— Теперь поведай мне свою историю, мой вассал, — полувеличественно, полунасмешливо произнёс Денетор. — Ибо, несомненно, желанны будут слова того, кто был столь дружен с моим сыном.
До конца жизни запомнил Пин этот час в большом зале под пронзительным взглядом владыки Гондора, то и дело выстреливающего проницательными вопросами, причём постоянно ощущая рядом с собой Гэндальфа, настороженного, внимательно слушающего и (как чувствовал Пин) сдерживающего растущий гнев и раздражение. Когда час истёк и Денетор снова ударил в гонг, Пин почувствовал себя окончательно выжатым. "Вряд ли сейчас больше девяти часов утра, — подумал он. — Я мог бы сейчас проглотить три завтрака за один присест".
— Проводите господина Митрандира в приготовленные для него покои, — велел Денетор. — Его спутник, если пожелает, может пока разместиться с ним. Но да будет известно, что ныне я принял его присягу служить мне, и он должен быть известен как Перегрин, сын Паладина, и обучен низшим паролям. Известите капитанов, чтобы они ждали меня здесь сразу, как смогут, после того, как будет пробит третий час.
И ты, господин мой Митрандир, тоже приходи, как и когда только пожелаешь. Никто не воспрепятствует твоему приходу ко мне в любое время, исключая лишь короткие часы моего сна. Дай остыть своему гневу на стариковскую глупость и затем возвращайся к моему утешению!
— Глупость? — возразил Гэндальф. — Нет, господин мой, когда вы выживете из ума, вы умрёте. Вы способны использовать как плащ даже ваше горе. Или вы полагаете, что я не понял цели, с которой вы расспрашивали в течение часа того, кто знает меньше всего, хотя я сидел рядом?
— Если вы поняли её, то будьте довольны, — парировал Денетор. — Безумной была бы гордость, отказывающаяся от помощи и совета в нужде, но вы раздаёте подобные дары лишь в соответствии с собственными замыслами. Однако из владыки Гондора не сделать инструмента для чужих целей, сколь достойными они ни были бы. И в этом мире, каков он есть, нет для него цели выше, чем благо Гондора, и власть над Гондором, господин мой, принадлежит мне и никому другому, пока король не вернётся вновь.
— Пока король не вернётся вновь? — повторил Гэндальф. — Прекрасно, господин мой Правитель, ваш долг — продолжать хранить королевство до этого события, которое немногие теперь надеются увидеть. И в этом вы получите любую помощь, какую вам угодно будет попросить. Но вот что я скажу: мне не принадлежит власть ни над одним королевством, ни над Гондором, ни над любым прочим, большим или малым. Однако я забочусь обо всех ценных и достойных вещах, подвергающихся опасности в этом мире, каков он есть. И, что касается меня, то даже в случае гибели Гондора, не вся моя работа пойдёт насмарку, если эту ночь переживёт хоть что-то, способное вновь дать в грядущем прекрасные ростки или изобильные плоды. Ибо я тоже слуга. Ты не знал этого?
И с этими словами он развернулся и широким шагом покинул зал, а Пин бежал сбоку от него.
Пока они шли, Гэндальф не смотрел на Пина и не разговаривал с ним. Проводник встретил их у дверей зала и провёл через Двор Фонтана в переулок между высокими каменными зданиями. После нескольких поворотов они подошли к дому у самой стены Цитадели с северной стороны, недалеко от плеча, которое соединяло холм с горой. Поднявшись по широкой резной лестнице на второй этаж, он показал им прекрасную комнату, светлую и просторную, с добротными портьерами, рисунок которых был трудно различим на матово-золотистом фоне. Комната была обставлена скромно: небольшой стол, два кресла и скамья, но по бокам находились занавешенные альковы с хорошо постланными кроватями, сосудами и тазами для омовения. Три высоких узких окна смотрели на север, на большую излучину Андуина, всё ещё окутанного саваном тумана, по направлению к Эмин Муилу и далёкому Рэросу. Чтобы заглянуть через глубокий каменный подоконник, Пину пришлось вскарабкаться на скамью.
— Ты сердишься на меня, Гэндальф? — спросил он, когда их проводник ушёл и закрыл за собой дверь. — Я сделал всё, что мог.
— Конечно, да! — сказал Гэндальф, неожиданно рассмеявшись; он подошёл, встал рядом с хоббитом, обхватил его рукой за плечи и тоже посмотрел в окно. Смех прозвучал так весело, что Пин с некоторым удивлением взглянул в лицо мага, которое было теперь совсем рядом, но сначала увидел лишь морщины, прочерченные заботой и скорбью. И только всмотревшись внимательнее, он понял, что под ними скрывалась великая радость: настоящий фонтан веселья, достаточный, чтобы, когда он прорвётся, заразить смехом целое королевство.
— Конечно, ты сделал всё, что мог, — повторил маг, — и надеюсь, что ещё не скоро ты вновь попадёшь в зажим между двумя столь кошмарными стариками. Тем не менее, владыка Гондора узнал от тебя больше, чем ты полагаешь, Пин. Ты не смог утаить тот факт, что от Мории отряд вёл не Боромир и что среди вас был некто весьма достойный, направлявшийся в Минас Тирит, и что у него есть знаменитый меч. Люди в Гондоре много думают о преданиях древних дней, и Денетор долго размышлял над стихом и над словами Проклятие Исилдура с тех пор, как Боромир ушёл.
Он не таков, как другие люди этого времени Пин, и как бы ни передавалось наследие от отца к сыну, случилось так, что кровь Заокраинного Запада струится в нём почти без примесей, как и в другом его сыне, Фарамире, чего, однако, не было в Боромире, которого он любил больше. Он прозорлив. Он способен понять, если направит на это свою волю, многое из того, что происходит в умах других людей, даже тех, что живут далеко. Трудно обмануть его и опасно пытаться.
Помни это! Потому что теперь ты поклялся служить ему. Я не знаю, что вложило в твою голову или твоё сердце поступить так. Но это было хорошо сделано. Я не препятствовал, ибо не следует сдерживать благородный порыв холодным советом. Это тронуло его сердце и, насколько я могу судить, улучшило настроение. И, по крайней мере, теперь ты можешь свободно ходить по Минас Тириту — когда ты не на службе. Потому что это оборотная сторона медали. Ты в его распоряжении, и он не забудет об этом. Продолжай соблюдать осторожность!
Маг замолчал и вздохнул.
— Ладно, не стоит размышлять над тем, что будет завтра. Ибо завтра совершенно определённо будет хуже, чем сегодня, причём на многие дни вперёд. И тут я уже ничем не могу помочь. Доска разложена, и фигуры пришли в движение. Одна из этих фигур, которую я очень хочу найти, Фарамир, теперь наследник Денетора. Не думаю, что он в городе, но у меня не было времени расспрашивать о новостях. Я должен идти, Пин. Я должен пойти на этот совет лордов и узнать всё, что смогу. Но ход у Врага, и он готов открыть свою решающую игру. И похоже, что пешкам доведётся увидеть в этой партии столько же, сколько всем прочим, Перегрин, сын Паладина, солдат Гондора. Точи свой меч!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
