Пин снова впал в полусон и почти не слушал, как Гэндальф говорит ему об обычаях Гондора и о том, как Владыка Города установил на вершинах внешней цепи гор сигнальные огни вдоль обеих, очень протяжённых, границ и посты на этих точках, где всегда были готовы свежие лошади для гонцов на север, в Ристанию, или на юг, в Дивногорье.
— Уже давно не загорались сигнальные огни на севере, — сказал он. — И в былые дни Гондора в них не было нужды, поскольку у них имелись Семь Камней.
Пин беспокойно дёрнулся.
— Засыпай опять и не бойся! — сказал Гэндальф. — Потому что ты направляешься не в Мордор, как Фродо, а в Минас Тирит, и там ты будешь в такой же безопасности, какая вообще возможна хоть где-либо в эти дни. Если Гондор падёт или Кольцо будет захвачено, то и Шир не станет убежищем.
— Это меня не утешает, — возразил Пин, но сон всё же завладел им. Последнее, что он запомнил перед тем, как провалиться в глубокое забытьё, — замеченные мельком белые вершины, которые мерцали в свете клонящейся к западу луны, как плывущие над тучами острова. Где-то сейчас Фродо, подумалось ему, не в Мордоре ли он уже и жив ли он ещё? Он не знал, что очень далеко Фродо смотрит на ту же луну, как она садится за Гондором перед приходом дня.
Разбудил Пина звук голосов. Промелькнули мимо ещё один день в укрытии и ночь в пути. Были сумерки: снова приближался холодный рассвет, и их окружал знобкий серый туман. Тенегон стоял, покрытый испариной, но гордо держал шею и не выказывал и признака усталости. Рядом с ним стояло много высоких людей, плотно закутанных в плащи, а позади них в тумане виднелась каменная стена. Она выглядела частично разрушенной, но уже сейчас, еще до конца ночи, раздавался шум поспешных работ: стук молотков, звон лопат и скрип блоков. Там и тут в тумане тускло горели факелы и светильники. Гэндальф разговаривал с людьми, преграждавшими ему путь, и, вслушавшись, Пин понял, что речь идёт именно о нём.
— Да, верно, мы знаем тебя, Митрандир, — говорил начальник людей. — И тебе известны пароли Семи Ворот, потому ты можешь свободно следовать дальше. Но мы не знаем твоего спутника. Кто он? Гном из северных гор? В нынешнее время мы не желаем присутствия в стране чужаков, если только это не могучие воины, в чьей помощи и верности мы можем быть уверены.
— Я поручусь за него перед троном Денетора, — сказал Гэндальф. — А что до доблести, так не судите по фигуре. Он прошёл сквозь большее число битв и опасностей, чем ты, Ингольд, хоть он и вдвое ниже тебя, и сейчас он возвращается после штурма Скальбурга, о котором мы несём вести, и он очень устал, не то я разбудил бы его. Его имя Перегрин, очень доблестный человек.
— Человек? — с сомнением переспросил Ингольд, и остальные рассмеялись.
— Человек?! — воскликнул Пин, уже окончательно проснувшись. — Человек?! Конечно, нет! Я хоббит, и доблестен в той же мере, в какой могу считаться человеком; ну, разве что время от времени, при необходимости. Не давайте Гэндальфу обмануть вас!
— Редкие вершители великих дел могут сказать о себе больше, — молвил Ингольд. — Но что такое хоббит?
— Невысоклик, — ответил Гэндальф. — Нет, не тот, о котором было сказано, — добавил он, заметив удивление на лицах людей. — Не он, но один из его рода.
— Да, и тот, кто путешествовал вместе с ним, — добавил Пин. — И с нами был Боромир из вашего города, и он спас меня в снегах севера, и под конец был убит, защищая меня от многих врагов.
— Тише! — остановил его Гэндальф. — Вести об этом горе сначала должны быть сообщены отцу.
