– Ну ладно-ладно, – сказал Тораль. – Не надо сердиться, Адолин. Мы все согласны с тем, что твой отец – замечательный человек. Но ты же сам жаловался нам, что хочешь его изменить.
Адолин погрузился в изучение вина в чаше. Оба приятеля за его столом были в нарядах, на которые Далинар Холин глядел с неодобрением. Короткие куртки поверх ярких шелковых рубашек. На шее Тораля красовался желтый шарф из тонкого шелка, еще один такой же был повязан на правом запястье. Это было довольно модно и выглядело куда удобнее мундира Адолина. Далинар бы сказал, что ще голи смотрятся глупо, но временами моде и полагалось быть такой. Дерзкой, необычной. Было что-то воодушевляющее в том, что бы вы зывать интерес окружающих своей одеждой, поддаваться сменам стиля. До того как Адолин присоединился к отцу на войне, ему нравилось каждый день придумывать себе новый наряд. Теперь у него осталось всего два варианта: летний китель и зимний китель.
Наконец-то прибыла служанка с двумя графинами вина, в одном было желтое, в другом – темно-синее. Инкима хихикнула, когда Джакамав наклонился к ней и что-то прошептал на ухо.
Адолин поднял руку, запрещая служанке наполнять свою чашу.
– Теперь я не уверен, что хочу, чтобы мой отец изменился.
Тораль нахмурился:
– На прошлой неделе…
– Знаю. Это было до того, как он спас Садеаса у меня на глазах. Каждый раз, когда я забываю о том, насколько мой отец потрясающий, он делает что-нибудь этакое и доказывает, что я один из десяти дурней. Когда Элокару угрожала опасность, вышло то же самое. Возникает ощущение, что мой отец… действует лишь в том случае, когда что-нибудь его по-настоящему волнует.
– Звучит так, дорогой Адолин, будто война его совсем не волнует, – заметила Данлан.
– Отнюдь, просто он предпочитает спасать Элокара и Садеаса, а не убивать паршенди.
Остальные сочли объяснение достаточным и перешли к другим темам. Но Адолин понял, что никак не может отвлечься от этой мысли. В последнее время ему было неспокойно. Во-первых, из-за того, что он ошибся по поводу Садеаса; во-вторых, из-за того, что у них появился шанс разобраться в том, были видения правдивыми или нет.
Адолин чувствовал себя в ловушке. Он подталкивал отца к тому, чтобы тот подверг сомнению собственное душевное здоровье. Теперь же, как они договорились во время последней беседы, почти согласился принять его отречение, если видения окажутся ложными.
«Все ненавидят ошибаться, – подумал Адолин. – Только вот мой отец сказал, что готов признать ошибку, если так будет лучше для Алеткара». Мало кто из светлоглазых согласился бы признать себя безумным ради общего блага…
– Возможно, – проговорила Эшава. – Но как быть с его глупыми ограничениями? Я считаю, ему и впрямь следует отречься.
Адолин вздрогнул:
– Что? Что ты сказала?
Эшава бросила на него взгляд:
– Просто проверяла, следишь ли ты за разговором.
– Нет. Повтори, что ты сказала.
Она пожала плечами и посмотрела на Тораля.
Тот подался вперед:
– Адолин, полагаю, ты не думаешь, что в военных лагерях игнорируют происходящее с твоим отцом во время Великих бурь. Люди говорят, из-за этого ему следует отречься.
– Глупости, – твердо возразил Адолин. – Учитывая, насколько он успешен в бою.
– Отречение, конечно, было бы слишком сильной мерой, – согласилась Данлан. – Хотя, Адолин, мне бы и в самом деле хотелось, чтобы ты убедил отца ослабить эти глупые ограничения, от которых страдает весь наш лагерь. Ты и другие мужчины из Дома Холин вновь смогли бы по-настоящему влиться в общество.
– Я пытался, – сказал он, проверяя время по солнцу. – Уж поверь мне. И к несчастью, мне надо готовиться к дуэли. Прошу меня извинить.
– Очередной лизоблюд Садеаса? – спросил Джакамав.
– Нет, – с улыбкой ответила Данлан. – Это светлорд Реси. Танадаль позволил себе несколько провокационных высказываний, и дуэль намекнет, что ему лучше заткнуть рот. – Она с нежностью взглянула на Адолина. – Встретимся там.
– Спасибо. – Адолин встал и застегнул китель. Поцеловал свободную руку Данлан, помахал остальным и быстрым шагом вышел на улицу.
«Грубый получился уход, – подумал он. – Интересно, они поймут, до какой степени мне был неприятен этот разговор?» Вряд ли. Друзья не знали его так хорошо, как Ренарин. Адолин любил общаться, но ни с кем не сближался по-настоящему. Он даже еще не изучил Данлан как следует. Но собирался продлить отношения с ней. Его утомляли подтрунивания Ренарина из-за метаний от одной дамы сердца к другой. Данлан очень хорошенькая, – кажется, на этот раз он не зря тратит силы.
Адолин прошел через весь Внешний рынок, и слова Тораля висели на нем как тяжкий груз. Юноша не хотел становиться великим князем. Просто не был готов. Он любил сражаться на дуэлях и болтать с приятелями. Вести армию в бой – это он умеет, но великий князь должен думать и о других вещах. Таких, как стратегия на Расколотых равнинах или защита и поддержка короля.
«Мы не должны всем этим заниматься», – подумал юноша. Но все было так, как всегда говорил отец. Если не они, то кто же?
Внешний рынок выглядел куда более беспорядочным, чем рынки в военном лагере Далинара. Обветшалые дома – большей час тью построенные из камня, добытого в каменоломнях неподалеку, – выросли без какого-либо плана. Торговали здесь в основном тайленцы, с их традиционными шапочками, жилетами и болтающимися длинными бровями.
Многолюдный рынок являлся одним из немногих мест, где смешивались солдаты из всех десяти войск. Фактически в этом и состояла одна из его основных функций; он был нейтральной террито рией, где могли встречаться мужчины и женщины из разных военных лагерей. Также Внешний рынок не особо регулировался какими-нибудь правилами, хотя Далинар настоял на введении нескольких ограничений, когда появились признаки беззакония.
Встречные солдаты в синих мундирах Дома Холин отсалютовали Адолину, и он кивнул в ответ. Они были на дежурстве, с алебардами на плечах, в начищенных шлемах. Далинар организовал патрулирование рынка, его письмоводительницы за всем следили. Все за его личный счет.
Отцу Адолина не нравилось расположение Внешнего рынка и то, что у него не было стен. Он говорил, что всего один бандитский налет может привести к катастрофе, что рынок противоречил самому духу Заповедей. Но прошло уже несколько лет с той поры, как паршенди в последний раз нападали на алетийскую часть Равнин. И если бы они в самом деле решили нанести удар по лагерям, разведчики и дозорные не поскупились бы на предупреждения.
Так зачем вообще нужны Заповеди? Далинар вел себя так, будто они были жизненно необходимы. Будь всегда в мундире, будь всегда вооружен, будь всегда трезв. Будь бдителен, словно ожидая угрозы или атаки. Но ведь на самом деле ни того ни другого не было!
