С Маркелом нужно держать ухо востро. В любой момент может приговорить, как уже приговорил двоих. Теперь тем более. Валя лес, Сашка наслушался жутких историй о том, как, срываясь в бега, матерые уголовники берут с собой молодого и упитанного зэка с единственной целью. Даже называют такого между собой коровой. Подобного поворота он панически боялся.
Поговорить бы с Чикой, вот только как это сделать? Или не ждать, дать деру прямо сейчас, пока они заняты жратвой? Бар поднялся и потихоньку, стараясь не привлекать внимания, пошел в сторону далеких гор, всем своим видом показывая, что обиделся и хочет побыть в одиночестве.
Он спустился в ложбину, оглянулся, убедился, что ни Маркел, ни Чика его не видят, и бросился бежать. Автомат больно бил по спине, но Сашка не обращал внимания. Сейчас эта железяка была его единственным шансом на спасение. Если не удастся убежать, придется отстреливаться. Бежать в тяжелых ботинках было тяжело, дыхание сбивалось, едкий соленый пот заливал глаза. Когда-то еще в техникуме Баровский неплохо бегал, но в последние годы выпивка и курево подорвали здоровье. Жутко хотелось пить. Едва Сашка подумал о воде, как перехватило горло, а глаза затянуло кроваво-красной пеленой. Ноги налились свинцом. Широко раскрытым ртом Баровский жадно хватал сухой, жаркий воздух, чувствуя, как тот царапает обожженные легкие. Ему казалось, что он отбежал очень далеко, но, взобравшись на очередной гребень, с ужасом увидел, что его и Маркела разделяет не более полукилометра. Втянув голову в плечи, словно ожидая подзатыльника, Сашка скатился в следующую ложбину и нос к носу столкнулся с Умроем. Он уже несколько раз встречал этого странного человека, и всегда на месте охоты. Баровский догадывался, что это неспроста. Тем более что Маркел с ним о чем-то подолгу разговаривал. Растерявшись, Сашка замер на месте, не в силах придумать, как ему поступить.
– Куда торопишься, отрок? – невозмутимо поинтересовался Умрой.
– Я тут… – начал оправдываться Сашка и осекся, увидев прицельный, по-змеиному холодный взгляд Умроя.
– Маркел далеко? – не сводя с Баровского злых раскосых глаз, спросил мужчина.
– Нет, рядом, то есть близко! – ощущая предательскую дрожь в голосе, отозвался Сашка.
– Отлично! Давай, веди!
Бар повернул назад. Спина его невольно согнулась, все тело сжалось в ожидании неминуемой расплаты. Он понимал, что возмездие за попытку побега будет страшным. Хорошо, если Маркел посчитает за лучшее просто его избить, все может закончиться намного хуже. Чувствуя за собой постоянное присутствие Умроя, он тут же отогнал мысль о том, что можно воспользоваться автоматом. Уверенность в том, что любая попытка снять с плеча оружие тут же будет жестоко пресечена, крепла в Сашке с каждым шагом. Ноги не слушались, он постоянно спотыкался, иногда падал, но, даже вставая, старался не оглядываться. Огромный зазубренный, как у Рембо, нож чудился в руке Умроя, пронзал страх ощутить, как он, ломая ребра, вонзается в незащищенную спину, не давал покоя. Липкий, отвратительный пот ручьями стекал по груди, спине, пропитывал несвежий провонявший камуфляж. Мысли метались в разгоряченной голове, как тараканы, застигнутые на кухне. Он не хотел умирать. То, что было с ним последние месяцы, представлялось сплошным кошмаром. Зачем он согласился на предложение Маркела? Хотелось срубить денег по-легкому? Не без этого, но главным, наверное, стало то, о чем мечтал с детства. Безграничная бесконтрольная власть над другими людьми. Отняв однажды человеческую жизнь, Баровский вскоре забыл про отвращение и сладострастно вспоминал дрожание ножа в еще живом, но уже умирающем теле жертвы. На базе он мог делать то, что запрещено всеми писаными и неписаными человеческими законами. Попирать других, тем самым вознося себя. Нет, Сашка не был законченным психопатом и не сравнивал себя с Богом. Да и нет никакого Бога, если рассудить. Откуда ему взяться, если на земле, якобы им созданной, творится такое? В мире, где главенствует только сила, нет места для слабых. В этом Баровский был абсолютно уверен. И только сегодня он почему-то оказался не сверху. Расплата, ожидающая его, перевернет все и, возможно, лишит его, Сашку, даже жизни.
Рука сама потянулась к автомату. Страх прибавил сил, но не умения. Резкий удар в затылок обрушился неожиданно. Сбил с ног. Оглушил. Камни ринулись навстречу. Хрустнула заломленная за спину рука. Боль плеткой стеганула по нервам. В глазах потемнело. Хватая разбитым ртом мелкие каменные крошки, Сашка попытался освободиться, но что-то уже скрутило запястья. Он взвыл от обиды и боли. Сильные руки рывком перевернули его на спину. Склонившееся над ним лицо Умроя застыло, как маска.
