он и начал лить на его рану горячую воду.
Сначала Виктор дернулся телом от жжения кипятка. Потом, поняв, что вполне можно терпеть, расслабился и вдруг почувствовал сильное облегчение.
– Ну вот, пошло дело, – обрадованно затараторил санитар, продолжая лить горячую воду на спину солдата. – Гнойник твой лопнул. Сейчас все вытру, свежую повязку наложу, и все сразу заживать начнет.
Он стал проделывать все то, о чем говорил, одновременно озвучивая свои догадки о причинах столь плохого ночного самочувствия бойца:
– Рану тебе наскоро обработали. Грязным ножом осколок поддели, достали его и все. Надо было хорошенько сразу спиртом обработать. Да где он там у вас на передовой, когда кругом бой идет! Вот от грязи в ране и возник гнойник. Теперь все чисто. На поправку через три-четыре дня пойдешь.
– А колено пусть тоже глянет, – прохрипел в ответ солдат, почувствовав опыт и квалификацию второго санитара, одним только взглядом оценившего состояние его раны и давшего верный совет по лечению.
Ждать долго не пришлось. Подошедший в очередной раз бывалый санитар снял с ноги Виктора грязную повязку, ощупал само колено, несколько раз медленно принудительно согнул и разогнул его ногу. Потом с силой надавил пальцами справа и слева от коленной чашечки, отчего раненый невольно вскрикнул, и дал ему ответ по результату своего осмотра и манипуляций:
– Внутри совершенно пусто, ничего нет. Ударил сильно. Похромаешь пару-тройку неделек, и все само пройдет.
Виктор облегченно выдохнул, а потом сильно удивился тому, что его определили на эвакуацию в госпиталь для легкораненых, чтобы там продолжать лечение.
– Ваша работа? – спросил он того самого санитара, который лечил ему колено и дал дельный совет по обработке раны на спине.
Солдат ждал ответа, прекрасно понимая, что едет в тыл только потому, что кто-то внес его в списки на отправку. Это давало возможность хоть какое-то время отдохнуть от фронта, от передовой, от постоянной смертельной опасности. А еще можно было отоспаться в немного лучших условиях, получить дополнительный паек, что полагался находившимся на лечении бойцам, и побыть там, где не стреляют и не бомбят, на несколько дней дольше, чем в санитарном батальоне дивизионного подчинения.
– Сочтемся! – улыбнулся тот и тут же склонился над телом другого солдата, который нуждался в грамотной и так нужной ему сейчас медицинской помощи.
Виктор долго еще смотрел взглядом, полным благодарности, на простого русского мужика, обыкновенного фронтового санитара, у которого не знал ни имени, ни звания. Уже потом он стал ругать себя за то, что не узнал даже самого малого: как зовут этого человека.
– Во и не знаю я, Волков, повезло тебе вернуться в свой полк и в свою роту или все же не повезло, – сказал старший лейтенант, видя перед собой вернувшегося после лечения в госпитале солдата. – Пока дивизию в тыл на переформирование отводили и людьми пополняли, считай, из всех ближних госпиталей всех раненых к нам направили. А тут все наши, из полка, из дивизии. Откуда ушли, туда и пришли.
Он протянул руку к печке-буржуйке и снял с нее закопченный дымящийся чайник.
– А ты молодец! – продолжил он. – Хорошо воевал. Я даже тебя к награде хотел представить. Да только подумал, что зависнет мое представление в штабах, потому как ты в госпиталь убыл. А там ищи, где ты есть!
Виктор вздернул брови от удивления. После пребывания в штрафной роте он и представить себе не мог, что так скоро вызовет к себе абсолютно противоположную, чем была раньше, реакцию. Что о нем начнет в одобрительном тоне говорить командир роты. Что возможным было награждение, которое обошло его стороной из-за полученного в бою ранения.
Он стоял перед старшим лейтенантом и с удивлением смотрел, как скоро, меньше чем за месяц, вся дивизия была переодета в новую форму, с погонами вместо петлиц, с другими знаками различия, с упразднением целого ряда воинских званий. Только у него самого гимнастерка была еще старого образца, потому как при выдаче в частях нового обмундирования он сам еще был в госпитале. А потому получил лишь матерчатые погоны, что наскоро успел пришить, чтобы хоть немного соответствовать уставному виду бойца Красной армии.
Старший лейтенант налил себе в кружку горячий темный чай, аромат которого мгновенно распространился по тесному помещению блиндажа ротного командного пункта. Отвыкнув за время лечения в медсанбате от подобного, Виктор начал невольно и жадно вдыхать горячий ароматный пар.
– Командиру твоего взвода я час назад поставил боевую задачу, – сменил тон старший лейтенант и продолжил, глядя на лежащую перед собой карту: – Ты теперь с боевым опытом. Так что вполне подойдешь для дела. На переформировании мне в роту дали на два новых пулемета меньше, потому как разбитые я на два меньше сдал. А разбитая матчасть на новую меняется только по факту. Сколько принес, столько и предоставят. Хоть ржавый кусок от вооружения надо предъявить тыловикам, чтобы его списали, а нам новый вручили. Это понятно?
Виктор невольно пожал плечами, не зная и не ведая ничего об обороте вооружения между боевыми и тыловыми частями в армии.
– Ладно, – ухмыльнулся старший лейтенант, и тут же его лицо приняло серьезное выражение. – На следующий день после твоего ранения ваш взвод поддерживал атаку пехоты на фланге. Два расчета выдвигались вперед вместе с пулеметами. Тащили их на санках. Только атака не удалась. Противник к вечеру вернул утраченные позиции. Один «максим» уничтожили миной, и только вчера его удалось достать с нейтральной полосы. А второй, не имея возможности вынести с поля боя, расчет утопил в болоте, что справа у лесочка, где ваша передовая была. Вот его и надо достать. Срок – всего двое суток. Потом с меня спросят. Так что утраченную в бою материальную часть из болота хочешь не хочешь, а вытащить и принести для обмена на новую придется.
Старший лейтенант выдержал паузу, сложив руки перед собой на столе.
– Красноармеец Волков, боевая задача ясна? – не поднимая глаза на солдата, резко спросил он.
– Так точно! – ответил тот, сразу вспомнив картину местности, где сам уничтожал огнем гитлеровцев и которую не раз изучал заранее во время визуальных наблюдений, когда готовился к боям и отрабатывал простые приемы работы пулеметчиков.
– Выполнять! – гаркнул старший лейтенант и тут же добавил по уставу: – Кругом! Марш!
Виктор шел в расположение своего взвода. Из поставленной боевой задачи ему была понятна лишь цель, но не способ ее реализации. Да еще заметно смущал тот факт, что за время короткого общения с командиром своей роты тот ни разу после приветствия не взглянул в глаза прибывшему из госпиталя
