешалка, а потом обиженно заскрипела под ударами рапир входная дверь.
— Остановите их, — крикнула Марика.
Ценой неимоверных усилий более трезвые студенты обуздали «рапиристов» и развели их по разным углам.
— Отвянь от Кира, — прикрикнула Марика на мстительно поблескивающего очками Павла.
В комнате выключили свет и продолжались танцы, больше напоминающие прыжки впавших в транс шаманов.
— Нужно заканчивать. Иначе соседи вызовут милицию, — предупредила многоопытная Ритка, но ее уже не слушали.
— Ладно, пусть оторвутся, — успокоила Марика. — Справа соседи в отъезде, а слева сами долбят так, что стены загибаются.
— Пойдем на кухню, пообщаемся, — предложила Ритка.
Подруги уселись за столом и выпили еще по порции мартини.
— Ты с Кириллом дружишь? — спросила Ритка. — Он твой парень?
— Он неровно дышит в мою сторону. Но у нас ничего нет. Так, встречаемся иногда, но это несерьезно. Кино, тусовки.
— А меня Шекспир достал! Нэ дэвушка, да? Пэчэму? Обидно, да! — пожаловалась Ритка. — Где он девственницу найдет, урод? У нас в школе уже в четырнадцать одна родила.
— Ты сказала — Шекспир? Наверное, Отелло или Ромео.
— Какой там Ромео! Его родители нарекли Шекспиром. У них так принято. Называйся как хочешь.
Марика улыбнулась. Требовать от любвеобильной Ритки непорочности было по меньшей мере неблагоразумно, но ее приятель, наделенный яркой внешностью южанина и внушительным именем Шекспир, придерживался других взглядов. Странно. Обычно осевшие в Москве кавказцы традиционных взглядов предъявляли подобные требования девушкам своей национальности, а русских воспринимали как легко доступных девиц для секса.
— Раз возмущается, значит, у него серьезные намерения, — предположила Марика.
— Пугают меня эти ребята. Не знаешь, чего от них ждать, — с фальшивым испугом заметила Ритка.
— И что ты ему объяснила?
— По поводу?
— Ну, как у тебя в первый раз.
— Успокоила: мол, вообще ничего не хотела. Ну затащил меня парень в ванную. А я не ожидала.
— Так все и было?
— Да. Правда, это я его затащила. Он еще сушитель для полотенца оторвал.
Из комнаты раздались глухие рыдающие звуки. Перебравший спиртного Кирилл хватался за грудь и делал страшное лицо. Его тошнило. Павел, преобразившийся из грозного соперника в заботливого приятеля, поддерживал страдальца и вел его в туалет, попутно поясняя участникам веселья:
— Проникающее ранение. Спирт проник в организм Кирюхи. Сейчас сблюет.
Побледневший Кирилл, опираясь на согнувшегося под его тяжестью Павла, появился минут через пятнадцать и рухнул в кресло.
— Мариш, ты уж извини. Организм, измученный нарзаном, не выдерживает. Отвезешь нас? — Кирилл протянул руку с ключами от своей машины. — Я не могу. Домой охота, баиньки.
— Я тоже мартини выпила, — возразила Марика.