– Думал, ты хоть немного умнее. Полежи здесь, отдохни. Я Маркела сам найду! – прошептали тонкие губы, и лицо исчезло. Только высоко в небе кружили над плато падальщики.
Инга потеряла счет пройденным взгоркам и ложбинам. Лошадь, почувствовав, что всадница уже увереннее держится в седле, шла спокойно, сама выбирая дорогу в кромешной темноте. Задавать спутнику вопросы о том, когда будет привал, Инга посчитала неразумным, и так ясно: нужно отойти как можно дальше от границы, чтобы обезопасить себя. Покачиваясь в такт лошадиному шагу, она старалась отогнать подкрадывающуюся дрему. Вспоминала свою жизнь и в очередной раз удивлялась тому, сколько неприятностей буквально сплошной чередой преследовали ее. Только Валера оказался предан ей до конца. Теперь, когда Валеры не стало, Инга вспоминала его взгляды, его помощь, и ей становилось стыдно оттого, что она не разглядела того парня, который мог сделать ее счастливой. Валера, по ее мнению, не мог быть настоящим мужчиной уже по той причине, что они выросли бок о бок. Она относилась к нему скорее как к брату, а не как к молодому человеку. У Инги никогда не было от Валеры никаких секретов, наоборот, он был для нее той жилеткой, в которую можно поплакаться, рассказывая о своих любовных неудачах, надежным плечом, на которое можно опереться в трудную минуту, с раннего детства товарищем по разным иногда не совсем невинным шалостям. А теперь, когда его не было, Инга вдруг ощутила вселенскую пустоту. Подруг, если говорить честно, у нее никогда не было. Зачем? Есть Валера! С мамой о многом не поговоришь. Инга опасалась ее непонимания. С Валерой же было дозволено обсуждать любые вопросы, вплоть до самых интимных. Он друг! Теперь, оставшись совершенно одной, Инга поняла, сколько места в ее жизни занимал неприметный, но такой славный Валера.
Лошадь под ней остановилась. От неожиданности девушка вздрогнула. Далеко у самого горизонта разгоралось кровавое зарево. Арсений, уже соскочив с лошади, отвязывал рюкзак. Оглянувшись на Ингу, он понял, что без его помощи девушке не обойтись, и, бросив увесистый рюкзак на камни, подошел к ней. Помог спуститься. Усадил на валун, сочувственно заглянул в ее измученные глаза.
– Устала? Ничего, сейчас поставлю палатку, сможешь отдохнуть. По-хорошему тебе бы мышцы размять, если не стесняешься. Ладно, пока просто посиди.
Он как-то очень легко перешел на «ты». Инга не стала спорить. В самом деле, неуместно разводить великосветские церемонии в экстремальных условиях. Стреножив лошадей, Арсений привычно быстро развернул палатку, забросил в нее и развернул удивительно легкий и теплый спальный мешок.
– Залезай! – коротко бросил он, помогая Инге встать.
Она попыталась выпрямиться, но затекшие от долгой езды верхом ноги подкосились. Арсений удержал ее, осторожно подвел к палатке, подождал, пока девушка, кряхтя и постанывая, заберется внутрь. Застегнув «молнию», он уложил ее на спальник и, на ощупь отыскав фонарик, включил его. Направив луч света на стенку палатки, внимательно посмотрел на Ингу и проговорил:
– Ну, совсем плоха. Как завтра в седло сядешь? Будем меры принимать?
– Что ты имеешь в виду? – уточнила Инга.
– Всего-навсего массаж. Только сразу предупреждаю, приятного будет мало. Согласна?
– У меня есть выбор? – пожала плечами Инга.
– Тогда раздевайся.
Преодолевая некоторое смущение, Инга стянула брюки и, закусив губу, легла. «Все! Сейчас будет таращиться и разглядывать! Ну и пусть любуется! Остается лишь надеяться, что он не воспользуется ситуацией!» – думала она, стараясь не смотреть, куда направлен взгляд мужчины.
Руки, твердые, огрубевшие, но удивительно чуткие и теплые, прикоснулись к ее бедрам. Девушка невольно напряглась, когда сильные пальцы уверенно прошлись сначала снаружи, затем добрались до внутренней поверхности скрученных усталостью бедер. Пальцы Арсения вначале осторожно и, можно сказать, нежно поглаживали, разминали напряженные мышцы, но с каждой минутой, с каждым движением прикладывали все больше усилия. Вскоре Инга уже забыла об эротической составляющей массажа. Ей было просто больно. Казалось, еще немного, и Арсений разорвет ее мышцы, доберется до самых костей. Когда боль стала совсем невыносимой, Инга застонала. И – о чудо! Прикосновения стали нежнее, легче, и боль исчезла. Девушка чувствовала, как уходит усталость, как приятная легкость разливается по всему телу. Повинуясь настойчивым рукам мужчины, она перевернулась на живот, со сладким стоном подставляя себя силе, дарующей облегчение. Сколько продолжалась эта пытка, возрождающая ее к жизни, Инга не знала. Более того, она даже не заметила, как уснула.
