Оказалось, что весть об их прибытии обогнала их, и они сразу были пропущены, молча и без вопросов. Гэндальф быстро пересёк широкими шагами мощёный белыми плитами двор. Здесь в утреннем солнце посреди ярко-зелёного газона играл прозрачный, свежий фонтан, но в центре лужайки, склонившись над прудом, стояло мёртвое дерево, и падающие капли печально стекали по его голым обломанным сучьям назад в прозрачную воду.
Пин мельком взглянул на него, когда торопился за Гэндальфом. Он подумал, что это выглядит мрачно, и удивился, почему мёртвое дерево оставили здесь, где всё остальное выглядело хорошо ухоженным.
"Семь звёзд привезли, и ещё семь камней, и Белое Древо одно",—припомнились ему слова, которые пробормотал тогда Гэндальф. И тут он обнаружил, что очутился у дверей большого зала в нижнем этаже сверкающей башни. Пин миновал вслед за Гэндальфом высоких молчаливых привратников и вступил в холодные гулкие тени каменного дома.
Они шагали по выложенному каменными плитами коридору, пустому и длинному, и на ходу Гэндальф тихо сказал Пину:
— Следи за своими словами, мастер Перегрин! Сейчас не время для хоббитских дерзостей. Теоден — добродушный старик. Денетор — человек другого сорта, гордый и утончённый, и гораздо более родовитый и властный, хотя его и не называют ни герцогом, ни королём. Но он будет говорить в основном с тобой и долго расспрашивать тебя, поскольку ты можешь рассказать ему о его сыне, Боромире. Он очень любил его, слишком сильно, быть может, и тем больше потому, что они были непохожи. Но под покровом своей любви он решит, что скорее узнает то, что желает, от тебя, а не от меня. Не говори ему больше, чем необходимо, и даже не упоминай о поручении Фродо. Когда понадобится, я займусь этим сам. И ничего не говори об Арагорне, разве только не будет другого выхода.
— А почему? Что не так с Бродяжником? — прошептал Пин. — Он же собирался сюда, разве нет? Да и в любом случае, он скоро появится здесь сам.
— Может быть, может быть, — отозвался Гэндальф. — Хотя, если он придёт, это, вероятно, произойдёт таким образом, какого никто не ожидает, даже Денетор. Так будет лучше. Во всяком случае, нам не следует возвещать о его приходе.
Гэндальф остановился перед высокой дверью из полированного металла.
— Смотри, мастер Перегрин; сейчас не время рассказывать тебе историю Гондора, хотя было бы лучше, если бы ты запомнил кое-что из неё, пока бил баклуши и гонял птиц в лесах Шира. Сделай, как я прошу! Вряд ли мудро, принеся могущественному владыке весть о смерти его наследника, слишком распространяться о приходе того, кто собирается, если придёт, предъявить права на трон. Этого достаточно?
— Права на трон? — изумился Пин.
— Да, — ответил Гэндальф. — Если ты шёл всё это время, заткнув уши и отключив мозги, так проснись!
Он постучал в дверь.
Дверь открылась, но кто отворил её, не было видно. Пин заглянул в большой зал. Его освещали с обеих сторон глубокие окна в широких боковых нефах за рядами высоких колонн, которые поддерживали своды. Эти монолиты из чёрного мрамора раскрывались вверху большими капителями, покрытыми густой резьбой в виде странных животных и листьев, и высоко вверху тускло отсвечивал золотом огромный свод, украшенный многокрасочными цветочными орнаментами. Никаких занавесей, штор, ни следа шпалер, ничего тканого или деревянного не было заметно в этом длинном торжественном зале, но между колоннами стояла в нём безмолвная группа высоких скульптур, высеченных из холодного камня.
Внезапно Пину припомнились фигурные скалы Аргоната, и благоговение охватило его, смотрящего на ряды давно умерших королей. В дальнем конце на возвышении, к которому вело много ступеней, стоял высокий трон под мраморным балдахином в форме увенчанного короной шлема: на стене за ним было изображено с помощью резца и украшено самоцветами цветущее дерево. Но трон был пуст. У подножья лестницы, ведущей к трону, на нижней, широкой и глубокой ступени стояло каменное кресло, чёрное и без украшений, и в нём сидел старик, пристально глядящий на свои колени. В его руке был белый жезл с золотым набалдашником. Он не поднял взгляда. Гэндальф и Пин прошествовали по длинному центральному нефу по направлению к нему и остановились в трёх шагах от возвышения. Затем Гэндальф заговорил:
— Привет тебе, владыка и правитель Минас Тирита, Денетор, сын Эктгелиона! Я пришёл в тёмный час с советом и вестями.
Старик поднял глаза. Пин увидел его надменное, словно высеченное из камня, сухощавое лицо с кожей, подобной слоновой кости, и длинным носом с горбинкой между тёмными глубокими глазами, — оно напоминало ему не столько Боромира, сколько Арагорна.
— Час воистину тёмен, — произнёс старик, — и в такие времена ты появляешься обычно, Митрандир. Но, хотя все знамения предвещают, что гибель Гондора близка, меньше сейчас для меня этот мрак, чем мой собственный. Верно ли мне сообщили, что ты привёл с собой того, кто видел смерть моего сына? Это он?
— Да, — ответил Гэндальф. — Один из двух. Второй с Теоденом Ристанийским и, быть может, придёт позднее. Они невысоклики, как ты видишь, однако не те, о ком говорило пророчество.
— И всё же невысоклик, — мрачно обронил Денетор. — и мало любви питаю я к этому имени с тех пор, как те проклятые слова смутили наших советников и погнали моего сына с нелепым поручением навстречу смерти. Мой Боромир! Мы так нуждаемся в тебе теперь. Фарамир должен был пойти вместо него!
— Он и пошёл бы, — сказал Гэндальф. — Не будь несправедлив в своём горе! Боромир настоял на этом поручении, и не потерпел бы, чтобы послали кого-то другого. Он был властным человеком и тем, кто привык получать то, чего добивается. Я долго шёл с ним и многое понял в его характере. Но ты говоришь о его смерти. Вести об этом достигли тебя прежде, чем мы пришли?
— Я получил вот что, — ответил Денетор и, отложив свой посох, поднял с колен вещь, которую разглядывал. В каждой руке он держал по половине большого рога, расколотого посередине: рог дикого быка, окованный серебром.
— Это рог, который всегда носил Боромир! — воскликнул Пин.
— Истинно, — сказал Денетор. — И в своё время я носил его, и так поступал каждый старший сын нашего дома с оставшихся глубоко в прошлом лет, предшествовавших гибели королей, с тех пор, как Ворондил, отец Мардила, убил дикого быка Арава в дальних степях Рхана. Тринадцать дней назад я слышал его слабый зов с северных рубежей, и Река принесла его мне, разбитым; он больше не запоёт.
Денетор прервал свою речь, и нависло тяжёлое молчание. Внезапно он перевёл свой мрачный взгляд на Пина:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
