Денетор прервал свою речь, и нависло тяжёлое молчание. Внезапно он перевёл свой мрачный взгляд на Пина:
— Что скажешь ты на это, невысоклик?
— Тринадцать, тринадцать дней, — прикинул Пин. — Да, я думаю, именно столько. Да, я стоял рядом с ним, когда он трубил в рог. Но помощь не пришла, только ещё больше орков.
— Так, — произнёс Денетор, не сводя проницательного взгляда с лица Пина. — Ты был там? Расскажи мне подробнее! Почему не пришла помощь? И как спасся ты, а он, столь могучий воин, каким был, — нет, и только ли орки противостояли ему?
Пин вспыхнул и забыл свой страх.
— Даже самый могучий воин может быть убит стрелой, — сказал он. — А Боромир был пронзён многими. Когда я видел его последний раз, он прислонился к дереву и вырвал чёрнопёрое древко из бока. Потом я потерял сознание и попал в плен. Я не видел его больше и ничего больше не знаю. Но я чту его память, потому что он был очень доблестным. Он погиб, защищая нас, моего кузена Мериардока и меня, попавших в лесу в засаду слуг Чёрного Властелина, и хотя он пал и не смог спасти нас, моя благодарность от этого не меньше.
Тут Пин посмотрел старику прямо в глаза, поскольку в нём, всё ещё ощущавшем жгучую боль от пренебрежения и подозрения, прозвучавших в этом холодном голосе, шевельнулось незнакомое горделивое чувство.
— Без сомнения, столь великий владыка людей не может ждать большой пользы от хоббита, невысоклика из северного Шира, но, какие ни на есть, я хочу предложить свои услуги, чтобы расплатиться за мой долг.
Откинув серый плащ, Пин извлёк из ножен свой маленький меч и положил его к ногам Денетора.
Бледная улыбка, подобная проблеску холодного солнца в зимний вечер, промелькнула по лицу старика, но он наклонил голову и протянул руку, отложив осколки рога.
— Дай мне его! — сказал он.
Пин поднял меч и подал рукоятью вперёд.
— Откуда это? — спросил Денетор. — Много, много лет лежит на нём. Безусловно, это клинок, выкованный в глубокой древности нашими родичами на севере?
— Он из могильных курганов, что находятся на границе моей страны, — ответил Пин. — Но теперь там обитают лишь злые существа, о которых мне не хочется говорить подробнее.
— Я вижу, вокруг тебя ткутся странные истории, — молвил Денетор. — И это снова доказывает, что не стоит судить по внешнему виду о человеке — или невысоклике. Я принимаю твои услуги. Ибо ты не приходишь в смущение от слов и речь твоя учтива, хоть и странным кажется её звучание для нас, южан. И нам будет нужда в любом учтивом народе, большом или малом, в грядущие дни. Теперь клянись мне!
— Возьми рукоять, — сказал Гэндальф, — и повторяй за владыкой, если ты твёрдо решил это.
— Я решил, — подтвердил Пин.
Старик положил меч на колени, и Пин протянул руку к рукояти и медленно повторил за Денетором:
— Здесь я клянусь верно служить Гондору и владыке и правителю королевства, говорить и молчать, делать и не вмешиваться, приходить и идти, в нужде или достатке, в мире или в войне, в жизни и смерти, с этого часа и впредь, пока мой господин не освободит меня, или смерть не возьмёт меня, или мир не погибнет. Так сказал я, Перегрин, сын Паладина, из Шира невысокликов.
— И это слышал я, Денетор, сын Эктгелиона, владыка Гондора, правитель Великого Короля, и я не забуду это и не премину наградить так, как должно: верность — любовью, доблесть — честью, предательство — местью.
Затем Пин получил обратно свой меч и вложил его в ножны.
— А теперь, — сказал Денетор, — вот тебе мой первый приказ: говори и не молчи! Поведай мне свою историю полностью, да смотри, вспомни всё, что сможешь, о Боромире, моём сыне. Сядь и начни!
И он ударил в маленький серебряный гонг, что стоял близ скамеечки для ног, и мгновенно слуги выступили вперёд. Пин увидел теперь, что они стояли в альковах по обеим сторонам двери, невидимые, когда они с Гэндальфом вошли.
— Принесите вина, еды и кресла гостям, — велел Денетор, — и пусть никто не тревожит нас в течение часа.
Это всё, что я могу уделить, ибо есть ещё многое, что заслуживает внимания, — пояснил он Гэндальфу. — Многое, что выглядит более важным, однако для меня не столь безотлагательное. Но, быть может, нам удастся поговорить ещё раз в конце дня.
— И раньше, смею надеяться, — ответил маг. — Потому что я прискакал сюда за сто пятьдесят лиг из Скальбурга со скоростью ветра не для того только, чтобы привезти тебе одного маленького бойца. Разве ничто для тебя, что Теоден выиграл большое сражение, и что Скальбург повержен, и что я сломал жезл Сарумана?
— Это для меня значит многое. Но об этих деяниях я уже знаю достаточно от моего собственного советника против угрозы с востока.
Он перевёл свои тёмные глаза на Гэндальфа, и тут Пин заметил, насколько похожи эти двое, и ощутил напряжение между ними, словно курящуюся дымом полоску от глаза к глазу, которая могла внезапно полыхнуть пламенем.
Несомненно, Денетор казался более похожим на великого мага, чем Гэндальф: более величественным, благородным, могущественным и более старым. Но не зрение, а какое-то иное чувство сказало Пину, что Гэндальф обладает большей мощью, более глубокой мудростью и величием, которое скрыто. И он был старше, гораздо старше. Интересно, на сколько же? — подумалось ему, и тут же в его голове промелькнула мысль: как странно, что он никогда не задумывался об этом прежде. Древобород рассказал кое-что о магах, но даже тогда он не думал о Гэндальфе, как об одном из них. Что же такое Гэндальф? В какое отдалённое время и откуда пришёл он в этот мир и когда он оставит его? Но на этом его размышления прервались, и он увидел, что Денетор и Гэндальф всё ещё смотрят в глаза друг другу, словно читая чужие мысли. Но Денетор первый отвёл свой взор.
— Да, — сказал он. — Ибо, хоть Камни, как говорят, утрачены, владыки Гондора и поныне проницательнее простых людей и к ним приходит много вестей. Но сядь же!
Потом появились люди, принесшие кресло и низкий стул, а один нёс поднос с серебряным кувшином, кубками и белыми лепёшками. Пин сел, но не мог оторвать глаз от старого владыки. Было так, или он только вообразил, что, когда тот говорил о Камнях, его внезапно сверкнувший взгляд скользнул по лицу Пина?
— Теперь поведай мне свою историю, мой вассал, — полувеличественно, полунасмешливо произнёс Денетор. — Ибо, несомненно, желанны будут слова того, кто был столь дружен с моим сыном.
До конца жизни запомнил Пин этот час в большом зале под пронзительным взглядом владыки Гондора, то и дело выстреливающего проницательными вопросами, причём постоянно ощущая рядом с собой Гэндальфа, настороженного, внимательно слушающего и (как чувствовал Пин) сдерживающего растущий гнев и раздражение. Когда час истёк и Денетор снова ударил в гонг, Пин почувствовал себя окончательно выжатым. "Вряд ли сейчас больше девяти часов утра, — подумал он. — Я мог бы сейчас проглотить три завтрака за один присест".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