— Оно уже угадано, — сказал Ингольд, — ибо здесь недавно были странные предзнаменования. Но теперь проходите скорее! Поскольку Владыка Минас Тирита захочет увидеть любого, кто несёт последние вести о его сыне, будь то человек или…
— Хоббит, — сказал Пин. — Немногим могу я услужить вашему господину, но я сделаю всё, что смогу, в память о доблестном Боромире.
— Добрый путь! — произнёс Ингольд, и люди расступились перед Тенегоном, и тот двинулся сквозь узкие ворота в стене.
— Да принесёшь ты добрый совет Денетору в его нужде и всем нам! — крикнул им вслед Ингольд. — Но говорят, что в твоём обычае приходить лишь с вестями о горе и опасности.
— Потому что я прихожу редко, только когда моя помощь необходима, — ответил Гэндальф. — А что до совета, тебе я могу сказать, что вы запоздали с починкой стены Пеленнора. Теперь храбрость будет вашей лучшей защитой против надвигающейся бури — ибо эту и лишь такую надежду несу я, поскольку не все вести, которые я привёз, злы. Но бросьте ваши лопаты и точите мечи!
— Работы завершатся до вечера, — сказал Ингольд. — Это последний участок стены, нуждающийся в починке, и атака с этой стороны ожидается в последнюю очередь, потому что он смотрит в сторону дружественной нам Ристании. Знаешь ли ты о ней что-нибудь? Ты полагаешь, она ответит на зов?
— Да, ристанийцы придут. Но им пришлось выдержать много битв за вашей спиной. Ни эта и никакая другая дорога более не безопасны. Будьте мужественны! Если бы не Гэндальф Каркающий Ворон, вы увидели бы не всадников Ристании, а войско врагов, выходящее из Анории. И вы ещё можете увидеть его. Всего доброго, и не спи!
Теперь Гэндальф очутился на обширных землях за Раммас Эхор, Ответными Заградами. Так люди Гондора называли внешнюю стену, которую они в великих трудах построили после того, как Итилия попала под тень Врага. Более чем на десять лиг протянулась она от подножья гор и обратно, заключая в себе поля Пелленора: прекрасные и плодородные пригородные угодья на пологих склонах и террасах, обрывающихся к поймам Андуина. В самой дальней своей точке, на северо-востоке, стена отстояла от Больших Ворот города на четыре лиги и глядела с хмурого обрыва на протяжённые приречные равнины; и на этом участке люди сделали её высокой и мощной, так как здесь через неё, сквозь ворота меж укреплёнными башнями, проходила мощёная и огороженная дорога от мостов и переправ Осгилиата. В ближней своей точке, с юго-востока, стена находилось от города чуть больше, чем в лиге. Здесь Андуин, описывая широкую петлю вокруг холмов Эмин Арнена на юге Итилии, резко сворачивал к западу, и внешняя стена круто возносилась над его обрывистым берегом, под которым лежали пристани и причалы Харлонда для судов, которые поднимались вверх по течению из южных феодов.
Пригороды были богаты, с обширными пашнями и многочисленными фруктовыми садами, а здешние фермы были с хмелесушилками, зерновыми амбарами, овчарнями и коровниками, и множество ручейков сбегало по зеленям с нагорий к Андуину. Однако пастухи и пахари, жившие здесь, были немногочисленны, и основная часть гондорцев оставалась в семи кругах города или в высоких долинах на краю гор в Лоссарнахе, или дальше к югу, в прекрасной Лебении с её пятью быстрыми реками. Здесь, между горами и морем, жил мужественный и выносливый народ. Они считались гондорцами, однако кровь их была смешанной, и среди них встречались смуглые и низкорослые люди, чьими предками был преимущественно тот забытый народ, который жил в тени холмов в Чёрные годы до прихода королей. Но ещё дальше, в большом лене Дивногорье, в своём замке Дол Амрот у моря жил принц Имрагил, и он был благородных кровей, и его народ тоже: высокие и гордые люди с серыми, как море, глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
